За семью замками. Снаружи - Мария Акулова

Правда он ей вообще давно нравился любым. Потому что был любимым…

Когда Косте осталось сделать не больше трех шагов, Агата встала.

Очень вовремя, потому что почти сразу почувствовала, что мужские руки проходятся по бокам, вдавливаясь в поясницу и прижимая её тело в своему.

Сам Костя сначала смотрит ей за плечо — на спящего в коляске Максима, потом прижимается губами к щеке.

— Привет. Я дома поработаю. Часа два ещё. Потом можем покататься. Или фильм посмотреть…

Костя пообещал, Агата закивала, продолжая чувствовать легкую щекотку из-за касаний губами к щеке.

Ажиотаж относительно её персоны, как Костя и прогнозировал, вроде бы спал…

Конечно, многие по-прежнему хотели заполучить эксклюзив. Но вместе с тем, как выборы прошли, градус интереса понизился.

Велик был шанс, что он поднимется снова, когда начнется активная фаза рассмотрения дела Вышинского, но пока…

В стране — переходный период. Немного другая повестка. Кредит доверия дан, фокус внимания на том, кому предстоит оправдывать…

Но Костю это не смущает. Он в своей стихии. Нырнул без остатка. Ударился в работу. Не выглядит ни уставшим, ни задолбанным. Даже особо сконцентрированным не выглядит. Он верит в себя и получает удовольствие.

И Агата тоже верит.

А ещё радуется, что он доволен… И что журналисты не виснут на заборах… И что она научилась немножечко доверять посторонним, а значит теперь у них с Костей есть куда больше шансов побыть вдвоем.

Поначалу Агата физически не могла заставить себя оставить Максима с няней наедине. Слишком мнительная. Это был не отдых, а мучение.

Умом понимала, что это отголоски мании преследования, с которой она жила больше десяти лет, но побороть себя долго не могла.

Впервые оставила сына по настоянию Кости. Он снова захотел жену себе. У них было типа свидание. Конечно, Агата провела его, как на иголках, борясь с желанием вернуться домой и проверить, как сын. Но когда они приехали ночью… Всё было хорошо.

Страшно было и во второй раз, и в третий.

А ещё было непривычно. Приходилось себя заставлять…

Но в конце концов получалось так, что ни придраться не к чему, ни волноваться не из-за чего.

Теперь в детской и по дому стояли камеры.

Теперь она позволяла себе немного отпускать ситуацию.

Костя этим пользовался.

Как сам шутил: молокозаводу пора начинать неспешное перепрофилирование. Молокозаводу было пиздец как страшно, но он был не против.

В итоге… Всё у них было так хорошо, что даже не верилось…

— Хорошо, работай…

Агата «разрешила» с улыбкой. Костя снова хмыкнул. Клюнул в губы, развернулся, чтобы опять подойти к Гавриле.

Наверняка знал, что Агата смотрит в спину. Наверняка чувствовал, что влюбленно…

Но из принципа не оборачивался — не хотел окончательно сбить рабочий настрой. И Агате не стоило бы окликать, но очень захотелось.

— Эй! Победитель!

Она крикнула, когда Костя уже вернулся на дорожку, а Гаврила дал шутливый поджопник бесившемуся Бою, задавая направление обратно на газон…

Услышав, оба мужчины посмотрели на Агату. Оба с улыбкой.

И если изначально Агата хотела крикнуть что-то похожее на «я ставлю на девочку, а ты?», чтобы он тут же всё понял, а она впитала его реакцию, то в последний момент засмущалась.

Поэтому:

— Ничего. Потом поговорим…

Сказала неопределенно, пожимая плечами и мотая головой. Костя же кивнул, улыбаясь.

Мужчины пошли в сторону дома, Агата провожала их взглядом.

Проследила, как взлетают по ступенькам, как скрываются за дверью… Снова села на качели, снова подставила нос солнцу…

Вздохнула каскадно… Счастливо… Потому что всё у них было так хорошо, что даже не верилось…

* * *

— Будешь что-то?

Костя вошел в кабинет первым. Тут же расстегнул пуговицу, стянул пиджак, отбросил на диванчик.

Оттуда прошел к бару, обернулся, чтобы посмотреть на Гаврилу, вздернув бровь.

Ну и получить сначала показушное удивление… Мол, барин… Ну вы даете… Средь бела для простому смертному предлагаете… Потом перевод головы из стороны в сторону с легким, почти незаметным, сожалением.

— Я за рулем. Мне в город возвращаться ещё…

Гаврила пояснил, Костя принял.

Себе тоже не брал, хотя был бы не против. Отошел от бара, остановился у кресла, положил на него руку, глядя через плечо за окно.

Туда, где Агата везет коляску с малым по одной из дорожек, а над её головой ярко светит солнце. И он чувствует себя немного действительно победителем, потому что приложил к этому свою руку.

Не к солнцу, конечно. Но к обещанному «другому миру» для их Максима. А может уже для двоих…

Когда Агата окликнула его на улице, Костя отчего-то сходу подумал, что поговорить она может хотеть об этом. Ведь оба помнят: «чисто хером стрельнуть» — он всегда умелец.

— Давай тогда ещё раз по людям пройдемся, и я тебя отпущу.

— Давай.

Костя выступил с предложением, усилием воли заставляя себя вернуться из окрыляющих мыслей в реальность кабинета. И говоря честно, реальность-то тоже была очень даже ничего… Но разделаться с ней хотелось побыстрей. Чтобы побыстрей же оказаться со своими.

— Без папочки? — вопрос был задан Костей с ухмылкой. Гаврила посмотрел в ответ так же лукаво. Несколько секунд молчали и держали паузу…

— По памяти…

А потом дружно заулыбались.

Гаврила тоже подошел к столу, но не остался стоять, а сел, привычно вытягивая ноги, оглядывая помещение так, будто не бывал тут не меньше сотни раз. Скользнул по стенам, обернулся, глядя на диван…

На котором сейчас — только Гордеевский пиджак, а когда-то мило сопела поднадутая сестрёнка, не боявшаяся в лицо обзывать идиотами. Заслуженно, конечно, но всё равно редко кто рискнул бы. Особенно сейчас…

— Ты не передумал?

Гаврила спросил, Костя мотнул головой уверенно, не усомнившись.

И контекст напоминать ему не нужно было. Продолжили тему, которую мусолили уже миллион и один раз: будущая Гордеевская должность.

Фракция, составляющая абсолютное большинство, особенно вначале работы молодого Парламента, создавала для него максимально благоприятные условия, чтобы занять любую. Ему никто не помешал бы. Никто не остановил.

Вопрос лишь в желании. Ну и глобально в планах. Костины были… Привычно пугающими.

— Нет. Не передумал.