Хозяин зеркал - Юлия Зонис

С тех пор хлеба в ее благотворительной корзинке под крахмальной салфеткой стало больше. Кофе тоже стало больше, чем до появления Иенса, но сам кофе сделался жиже.

Впрочем, голод желудка волновал Иенса гораздо слабее голода ума. Одной рукой он переписывал для Шауля каллиграфическим почерком на хорошую бумагу почти истлевшую от древности гомеопатическую фармакопею, а другой листал «Оптику» барона фон Ризенштерна. Как ему удавалось проделывать тот же фокус с глазами, глядя одним в «Практическую магию», а другим – в «Тридимитовую компоненту воды» Бернала-Фаулера, оставалось загадкой даже для него самого. За несколько месяцев работы в лавочке наш ленивый студент превратился в одержимого наукой, окончательно испортил зрение и осанку и заметно повзрослел.

– Пора переходить от теории к практике, – сказал ему как-то поутру старый аптекарь. – У меня есть еще один волшебный ключ.

– От лаборатории? – не отрывая взгляда от строчек, спросил Иенс и прибавил: – Я догадывался, что вы работаете над эликсиром долголетия.

– А почему эликсир никому не удалось создать до сих пор, ты тоже догадываешься? – ехидно поинтересовался старичок.

– Наверное, потому, что не все задачи решаемы? – предположил Иенс. – Я хотел сказать, в нашем измерении пространства.

– Нет, просто все не там ищут, – расплылся в улыбке старый Шауль. – Обыкновенная вода и есть искомый эликсир, а также самое вместительное хранилище информации, какое только можно себе представить. Но весь секрет в ее структуре, мальчик. Чтобы сотворить чудо, надо получить правильную воду. Пойдем, я покажу тебе мою подземную сокровищницу.

Расположенная под аптекой лаборатория поглотила Иенса целиком. Наверх он поднимался только для того, чтобы купить очередные реактивы взамен истраченных.

Тем временем наступила новая зима. И однажды, пробегая мимо дерева по дороге в подвальчик торговца химикатами, Иенс заметил, что бледная обычно девочка как-то слишком сильно раскраснелась на ветру. Он свернул к дереву, взял ее за руку и спросил:

– Ты не заболела?

Девочка молчала, глядя на него затуманенными глазами. Рука ее тряслась и была неприятно липкой и горячей. Тогда Иенс схватил девчонку в охапку и притащил домой к Миранде, а сам бросился за врачом.

Пожилой неторопливый эскулап двинулся по обледенелым улицам на помощь со скоростью слизняка, вынуждая Иенса забегать от нетерпения вперед. Юноша боролся с искушением отвесить толстяку пинка.

Взволнованная Миранда ждала их перед крыльцом. У постели девочки сидел старый Шауль, поминутно меняя холодные уксусные компрессы. Врач внимательно выслушал сердце, легкие и бронхи, осмотрел горло и успокоительно произнес:

– По крайней мере, это не инфекция. Обыкновенная простуда, но довольно сильная и грозящая перейти в воспаление легких. Как тебя зовут, детка?

Девочка заерзала на постели, но промолчала. Доктор вопросительно посмотрел на Миранду. Та недоуменно переглянулась с Шаулем, после чего последовала долгая и неловкая пауза.

– Ах да, вспомнила! – выжав над тазиком полотенце, приготовилась соврать булочница. – Те люди, которые привозили свистульки, называли ее… называли ее… Гердой!

На самом деле Гердой девочку никто не называл, да и вряд ли тех, кто приезжал к ней, можно было принять за людей. Одно слово – Старьевщики. Старьевщики из пустыни.

Доктор выписал целую стопку рецептов и, заранее уверенный в отказе, предложил дать направление в муниципальную клинику.

– Смотрите, – предупредил он на прощание. – Все-таки в клинике заботливый персонал, новейшие препараты…

– Нет-нет, спасибо, – поблагодарил, провожая его до порога, Иенс. – Как-нибудь сами справимся.

Старый аптекарь небрежно пролистал рецепты, перед тем как выбросить их в печку.

– Есть настоящие снадобья, Миранда, – буркнул он.

– Конечно, – согласилась булочница только для того, чтобы не обидеть соседа.

У нее имелись собственные виды на лечение Герды. Всю зиму она выпаивала девчонку отварами, шептала заговоры, а по ночам пела такие песни, что у спавшего за стеной Иенса стыла в жилах кровь.

Как-то раз, когда молодой человек заглянул к Миранде пораньше, чтобы справиться о здоровье ее пациентки (а заодно, если повезет, и перехватить свежую булочку), он застал девчонку в сознании. Та сидела на постели, опираясь спиной о подушки. На щеках Герды горели пятна лихорадочного румянца, зеленые глаза ярко блестели. Девочка слушала неспешный рассказ старухи. Иенс присел на стул в уголке. Булочница обернулась, коротко кивнула Иенсу и продолжила:

– …озеро из Вечного Льда, самого прочного льда в мире. Старые люди говорят, что озеро то зовется Коцитом и образовалось оно в воронке, которую оставил рухнувший с небес ангел Люцифер. А другие думают, что сотворил то озеро сам Хозяин Зеркал, первый из Мастеров-Троллей. По мне, так не важно, кто его и как там сотворил. Важно, что озеро это было вовсе не озером, а кривым зеркалом, отражавшим Высшие Миры. Наш Третий Круг и все Круги – это кривое отражение, поэтому, девочка моя, люди у нас жестоки и злы…

– Неужели ничего нельзя сделать? – расширив глаза, прошептала Герда.

– Ох, милая… Один из ангелов Высшего Мира, Ориэль, Свет Господень, задал тот же вопрос. Он решил, что нельзя сидеть сложа руки и смотреть, как мы тут внизу мучаемся. Взял он солнечный лук и огненные стрелы и метким выстрелом разбил зеркало вдребезги. Только ни к чему хорошему это не привело. Видишь ли, осколки зеркала разлетелись по всем Кругам, и многие из них попали в людские сердца. А человек, в сердце которого попал даже крошечный кусочек ледяного зеркала, становится другим.

– Каким?

– А таким, что все хорошее, что в нем было, искажается. Поэтому храбрость здесь превращается в безрассудство, щедрость – в мотовство, гордость – в спесь, а миролюбие – в трусость. Самый же большой осколок попал в сердце бедного Ориэля, и оттого, говорят… – Тут старуха понизила голос и остальное досказала шепотом: – Говорят, что стал он Демоном Ариманом, Светом Испепеляющим, владыкой ледяного пламени…

Иенс не выдержал и хмыкнул. Миранда оборвала рассказ и неодобрительно оглянулась на гостя.

– Извините, – смутился Иенс. – Просто в университете учат по-другому.

– Университет, – проворчала старуха. – Небось там вас учат, что наш мир – это морок, застывший между верхним и нижним зеркалами?

– Ну, не совсем морок. Что-то вроде объемной проекции, отражающей Первообраз…

– Я и говорю – морок, – перебила его старая булочница. – А в шмуверситете тебе не растолковали, отчего это в мороке кровь течет по-настоящему и живот пучит совсем по-настоящему, а когда болит горло, надо пить настойку сухомырника? И караваи мои, по-твоему, – они тоже морок? Если так, почему бы тебе, господин студент, не представить, что ты уже сытно позавтракал, и не отправиться прямиком в аптеку?