Корни гор. Железная голова - Елизавета Дворецкая

– Ох, Асвальд ярл! – воскликнул Гримкель. – Ты бы знал, чего мне стоило собрать даже то, что привез вам Хродмар ярл! Ты бы видел, что стало с землей квиттов…

– Да он видел! – встряла Йорунн. Прогнав женщин, сама она никуда не ушла и сидела возле Гримкеля. – Кто же все это сотворил, как не он и его доблестные воины! Вы сами отправили в Хель наших бондов, а теперь чего-то хотите от нас! Теперь они платят дань дочери Локи*! Если вам мало, то отправляйтесь туда и взыскивайте ваши убытки с нее!

– Кто здесь конунг квиттов? – жестко спросил Асвальд. Брань старухи ему надоела. – Ты, Гримкель, или твоя мать? Если она, то почему бы тебе не пойти… отсюда?

Послать конунга прямо в девичью за прялку он не решился: не слишком хорошо покажет себя тот, кто начнет разговор с оскорблений.

– Помолчи, мать! – свирепо рявкнул Гримкель. Он покраснел, и с него разом слетела суетливая угодливость, даже голос стал густым и грубым, как рев морского быка. – Дай мне поговорить с гостем! Ступай распорядись насчет меда! Пока вы соберете ужин, можно с голоду помереть! Ступай!

Йорунн дернула головой, как будто хотела плюнуть, встала и поковыляла к двери. Весь ее вид говорил, что она уходит не по приказу, а потому, что ей противно здесь оставаться.

– Я знаю, что многие ваши земли разорены, – продолжал Асвальд, не дожидаясь, пока старуха закроет за собой дверь. – Но это твое дело – собирать дань, для этого ты и назван конунгом. Для того Торбранд конунг заключил с тобой мир. Если бы он думал, что ты не сможешь выполнить условия, то сейчас конунгом квиттов назывался бы кто-нибудь из наших людей. И собирал бы все, что положено! А еще я слышал, что одна из ваших областей не пострадала, а, напротив, оживилась из-за этой войны. Я говорю о Медном Лесе. Там заметно прибавилось народу. И там столько железа, что вы могли бы платить всю дань только им! Ты сам об этом не подумал?

– Медный Лес! – повторил Гримкель, будто не совсем понимал, что это такое. – Должен сказать тебе, Асвальд ярл, что в словах твоих много правды. Там столько железа, что… э… как на берегах моря песка. Но его ведь надо добывать. Надо копать руду, надо жечь уголь, плавить… э… ковать крицы. Я не могу послать моих хирдманов это делать.

– Ты – конунг квиттов, – напомнил Асвальд. – И это твоя забота, кого ты туда пошлешь. Но мне думается, что тамошние люди и сами все это делают. У них ведь нет другого средства прокормиться. Они готовят крицы, чтобы потом менять их на хлеб и прочее. Почему ты сам не выменял всю ту рыбу и сукно на железо? Если ты не можешь сделать такого простого дела, то я пойду туда сам! Но только уже не с обменом. А просто возьму то, что мне причитается по праву.

– Ты хочешь идти в Медный Лес?

Гримкель вытаращил глаза. Асвальд посмотрел ему в лицо и понял: за показным изумлением и ужасом хитрец скрывает искреннюю радость. Даже недоверие, что все может сложиться так замечательно. Да он сам боится своего Медного Леса как огня! И счастлив, что опасное дело за него сделает кто-то другой.

– Я сам пойду туда, – подтвердил Асвальд. – А ты позаботься достать нам лошадей и припасов на дорогу. У меня почти двести человек. Нам нужно… дней на десять. И постарайся найти место в сараях для наших кораблей. И чем быстрее ты все приготовишь, тем меньше мы будем обременять тебя здесь.

Гримкель открыл рот. Было видно, что он лихорадочно прикидывает, где взять столько еды и сколько лошадей нужно для ее перевозки.

Дверь с резким визгом распахнулась. Вошла Йорунн, за ней две женщины втащили большой котел с медовым напитком, спешно подогретым на кухне. По гриднице поплыл сладкий беловатый пар с запахом мяты. Несколько женщин следом несли кубки и сосуды, маленькие ковшички, чтобы хватило на всех. Самой последней шла Борглинда с наполненным золоченым кубком на высокой ножке. Не поднимая глаз, девушка приблизилась к сиденью Асвальда.

Значит, она из рода хозяев и, как видно, лучшая, кто у них остался. Помедлив, Асвальд встал. Победитель – тоже гость. Другое дело, если бы угощать его взялась сама старая троллиха Йорунн. Но ему было бы стыдно обидеть невежливостью эту девушку, почти девочку, которая даже моложе Сольвейг.

– Прими этот кубок в знак нашей дружбы, Асвальд ярл, сын Кольбейна, – ровным, невыразительным, но твердым голосом сказала девушка. Она собиралась четко выполнить все предписанное обычаем, но не скрывала, что чувства ее совсем иные. – Мы, род Лейрингов, и я, Борглинда дочь Халькеля, желаем тебе здоровья и благополучия под нашим кровом.

Асвальд взял кубок. Дочь Халькеля… Того самого Халькеля Бычьего Глаза, который стал первым погибшим в Битве Конунгов и тем приобрел легендарную славу.

Передавая кубок, Борглинда посмотрела ему в лицо. В полутьме гридницы зрачки ее стали такими огромными, что цвет глаз было невозможно разглядеть. Не голубые, это уж точно. У Сольвейг серо-голубые глаза, самые красивые на свете… Между Сольвейг и Борглиндой не находилось ничего общего. Девушка из рода Лейрингов смотрела прямым и вызывающе-неприязненным взглядом. Это выражение вызова не слишком сочеталось с ярким, детским румянцем и вздернутым кончиком носа, и Асвальду даже стало смешно. Вот это нашелся достойный противник! Не то что Гримкель! Братья Сольвейг умерли бы от смеха… Ее можно назвать красивой, однако если у нее нрав, как у Йорунн…

– Благодарю тебя, Борглинда дочь Халькеля, – ответил Асвальд, не решив, относиться ли серьезно к этой полудетской враждебности. – Я постараюсь сделать все, чтобы ваш род не жалел об оказанном нам гостеприимстве. Все, что от меня зависит.

Девушка не ответила.

– Давайте быстрее! Ужин готов наконец? Несите все скорее, наши гости голодны! – суетился Гримкель конунг.

Женщины волокли котлы и блюда, гридница быстро наполнялась людьми. Асвальд обернулся, собираясь вернуть пустой кубок, но Борглинда исчезла.

Насчет резных досок Гримкель конунг не обманул: рабы притащили их и приладили ко всем скамьям в гриднице. Но веселья они не прибавили, и пиру в усадьбе Лейрингов явно не хватало единодушия. Фьялли разговаривали мало и только между собой, квитты косились на чужаков и шепотом пересказывали друг другу беседу Асвальда ярла с Гримкелем конунгом. Весело и оживленно держались только торговые гости: им не было особого дела до хозяйских бед, и они везде чувствовали себя дома. За столами увлеченно обсуждались сделки, передавались сведения и слухи.

– В Ветроборе хлеб дешев, дешевле только даром! У говорлинов урожайный год, туда столько навезли…

– У кваргов тоже! Рамвальд конунг сам ездил! Говорят, хотел свататься к какой-то тамошней красотке, но привез один хлеб! С таким носом, как у него, только и свататься к красоткам!

– Кто поплывет к Воротам Рассвета, смотрите в оба глаза! Там объявился плавучий камень! Что – вру! Чтобы мне всегда так врали! Плавучий камень! Только что не было, и вдруг – хрясь! – ты на нем сидишь! А чтобы он не плавал, надо жертву…

– Ох, каких я коней видел летом в Эльвенэсе! Каких коней!