Выбор по Тьюрингу - Гарри Гаррисон

Компьютер загудел, и Мэньяс взглянул на экран.

– Только что идентифицирована капля крови, найденная в трещине пола. Лаборатория срочно проделала анализ ДНК и получила надежный результат. Джей-Джей Бэкуорт.

– Мы с ним были хорошими приятелями, – тихо произнес Беникоф после секундной паузы. – Ну, давайте искать тех, кто его убил. Тех, кого, как мы теперь знаем, впустили в этот корпус один или несколько сообщников, которые находились внутри. Они вошли в лабораторию и, судя по состоянию Брайана, расстреляли всех, кто там был, а потом вывезли все, что имело отношение к проекту «ИИ». Погрузили на грузовик и уехали. Куда?

– Никуда. – Мэньяс утер потное лицо мокрым насквозь платком и быстро описал пальцем в воздухе круг. – После наступления темноты здесь, кроме охранников, обычно никого не бывает. Территорию со всех сторон окружает голая пустыня – ни жилья, ни ферм поблизости нет. Значит, нет и очевидцев. Из этой долины ведут только четыре дороги. Все они были перекрыты полицией, как только началась тревога. Ничего. По ту сторону оцепления патрулировали вертолеты. Задержали множество туристов и грузовиков с фруктами. Больше никого. Как только рассвело, мы начали прочесывать местность в радиусе полутораста километров. Пока никаких результатов.

Беникоф оставался спокоен, но в голосе его прозвучали сердитые ноты:

– Вы хотите сказать, что большой грузовик с тяжелым грузом и не меньше чем пятью пассажирами вот так взял и исчез? В безлюдной долине, которая одним концом упирается в пустыню, а другим поднимается в горы так круто, что на перевал надо ползти на первой передаче?

– Именно так, сэр. Если узнаем что-нибудь еще, сообщим вам первому.

– Буду очень благодарен.

Радиотелефон на поясе у Беникофа зажужжал, он отцепил его и поднес к губам.

– Это Беникоф. Говорите.

– Вам звонила доктор Снэрсбрук, сэр…

– Соедините меня с ней.

– Простите, сэр, но она повесила трубку. Просила передать, чтобы вы увиделись с ней как можно скорее в больнице Сан-Диего.

Беникоф снова повесил телефон на пояс и оглянулся на лабораторный корпус.

– Мне нужны фотокопии всего, что вы обнаружите, – повторяю, всего. Сообщайте мне свои выводы, но я хочу видеть и все вещественные доказательства.

– Будет сделано, сэр.

– Как быстрее всего попасть в больницу Сан-Диего?

– Полицейским вертолетом. Я сейчас вызову.

Вертолет уже ждал на посадочной площадке, когда подошел Беникоф, и взлетел, как только он пристегнулся.

– Сколько лететь до Сан-Диего? – спросил он.

– Минут пятнадцать.

– Сделайте круг над Боррего-Спрингс, прежде чем ложиться на курс. Покажите мне дороги, которые отсюда ведут.

– Проще простого. Вон там прямо на восток вдоль долины, через каменные россыпи, идет дорога на Солтон-Си[2]и Броули. Вон в той стороне, на севере, по предгорьям проходит магистральное шоссе на Солтон-Си, оно тоже идет на восток. До Солтон-Си отсюда шестьдесят пять километров. Потом шоссе номер пять, оно идет на юг, там множество подъемов и серпантинов до самого Элпайна. На нем не разгонишься. Поэтому отсюда все обычно ездят вон там, через перевал Монтезума. Мы сейчас пролетим прямо над ним.

Пустыня под ними внезапно оборвалась – дальше вставали горы. Проложенная в них узкая дорога, извиваясь, поднималась все выше и выше к лесистому плато. Вертолет начал набирать высоту. Беникоф взглянул назад и покачал головой. Никакой грузовик просто не мог выбраться из этой долины, минуя заграждения и посты на дорогах.

И все-таки они отсюда выбрались. Он заставил себя не раздумывать над этой загадкой и принялся размышлять о раненом ученом. Достав сообщения врачей, он просмотрел их. Положение казалось удручающим – повреждения были такими тяжелыми, что уже сейчас, возможно, Брайана нет в живых.

Вертолет швырнуло в сторону – он попал в восходящие потоки воздуха, которые поднимались над скалистыми ущельями у самого перевала. Дальше лежало плоское плато, покрытое пастбищами и лесами, его пересекала белая ленточка шоссе. А вдали виднелись города, поселки и большая автострада – там грузовик исчезнет бесследно. Если только он уже преодолел эти двадцать километров крутого подъема. «Нет, не надо об этом думать! Буду думать о Брайане».

Доктора Снэрсбрук Беникоф нашел в ее кабинете. Единственной данью возрасту у нее был серо-стальной цвет волос. Эта сильная, энергичная женщина лет пятидесяти с небольшим излучала чувство уверенности в себе. Слегка нахмурившись, она разглядывала разноцветное трехмерное изображение, висевшее перед ней в воздухе. Руками, вложенными в перчатки-манипуляторы, она поворачивала и перемещала изображение, время от времени срезая с него верхний слой, чтобы увидеть, что находится под ним. Вероятно, она только что вышла из операционной: на ней еще был голубой хирургический костюм и бахилы. Когда она обернулась, Беникоф увидел на груди и рукавах костюма брызги и пятна крови.

– Эрин Снэрсбрук, – представилась она, пожимая ему руку. – Мы с вами пока незнакомы, но я про вас слышала. Альфред Дж. Беникоф. Это вы переубедили тех, кто выступал против использования для пересадки эмбриональных тканей человека. Благодаря чему, между прочим, я здесь и могу кое-что сделать.

– Спасибо, но это было давно. Сейчас я служу в правительстве, а значит, большую часть времени только смотрю, как работают другие исследователи.

– Жаль, что такие таланты пропадают впустую.

– А вы предпочли бы, чтобы моей теперешней работой занимался какой-нибудь юрист?

– Боже сохрани. Пожалуй, вы правы. Теперь давайте я расскажу вам про Брайана. У меня очень мало времени. У него раскроен череп, и он на искусственном кровообращении. Сейчас я жду следующей объемограммы.

– Объемограммы?

– Это куда лучше, чем разглядывать рентгеновские снимки или любое другое изображение, полученное каким-то одним способом. Объемограмма совмещает результаты всех возможных методов исследования, начиная с обычной и ЯМР-томографии[3]и кончая самой последней новинкой – восьмиполюсной иммунофлуоресценцией. Все это перерабатывает процессор для трехмерной обработки сигнала – ИКАР-5367. Он не только выводит на дисплей изображение, но и выделяет или помечает различия между данным больным и средним человеком или же изменения в состоянии больного со времени предыдущего обследования. Так вот, как только новая объемограмма будет готова, я должна буду уйти. До сих пор мы занимались самыми неотложными делами – спасали Брайану жизнь, и только. Сначала тотальная гипотермия, потом охлаждение мозга, чтобы снизить потребление кислорода и замедлить все процессы обмена. Ввели препараты для остановки кровотечения и противовоспалительные гормоны. Я расчистила рану, удалила очаги некроза и костные обломки. Чтобы восстановить желудочки мозга, пришлось частично рассечь мозолистое тело.