Левиафан - Роберт Антон Уилсон

— Или ты на борту, или ты не на борту, — сказал Хагбард. — Помни об этом, ладно?

«Лейф Эриксон» проплыл через люк, который тут же закрылся. Здесь высота подводного туннеля была футов на пятьдесят выше, причём туннель был заполнен водой лишь частично. Создавалось впечатление, что через вентиляционные отверстия в потолке поступал воздух. В глубине туннеля виднелся ещё один люк.

— Какой громадный шлюз, — заметил Джордж. — Наверное, иллюминаты проплывали здесь на гигантских подводных кораблях.

— И на подводных тварях, — сказал Хагбард.

Люк впереди открылся, и в шлюз начала поступать пресная вода. Уровень воды поднялся до потолка, двигатели «Лейфа Эриксона» включились и снова привели лодку в движение.

Сейчас Джордж пишет в своём дневнике: 29 апреля.

И что же, черт возьми, означает фраза: жизнь не должна меняться слишком быстро? Какова скорость эволюции? Можно ли измерить её в единицах продолжительности жизни? Один год длится дольше, чем жизнь многих видов животных, тогда как семьдесят лет — лишь час в жизни секвойи. А Вселенной всего лишь десять миллиардов лет. Как быстро проходят десять тысяч лет? Для Бога они могут промелькнуть мгновенно. Допустим, продолжительность жизни типичного Бога составляет сто квинтильонов лет. Тогда для него время существования нашей Вселенной сопоставимо со временем, которое мы тратим на просмотр фильма.

Итак, с точки зрения Бога или Вселенной всё сущее эволюционирует очень быстро — подобно тому, как в мультфильме Диснея растение за две минуты проходит полный жизненный цикл, превращаясь на наших глазах из почки в плод.

Для Бога жизнь — единый организм, растущий во всех направлениях по всей Земле, а сейчас уже на Луне и на Марсе, и весь этот процесс от первого из первичных организмов до Джорджа Дорна и его собратьев-людей занимает не больше времени, чем…

Раздавшийся из интеркома голос Хагбарда вывел его из состояния задумчивости.

— Давай наверх, Джордж. Здесь есть на что посмотреть.

На этот раз на мостике рядом с Хагбардом стояла Мэвис. Когда Джордж вошёл, Хагбард неторопливо убрал руку с её левой груди. Джорджу захотелось убить его. Спасибо хоть Мэвис не тискала Хагбарда. Вот этого Джордж не пережил бы. Наверняка он врезал бы Хагбарду, проверяя на практике своё новообретенное мужество, и одной Богине известно, какой удар каратэ, йоги или магии получил бы в ответ. Кроме того, должно быть, Хагбард и Мэвис любовники. Кого, как не Хагбарда, выберет в качестве основного любовника такая женщина, как Мэвис? И кто, если не Хагбард, сумеет её удовлетворить?

Мэвис приветствовала Джорджа дружеским объятием, от которого у него заныла вся передняя половина тела. Хагбард показал на надпись, высеченную в каменной стене подводной пещеры. Она состояла из символов, неизвестных Джорджу, но над надписью он увидел нечто знакомое: круг с перевёрнутым трезубцем внутри.

— Символ мира, — сказал Джордж. — Я не знал, что он такой древний. — В те времена, когда его создавали, — отозвался Хагбард, — он назывался Крестом Лилит Велькор и означал, что любой, кто попытается спорить с иллюминатами, подвергнется самым страшным пыткам, которые они смогут придумать. Лилит Велькор стала одной из первых их жертв. Они распяли её на вращающемся кресте, очень похожем на этот.

— Ты однажды говорил, что на самом деле это не символ мира, — сказал Джордж, задумчиво провожая глазами надпись, — но я не знал, что ты имел в виду.

— В кружок Бертрана Рассела входил иллюминат-«дирижёр», который и подбросил им идею, что круг и трезубец — прекрасный символ, который могут нести участники Олдермастонских походов. Это было сделано весьма расчётливо и тонко. Если бы члены Комитета за ядерное разоружение немного подумали, зачем им вообще нужен какой бы то ни было символ… Но Рассел и его сторонники купились. Они не знали, что трезубец в круге на протяжении тысячелетий был традиционным символом зла у сатанистов «левой руки». Среди правых много тайных магов «левой руки» и сатанистов. Они, разумеется, сразу сообразили, что к чему, и, ошибочно решив, что за движением в защиту мира стоят иллюминаты, обвинили пацифистов в использовании сатанистского символа, чем до некоторой степени дискредитировали все движение. Хитрый ход.

— А почему он изображён на той стене?

— Надпись предупреждает путника о необходимости очистить сердце, потому что он вот-вот окажется в Валусийском море, которое принадлежит только иллюминатам. Совершив путешествие по Валусийскому морю, мореплаватель приближается к подземному порту Агхарти, который был первым убежищем иллюминатов после гибели Атлантиды. Как раз сейчас мы в это море и входим. Смотри.

Джордж открыл рот, наблюдая, как расступаются стены окружавшей их пещеры. Выплыв из туннеля, лодка оказалась в подводной мгле. Разумеется, телевизионные камеры и лазерные системы наведения работали тут не хуже, чем в Атлантике, поэтому они шли в обычном режиме, с той лишь разницей, что пространство вокруг было не синим или зелёным, а серым. Казалось, они плыли по затянутому сплошными тучами небу. Оценить расстояния не представлялось возможным. Подземное море вокруг могло простираться на сотни миль — а может быть, от берега их отделяли считанные метры. — Здесь глубоко? — поинтересовался Джордж.

— Очень, — ответила Мэвис. — Дно этого моря лишь чуть-чуть выше дна Атлантического океана.

— Ты такая умная, — хихикнул Хагбард, ущипнув её за ягодицу, от чего Джорджа передёрнуло.

— Не обращай на него внимания, Джордж, — сказала Мэвис. — Он немного нервничает и потому плохо соображает.

— Заткнись, — сказал Хагбард.

С беспокойством спрашивая себя, не дал ли трещину благородный разум Хагбарда Челине под грузом ответственности, Джордж снова перевёл взгляд на водную гладь и заметил, что море вовсе не было пустынным, как ему показалось сначала. В нем плавали здоровенные рыбины и мелкие рыбки весьма причудливых форм. У них не было глаз. Мимо подводной лодки в поиске добычи проскользнуло осьминогоподобное чудище с невероятно длинными тонкими щупальцами, кончики которых покрывали тонкие волоски. Маленькая слепая рыбка проплыла достаточно близко к одному из щупальцев, и волоски вздыбились. В мгновение ока тело осьминога дёрнулось в её сторону. Щупальце со вздыбленными волосками обвилось вокруг несчастной рыбки, к нему на помощь поспешили другие щупальца, зажимая жертву в тиски. Спрут сожрал рыбку в три приёма. Джордж с удовлетворением отметил, что хотя бы кровь у этих существ красная.

Дверь позади них открылась, и на мостик вышел Гарри Койн.

— Всем доброе утро. Я хотел выяснить, не здесь ли мисс Мао.

— Она на вахте, — сказал Хагбард. — А ты, Гарри, останься здесь и взгляни на Валусийское море.

Гарри задумчиво огляделся вокруг и покачал головой.

— Знаешь, порой мне кажется, будто все это делаешь ты.

— Что ты хочешь сказать, Гарри? — спросила Мэвис.

— Ну, это как научно-фантастическое кино, — махнул Гарри длинной, как змея, рукой. — Что, если ты просто заманил нас в заброшенный отель у черта на куличках, установил в подвале мощный двигатель, от которого дрожит все здание, и понаставил везде кинокамер? Если ты понимаешь, что я имею в виду.