Шли по улице девчонки - Николай Иванович Хрипков

раз показывали, как мертвецы подымаются и убивают людей. Они такие страшные и очень сильные. В них стреляют. Они сначала падают, а потом снова поднимаются. И идут.

— Это же неправда! Это только в кино показывают.

— Ага! Если была бы неправда, то не показывали по телеку. И люди бы не смотрели бы телеки. Если показывают, значит, правда.

Какая же она всё-таки еще глупая Оксанка! Как маленький ребенок! И ведь ничего ей не докажешь.

— Ну, вот смотри, Оксана! Меня не показывают по телеку. Так значит, я неправда? По-твоему так получается. А я же правда?

— Меня тоже не показывали ни разу по телеку, — сказала Оксана. И вздохнула.

Ей не совсем было понятно, куда клонит Даша. Что-то уж слишком заумное, а такое она не любила. Привыкла умничать!

— Выходит, что и мы тоже упыри, — сказала Оксана. — Ведь так же, Даша?

Эти слова застали Дашу врасплох. Она задумалась, стараясь понять логику подруги. Люди умирают. И она, Даша, тоже должна когда-то умереть и превратиться в камень. Жила-жила и раз умерла. И ее закопают в глубокую яму. И ее больше никогда не будет на земле. Но разве такое может быть, что ее никогда не будет? Как же она может не быть? Не будет больше мамы, брата, Полины, Оксаны, их школы, не будет голубого неба, их родного города, она никогда не увидит птиц и не услышит их пения. И сама не запоет. И не затанцует.

— К тому времени, когда мы будем очень старыми и нам придет пора умирать, ученые придумают такое лекарство, что люди уже никогда не будут умирать. Они будут всегда жить. Вот!

Дашины слова вполне успокоили Оксану. Вот с этим она была полностью согласна. Умереть могут другие, но она, Оксана, умереть не может, так не бывает, чтобы она умерла. Это просто глупость какая-то!

Когда Оксана была совсем маленькой, ее возили в деревню к бабушке. У бабушки была еще бабушка, точнее мама бабушки. Она была очень старенькая, низенькая и сгорбленная. На лице и руках у нее были глубокие морщины, в которые можно было даже вложить карандаш и он не упадет. Оксана даже несколько раз порывалась это сделать. Целыми днями она сидела в своей маленькой комнатке у окна, смотрела на улицу и молчала. Изредка поднималась и медленно, шаркая тапочками (ног она не поднимала), шла на кухню. Оксана, подставив детский стульчик, забиралась на кровать, которую бабушка каждое утро подолгу заправляла по-старомодному, как это делали еще ее родители. Она стелила несколько одеял, сверху покрывало, на которое ставило две больших подушки, набитых куриным пером, ромбиком, а между ними вышитую салфетку. И всё это было ровненько, как по линейке.

Бабушка тогда подымалась со стула, стояла возле нее и, качая головой, повторяла одну и ту фразу, как мантру:

— Нехорошая девочка! Нехорошая!

А еще Оксана любила копаться в ее многочисленных баночках, коробочках, шкатулочках, в которых были нитки, иголки, булавки, пуговицы, разноцветные лоскутки и множесто других мелких предметов. Оксане было интересно всё это раскладывать на столе. Бабушка долго и подробно рассказывала ей, для чего каждая эта маленькая вещичка. У каждой вещички была своя баночка, коробочка или шкатулочка. Когда ее в очередной раз привезли в деревню, первым делом она заглянула в комнатку бабушки. Никакой бабушки там не было. И в комнатке произошла разительная перемена. Оксана застыла на пороге, не решаясь переступить его. Высокозаправленной кровати не было. А на ее место стоял диван с высокими коричневыми подлокотниками. Раньше этого дивана в доме не было. Значит, его купили. Бабушки тоже не было. И сундука ее не было.

— А где бабушка? — спросила Оксана. — Почему ее здесь нет?

Она заглянула в другую спальню и зал. Там тоже бабушки не было. А на улицу, сколько помнила Оксана, бабушка не выходила. Баба Аня, она была женой деда, который был сыном бабушки, сказала, что бабушка умерла, ее больше нет. Ее похоронили.

— Умерла? — переспросила Оксана, не понимая, что это могло означать. Нет, она, конечно, знала, что некоторые люди умирают.

— Она закрыла глаза и перестала дышать, — сказала баба Аня. — И ее отнесли на кладбище. И там похоронили.

— Я тоже закрываю глазки, когда сплю. Но я живая, — сказала Оксана. — И меня не относят на кладбище. А, может быть, она придет? Только вот кровати ее нет почему-то. Куда же она ляжет?

— Она не придет. И никогда не откроет глазки. И кровать ей больше не нужна.

— А где она спит? — спросила Оксана. — Она что и кровать с собой забрала, где спит сейчас? Так выходит?

— Бабушку закопали в ямку. Глубокую такую ямку.

— В ямку? Зачем?

Оксана никак не могла понять, зачем человека нужно закапывать в ямку. Ну, в песок. И то немножечко. Как на пляже.

— Когда человек умирает, роют яму и закапывают его. Это называется могила.

— А зачем закапывают? Ему же там плохо.

Дедушка, стоявший в коридоре, махнул рукой и вышел на веранду. На веранде он обычно курил. Дома, когда он курил, бабушка ругалась.

— Так всегда делают, потому что человек уже не живой. Он не должен быть рядом с живыми людьми. И поэтому их закапывают в землю на кладбище. Там очень много могил. Когда-нибудь сходим…

Оксана задумалась, представила, как она лежит в яме. Там очень темно. И никого нет, только одна земля кругом. Не с кем даже поговорить и поиграть. Нет! Она в яму не хочет. Но раз там так плохо, зачем же людей закапывать в яме? Ничего не поймешь у этих взрослых. Они порой делают такие глупые непонятные вещи, наверно, сами не знают для чего. Вообще, в поведении взрослых многое было недоступно ее сознанию и казалось совершенно нелепым. Например, взрослые могли целый день сидеть за столом, есть и пить водку. И болтать что попало.

— А еще, может быть, ученые придумают, чтобы люди не только не умирали, но и чтобы не были старыми. Старые часто болеют. Некоторые ходят с палочкой и не могут бегать. И у них болит всё, — сказала Даша.

— Я не хочу быть старой, — согласилась Оксана. — Уж лучше в школу ходить, чем быть старой. Фу!

Ей опять вспомнилась бабушка из деревни, которая даже на улицу не выходила, потому что ей было тяжело ходить. И сидела целыми днями у окна.

В самом конце коридора показалась знакомая фигура. Девчонки радостно взвизгнули, а тут же зажали ладошками рты, потому боялись громких звуков в пустынной больнице. Здесь кругом такая тишина!

— Идет! — прошептала Даша. —