Скрипуны - Том Флетчер

уже напечатал листовки и всё такое. Знаешь, у меня ведь есть значок за интуицию, – и он с гордостью указал на желтый значок со странным глазом.

– Ясно, – сказала Люси. – А что интуиция подсказывает тебе насчет наших родителей? Где их искать?

Норман грустно замолчал.

– Не знаю. И я думаю, что то письмо – последнее, что мы от них получили.

– Ни за что не поверю! – возразила Люси. – Моя мама никогда бы меня не бросила. Здесь что-то не чисто, и я собираюсь во всём разобраться.

– Единственное, что здесь нечисто – так это запах из грузовика твоего отца. Нет, Люси, я не думаю, что родители вернутся. Теперь Уиффингтон – наш, – мрачно сказал Норман.

– Это похоже на страшный сон! – вздохнула Люси.

Лицо Нормана вдруг скривилось, как будто он почувствовал неприятный запах (кроме вони из грузовика).

– В чем дело? – спросила Люси.

– Ты мне напомнила: сегодня ночью мне приснился кошмар, – признался Норман.

Люси замерла.

– И мне, – сказала она.

– Мой кошмар был жуткий.

– Мой тоже!

– Мне приснилось, что я видел…

– Да? – подбодрила его Люси.

– Сверкающие глазки… А само оно было темное. И пряталось…

– ПОД ТВОЕЙ КРОВАТЬЮ! – перебила его Люси. – Поэтому ты вышел на улицу и поставил палатку. Ведь так?

Норман смотрел на нее во все глаза.

– Откуда ты знаешь? – спросил он.

Люси посмотрела наверх, на окно спальни Нормана. Возможно ли, чтобы им обоим приснился один и тот же сон? Один и тот же кошмар?

А вдруг это был не сон?

Вдруг то, что они оба видели ночью, эти черные глазки, существовало на самом деле?

Люси и Норман молча смотрели друг на друга.

– БУУ! – раздался за забором высокий пронзительный голос.

– Элла! – удивленно воскликнула Люси, когда Элла Нойинг выбежала на улицу в старом свадебном платье, которое длинным шлейфом тянулось за ней.

– Простите, не удержалась! – рассмеялась Элла. – У вас были такие лица!

– Элла, во что это ты вырядилась? – спросила Люси, глядя на нее во все глаза.

– Ты имеешь в виду это старье? О, это мамино платье. Оно у меня уже много лет, дорогая, – сказала Элла и, приподняв подол, сделала несколько шагов.

– А что это у тебя на шее? – спросил Норман.

– Украшения? Они принадлежали папе, но на мне выглядят гораздо лучше, вы согласны? – заявила Элла и попробовала помахать толстой золотой цепью, которая, однако, оказалось для нее слишком тяжелой.

– Это цепь твоего папы? – спросил Норман.

– Ее папа – мэр Уиффингтона. Это часть его официального костюма, – объяснила Люси.

– А значит, теперь, когда он исчез, я – новый мэр Уиффингтона! – объявила Элла, водрузив на непослушные локоны треуголку из бумаги. Спереди на ней фломастером было написано «МЭР».

– Не уверен, что именно это и означает быть мэром, – заметил Норман.

– Неважно, ведь твои родители точно вернутся. И моя мама совершенно точно вернется, и папа Нормана, – твердо сказала Люси. – Так что на твоем месте я бы сняла всё это прямо сейчас.

Элла не обратила на слова Люси никакого внимания.

– Но мамы здесь нет! Мамы здесь нет! Никто меня не остановит! Мамы здесь нет! – весело распевала она и кружилась в танце, как принцесса.

Внезапно Люси пришла в голову одна мысль.

– Послушай, Элла! – сказала она. – Что тебе снилось сегодня ночью?

Элла сделала вид, что задумалась.

– Э-э-э… не помню! – заявила она, возвращаясь к ним.

– Пожалуйста, постарайся вспомнить! Когда ты проснулась утром – ты помнила, что тебе снилось?

Элла посмотрела на Люси и сделала такое движение, как будто застегнула рот на молнию.

– Если ты нам расскажешь, я разрешу тебе съесть несколько яиц! – сказал Норман, соблазнительно размахивая сковородкой.

Элла прищурилась.

– Это яичница? – спросила она.

Норман кивнул, и Элла тотчас сказала:

– Ну, это был тот же сон, который снится мне каждую ночь.

– И что это за сон? – поинтересовалась Люси.

– Очень забавный сон, – сказала Элла. – Это сон о том, что под моей кроватью кто-то живет.

Люси и Норман переглянулись.

– Да что здесь, черт возьми, происходит? – едва слышно промолвила Люси.

Люси и Норман поняли, что ночью они видели вовсе не кошмарный сон. У них под кроватями действительно что-то было. И Люси не покидало странное чувство, что это всё как-то связано.

Взрослые исчезли.

Существа под кроватью появились.

Что же произойдет дальше?

Помнишь, однажды я спросил: «Что может быть хуже Скрипуна?»

Глава 7

Четыре Скрипуна

В тот вечер Люси запрыгнула в кровать быстрее, чем когда-либо. Она так боялась, что кто-то высунется из-под кровати и схватит ее за ноги, что буквально перелетела с пола на матрас, нырнула под одеяло и укуталась с головой. Она даже не стала снимать комбинезон, чистить зубы и заниматься уборкой! Оставила дом таким, каким он был – грязным.

Каким же он был грязным!

Всё было засыпано мусором, который оставили толпы детей, побывавшие в ее доме и возле него за последние несколько дней. Они умудрились рассыпать по полу в гостиной столько хлопьев для завтрака, что казалось, будто идешь не по ковру, а по песку. Люси весь день только и делала, что отнимала у непослушных детей опасные предметы, так что сегодня, в отличие от вчерашнего дня, она уже не стала мыть посуду, выносить мусор и наводить порядок.

И дом стал ужасно гадким.

Но Люси это уже не волновало. Она тяжело дышала, и тепло ее дыхания быстро нагрело небольшое пространство под одеялом, там стало жарко и липко. Она старалась лежать тихо, прислушиваясь к любым необычным звукам, доносившимся снаружи, к любым признакам существа с блестящими черными глазками. Но ей было так страшно, и она так нервничала, что не слышала ничего, кроме шума своей крови, бегущей по венам. Кровь стучала в ушах, как неутомимый молоток, который не замолкает даже тогда, когда нужно подумать.

Настала ночь, и все дети Уиффингтона уснули, утомленные хаосом второго дня, проведенного без взрослых. Вскоре всё стихло. Повсюду воцарилось спокойствие.

И тогда начали происходить очень странные вещи.

Люси услышала…

И ее сердце чуть не остановилось.

Она сразу узнала этот звук.

Она ходила по своей спальне тысячи и тысячи раз и знала его лучше, чем кто-либо другой: скрип старых деревянных половиц рядом с кроватью. Этот звук ни с чем нельзя было спутать. Половицы скрипели только тогда, когда кто-то… или что-то на них наступало.

Затем она услышала скрип