Похвала добродетели - Эльдар Бертович Гуртуев
Шрифт:
Интервал:
Магомет почувствовал на плече чью-то руку и оглянулся. Перед ним стоял Аскер. Как резко он изменился! Обычно веселое, беззаботное лицо его было сейчас бледным и озабоченным.
— Да, брат, — сказал он так, словно продолжал давно начатый разговор, — эта война будет позлее финской, погорячей. Так что у институтов наших теперь уже новый адрес: фронт! И письма любимым мы будем писать не на лекциях, а в землянках, в перерывах между боями.
— Ты все еще шутишь, Аскер? — грустно заметил Магомет.
— Нет, не до шуток мне. Однако и духом падать рано. Помнишь — «От тайги до британских морей Красная армия всех сильней!» Мы победим. Завтра с утра пойдем с тобой в военкомат, — согласен?
— Помолчи, послушаем учителя Абдуллаха, — отмахнулся Магомет.
На Абдуллахе была его повидавшая виды военная гимнастерка, в петлицах — кубики, на груди — боевой орден...
— Дорогие сельчане, — послышался его глухой, слегка дрожащий голос. — Фашистские бандиты, как стая голодных волков, коварно напали на нашу землю. Они не пощадят ни детей, ни стариков, ни женщин. Они привыкли смертоносным огнем прокладывать себе дороги в чужие страны, — вы знаете это из газет и из сообщений радио. Где бы ни прошли гитлеровцы, за ними остается глубокий кровавый след. Однако наших сил они не учли, они не знают духовных сил советского человека и мощи нашего оружия. Наша армия остановит врага, чего бы ей это ни стоило. Сегодня, — продолжал Абдуллах, — Ахмат, Асхат, Узеир и я едем в Нальчик, в военкомат. Я могу поклясться от себя и от своих друзей, что мы будем биться до тех пор, пока не утопим врага в его черной крови. Мы не посрамим вас, наши отцы и односельчане, вам за нас не придется краснеть.
IV
В тот же день они отправились в путь, конца которому никто бы не мог предсказать. Их провожали старые матери, сестры, дети, соседи. Все совали в дорогу какие-то узелки с едой, слышались тихие голоса: это матери спешили дать сыновьям последние наставления, сказать последние прощальные слова. Плакали тихо, беззвучно, боясь нарушить скорбную торжественность расставания.
Молодые женщины — жены отбывающих — с трудом сдерживают рыдания. Шныряют мальчишки, не умея скрыть своей бездумной зависти к тем, кому предстоят смертельные схватки с врагом.
...Утром в военкомате встретились со своими взрослыми односельчанами Магомет и Аскер.
И вот оба они переступили порог комнаты, в которой сидел молодой комиссар.
Выслушав сбивчивые слова ребят, он спросил неожиданно веселым голосом:
— Итак, вы решили сразу ехать на фронт?
— Да, именно сразу, — подтвердил Магомет. — Хоть сегодня.
— Что ж, это весьма похвально, — заключил комиссар и все с той же улыбкой, которая и Аскеру и Магомету казалась совершенно неуместной, спросил: — А где именно вы могли бы воевать с большей пользой? На суше, на море, в авиации? Что вы умеете, закончив свою десятилетку?
— Я, например, снайпер, — заявил Аскер и, поняв, что получилось не особенно скромно, уточнил: — Вернее сказать, я — ворошиловский стрелок. Ну, а он, — Аскер кивнул в сторону Магомета, — он у нас известный альпинист. Вам не попадалась газета с его фотографией? О, он, можно даже сказать, знаменитый скалолаз. Но и стрелять умеет. Может, не так, как я, но все же...
Магомет попытался тихонько прервать друга. Он заметил, что комиссар начал перебирать на столе какие-то бумаги. Видно, у него не было времени выслушивать Аскерово многословие. И действительно, комиссар встал со своего стула, давая этим понять, что беседа приближается к концу.
— Итак, товарищ снайпер и товарищ альпинист, — заговорил он тоном, каким подводят итог разговору, — слушайте меня внимательно. — Сейчас на лице его уже не было и следа улыбки, рот стал жестким, глаза слегка потемнели. — Война, дорогие друзья, не курман-байрам, и это надо твердо усвоить. Ты, — обратился он к Аскеру, — пройди в соседнюю комнату, там тобой займутся. Что касается альпиниста Магомета, о котором мы, кстати сказать, не раз слышали, то он пока что поедет домой. При первой необходимости мы тебя вызовем, — добавил он, глядя на Магомета. — Конечно, нехорошо разлучать друзей, но... война есть война, так что доброго вам пути, джигиты!
Только теперь, провожая Аскера на фронт, понял Магомет, как дорог ему этот веселый, добрый, верный друг, порой недостаточно скромный, порой излишне разговорчивый, но зато чистый во всех своих помыслах и в любой момент готовый чем угодно помочь товарищу. Ах, Аскер, Аскер! Когда-то судьба сведет нас вновь?!
Аскер не умел мудрствовать и не хотел этому учиться, и жизнь его напоминала прогулку по широкой чистой улице, постоянно освещенной щедрыми лучами никогда не меркнущего солнца. И так же вот легко, без размышлений, он уходил на войну. Да, там стреляют, там умирают, оттуда не все возвращаются, — он это отлично знал! И не честолюбие, не жажда славы сделала его добровольцем. Аскер ушел на войну, потому что это был долг его сердца. Именно такие либо гибнут в бою, либо становятся героями.
Расставаясь с Магометом, он на несколько мгновений помрачнел, но тут же словно спохватился и, метнув в друга озорной, веселый взгляд, сказал шутливо:
— Так и быть, я напишу тебе, когда прибуду на место. — И хитро подмигнул. — Только ты не придирайся к стилю, сам понимаешь, — обстановка будет не как на школьной контрольной. А когда первую медаль получу, пришлю тебе фотографию. Именно тебе! — Немного помолчав, он добавил — серьезно и даже печально: — А ты, Магомет, пока будешь дома, захаживай к моим старикам. Любят они тебя, всегда мне в пример ставили — будь, мол, как он. А я думал: зачем? Зачем мне быть таким, как ты? Быть не таким, как другой, не всегда же означает быть хуже, верно? Просто-напросто я совершенно другой! Но не в том сейчас дело. Стариков надо как-то поддержать, они ведь искренне уверены, что все орудия немцев будут бить только по их сыну Аскеру, то есть по мне. А я между тем и не думаю погибать! Надеюсь вернуться домой со всеми четырьмя конечностями и с этой же самой башкой, какой бы
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!