Боевая кошка, или Продолжение династии - Яна Кроваль

— Кто ты? — проморгавшись, эльф гневно ринулся обратно.

И хотя умом я понимала, что идея не выгорела и убедить посла в обмане зрения не удалось, признать поражение почему-то не смогла, снова и снова пытаясь обернуться. Словно потеряла способность мыслить разумно, превратившись в безмозглую нежить... И в конце концов у Гильройта лопнуло терпение.

— Ты оборотень?! — улучив момент, он схватил меня за порядком растрёпанный воротник и безжалостно встряхнул. — Отвечай!

От ярости его голос буквально звенел, рассыпая вокруг смертельно острые осколки ненависти... И я впервые по-настоящему испугалась.

— Нет! — воскликнула, на всякий случай затаив дыхание — чтобы ненароком не спровоцировать собеседника. — Не оборотень...

И мужчина тотчас меня отпустил, брезгливо вытерев руки о штаны.

— Человечка, — отступив, презрительно скривился он.

— На четверть эльфийка, — невесть зачем вставила я.

Но лучше не стало.

— Помесь, — с ещё большей неприязнью выплюнул посол.

Ко мне-кошке он относился куда мягче. Неудивительно, что меня снова потянуло принять шерстяной облик... Но задержаться в нём больше, чем на несколько мгновений, увы, опять не удалось. Ни в первый, ни во второй, ни в третий раз.

— Прекрати мельтешить, — выждав примерно минуту, приказал Гильройт. — И ребёнку навредишь, и себе. Ты же не хочешь, чтобы он разорвал тебя при рождении? Или погиб, не сумев выбраться?

Замерев, скорее, от неожиданности, чем от страха, я мелко замотала головой.

— Тогда оставь сопротивление и доверься инстинктам, — отрезал мужчина. — Если природа требует, чтобы ты рожала человеком, значит, так нужно... Лучше удовлетвори моё любопытство. Раз ты не оборотень — тогда как превращаешься? Какое-нибудь новое, неизвестное магической науке заклинание?

— Проклятие, — вздохнула, впервые пожалев об обретённых способностях.

Ведь без них меня бы здесь не было…

— Вот как? — удивлённо хмыкнул эльф. — Забавно. Какие, однако, интересные кадры у Розилии в разведке.

Осведомлённость собеседника зашкаливала, но, в принципе, не представляла из себя ничего необычного. Особенно для политика. И всё же в сердце неприятно кольнуло… Или мне так показалось. Потому что в следующую секунду боль спустилась куда ниже и взорвалась в пояснице безумным, отнюдь не прекрасным фейерверком.

— Лежи, лежи, — встрепенувшись, Гильройт решительно уложил меня на подушки. — Можешь набок повернуться, если хочешь. Иногда так легче. Но не смей подниматься! А я пока схожу за водой и полотенцами. Пригодится.

И действительно оставил меня одну! Не воспользоваться таким подарком судьбы было бы верхом глупости — и я, кое-как скатившись с дивана, в позе престарелой бабушки мелко засеменила к дверям... Чтобы через несколько секунд нос к носу столкнуться с послом. Или, вернее, со стопкой чистых простыней в его руках.

— Ну и куда ты намылилась? — недовольно осведомился он. — Рожать в грязной подворотне? Немедленно разворачивайся и ложись обратно.

— Отпустите меня, — я устало покачала головой, накрыв ладонью подозрительно сдувшийся живот. — Пожалуйста. Мы же ничего вам не сделали...

— Именно. И поэтому я не позволю тебе рожать на улице, где вас обоих убьют без малейших колебаний! — строго парировал Гильройт. — Вместе или по отдельности — тут уж как придётся.

Однако меня его отповедь не тронула.

— Ничего. Я найду, что им противопоставить! — заявила, гордо выпрямив спину.

И сразу же согнулась от пронзившей тело боли.

— В таком состоянии, как нынешнее, ты и комара отогнать не сможешь, — глядя на мои страдания, укоризненно заметил мужчина. — А здесь ты будешь в безопасности.

— До тех пор, пока вы не сообщите обо мне королю, — упрямо не уступала я. — Но когда он обо мне узнает...

— Не узнает, — недослушав, вставил посол. — Обещаю, что ничего о тебе не донесу. И отпущу, как только ты будешь в состоянии защищаться. С ребёнком. А теперь пошли, — перехватив простыни одной рукой, он мягко подтолкнул меня в спину, попутно развернув вокруг своей оси. — Незачем торчать на проходе.

Увы, возразить было нечего. И пускай благородство Гильройта выглядело крайне подозрительно, в одном он был совершенно прав. Сейчас я была не в силах оказать достойное сопротивление. Иначе бы давно оглушила собеседника и сбежала.

13

— Зачем вы мне помогаете?.. — подчинившись, всё-таки уточнила я. Исключительно чтобы отвлечься. — Почему?

— Потому что дети имеют право на жизнь независимо от того, кем являются их родители и чем согрешили, — заученно, словно за кем-то повторял, откликнулся мужчина. — А лучше матери никто о собственном ребёнке не позаботится... Вдобавок сегодня ты вполне успешно защитила меня от многочисленных посягательств Эсширы. Будем считать, что я просто возвращаю долг.

Не знаю, откуда он догадался о стремлении эльфийки его отравить — в тот миг секреты посла интересовали меня в последнюю очередь — но предложенный обмен мою совесть более чем устраивал, и на диван я легла, уже совершенно успокоившись... За что тотчас и поплатилась, не сумев сдержать протяжный стон во время очередного приступа.

— Вот только кричать не надо, ладно? — ворчливо отреагировал Гильройт. — Побереги силы для родов. И между схваток не напрягайся, а отдыхай. Тогда всё пройдёт нормально.

— Не пройдёт, — выдавила, с трудом последовав его совету. — Всё уже идёт не так, как надо...

— С чего ты взяла? — рассеянно уточнил эльф. — Рожала раньше?

— Нет. Но по срокам мне ещё месяца три до родов...

— По каким срокам? По человеческим? — ничуть не проникнувшись проблемой, переспросил он. — А количество превращений ты учитывала? А время пребывания в образе кошки?

— При чём тут это?! — от напора собеседника я аж опешила, ненадолго отрешившись от боли.

— При том, что у животных беременность длится меньше — вот и у тебя сократилась. Те же оборотни, например, никогда не упускают этого в расчётах. А особо ушлые даже активно пользуются, чтобы подгадать дату родов к определённому дню…

— Но я же не оборотень!

— Какая разница? — он положил ладонь мне на живот и прислушался. — Правила жизни для всех одинаковы.

— Отойди от неё! — вклинившись в образовавшуюся паузу, вдруг раздался строгий окрик.

И я, повернувшись на голос, с радостью обнаружила возле двери двух самых дорогих мне людей — брата и мужа! Уставших, в грязной, основательно потрёпанной одежде, но совершенно точно живых и настолько родных, что усидеть на месте было физически невозможно...

— Лежать! — стоило мне дёрнуться им навстречу, припечатал Гильройт.