По шумама и горама (1942) - Николай Соболев

причем озренский партизанский отряд отступил в полном порядке, часть тамошних четников перешла к партизанами и все вместе действует вокруг Жепче. Вторая пролетарская взяла Чайниче, расширив территорию «Фочанской республики». Итальянцы так и не сподобились поддержать немцев, не их погодка — холода градусов до двадцати пяти держались до середины февраля, потом полегчало.

Двадцать шесть Объединенных Наций подписали свою Декларацию, строго по принципу «куда конь с телегой, туда и рак с клешней». И если с «Большой четверкой» или британскими доминионами вопросов нет, то компашку разношерстных правительств в изгнании и прочих Гондурасов нагнали чисто для массовки.

Японцам упал в руки Сингапур. Ну как упал, обе стороны исчерпали ресурсы до донышка и выдохлись, но англичане успели капитулировать до того, как японцы решили отвести войска.

В России… в СССР наступление под Москвой тоже остановилось. В сводках Совинформбюро снова туман, фронт стоит, конфигурация неясна, Калинин наш, Ржев и Вязьма у немцев. Одно радует — не рискнули немцы 342-ю дивизию на восток отправить, слишком крепко мы им задницу прижгли.

Тем более, у них сейчас новая игрушка появилась — Роммель остановил англичан у Эль-Агейлы и, насколько я знаю, вскоре погонит к Эль-Аламейну. Косвенно это подтверждает и усиление охраны железнодорожных путей — из Германии снабжение идет через югославские порты. И там, у мостов и тоннелей, стоят блокпосты Русской Охранной Группы, в которую и я мог бы загреметь, не выскочив так удачно из кадетского корпуса в Бела Цркве.

А мы затеяли строить баню. После очередного выезда я вдруг осознал, что если и дальше мыться методом сухого отколупывания, то до вшей рукой подать. Горячей воды в Фоче на всех точно не хватит, а плескаться зимой в ледяной купели — слуга покорный, мне на весь организм всего одну простату выдали. Да и сон тот очень кстати пришелся: нашли бесхозный амбарчик, утеплили, сложили каменку, ничего выдающегося.

Зато мой комсостав сразу «русский хамам» оценил, стоило их разок через парилку прогнать. Правда, следом за мной в снег прыгать не стали, поостереглись. Но в целом проект признали удачным, да и одежду там выжаривать можно, так что составили график и гоняли бойцов за дровами, водой и паром. Даже девиц наших сподобили, хотя они поначалу наотрез отказывались. Но я научил париться Марко и подсказал ему как-нибудь ночью прихватить с собой Живку. Ну дальше она научила Альбину и остальных.

И очень вовремя — есть уже в отрядах вспышки тифа. Но каково подсознание, а? Напрямую информацию во сне запрашивать нельзя, а вот косвенно подкидывет, то про марш в мороз, то про баню…

А времени как следует обдумать, почему так, не хватает — только я привалился к бревнам предбанничка в мечтах о пиве, как снова дернули под светлы очи Верховного штаба. На этот раз, правда, в лице главного партизанского врача Исидора Папо. Он, наверное, час пытал меня о русской бане, записывал, очень заинтересовался армейскими вошебойками, потом назначил вторую встречу, на которую собрался вызвать еще пару интересантов. Похоже, наш санитарно-гигиенический почин уйдет в массы.

Вышел от Папо — угодил в руки Арсо, а у него идея-фикс обучать командиров. Тем более, по сведениям из Хорватии, тамошний Главный штаб устроил в Кордуне курс для офицеров. Всего месяц, но ведь первый, обскакли Верховный штаб! Вот Йованович и тряс меня, как бы в Фоче устроить школу, пользуясь нашими наработками из Ужице.

— И швец, и жнец, и на дуде игрец, — отбивался я от начальника штаба. — У меня рота и ежедневные операции, Папо вот тоже припахать хочет, куда мне еще школу?

Но ответ я получил ожидаемый — «надо, товарищ!» и «никто, кроме нас».

Ага, это у коммунистов пулемет снова застрочит, даже без патронов. А я беспартийный, не надо меня идеологией грузить.

Кстати, об идеологии, вырвался от Йовановича и чуть не налетел на Верховного команданта товарища Тито под ручку с главным идеологом партии Моше Пияде. Иосип Францевич прищурился на меня недобро, а Пияде даже не обратил внимания, продолжал втолковывать что-то про комитеты.

Он из немногих «ровесников» Тито — лет пятьдесят, усы-щеточка, очочки круглые. И росточку невеликого, у Тито где-то метр семьдесят, так Моша на полголовы ниже, а Иво он вообще по плечо. Шнобель острый, глазки хитрые — я его «крысиком» окрестил, особенно после того, как Бранко мне в порыве откровенности кое-что рассказал.

Коммунисты ребята принципиальные, порой до превращения в свою полную противоположность, как их доктрина и учит. Вот упертый марксист Пияде, сидючи лет в югославской тюрьме, ничего лучшего не придумал, как подписать от имени КПЮ соглашение о сотрудничестве… с усташами. Ну а что — коммунисты против королевской власти и сербской гегемонии, так и усташи тоже, чем не союзник? Бранко прям выплевывал слова, когда рассказывал, да и я тоже офигел, надо же все-таки хоть какую-то острастку иметь! Понятное дело, что тогда, лет тринадцать назад, усташи еще геноцидом отличиться не успели, но доктрина-то у них с тех пор ни хрена не изменилась, откровенные ведь нацики!

Но умный, не отнять, настоящая еврейская голова, Лука вообще ему в рот смотрит. Сейчас вот Пияде сообразил, что военных инструкций и директив Верховный штаб наплодил изрядно, а вот насчет организации невоенной жизни высказаться не удосужился. И по слухам пишет «Задачи и устройство народно-освободительных комитетов», а также наставление по их работе, включая судебную практику.

Но это все теория, а нам четников разоружать надо, конвейер, ети его.

С ним мы и влетели, на шестом или седьмом выезде, в Чадовине под Рогатицей.

После выгрузки из машин два взвода шли пехом по снегу, я очередной раз матерился, вспоминая о лыжах, спускаясь с некругого склона. Красное морозное солнце играло с нами, скрываясь за пепельными облаками и такие же пепельные дымки тянулись вверх из труб.

В этот раз мы решили действовать вечером и остановились примерно в километре, проползли вперед с командирами, чтобы получше разглядеть деревню.

Вокруг домов и построек чернели на снегу сады, сливовые или яблоневые, порой скрежетал ворот колодца, в двух или трех местах тюкали топоры — хозяева кололи дрова. В ближней к нам загон на самом краю деревни намело сугробов и я вздрогнул, когда один из них зашевелился.

Засада?

— Ну-ка, у тебя глаза острее, — передал бинокль Марко.

Да, биноклей на всю роту у нас целых два, и это роскошно, в других и ни одного бывает.

Марко вгляделся и хихикнул:

— Овцы.

И точно — белоснежные овцы.