Песня Вуалей - Дарья Кузнецова

– Скорее, она подарила мне тебя, – пробормотала я в его губы и закрыла их поцелуем, не давая ни ему ответить, ни себе – развить тему. А то сейчас договорюсь до чего-нибудь совсем уж сокровенного. Тем более обстановка весьма располагала к откровениям и признаниям.

Не то чтобы я сомневалась в собственных чувствах или стеснялась о них сказать – глупо отрицать очевидное, да и Разрушитель мой вполне в курсе. Просто… Непорядок, и все. Мужчина должен признаваться в любви первым, прямо и честно, глядя в глаза. Надеюсь, мой Разрушитель когда-нибудь сам дойдет до этой мысли. Давить и что-то требовать я не собиралась, подожду, что уж там, я терпеливая. Мне не принципиально, сомневаться в его чувствах и без слов не приходится. Но, в конце концов, какая женщина не желает услышать заветные слова от мужчины, который стал половиной ее жизни? А то и гораздо больше, чем половиной!

В общем, остаток пути прошел в тишине, которая совсем не тяготила. И присутствие Разрушителя волшебным образом отгоняло дурные мысли. Сейчас меня не беспокоило предательство Пира, не тревожили призраки прошлого и мысли о будущем. Рядом сидел человек, которому я доверяла даже больше, чем себе, сильный и надежный, и кроме него мне ничего не было нужно в целом мире. Может быть, я не желала учиться на своих ошибках, потому что в Пирлане я совсем недавно тоже не сомневалась, но на это было плевать. Дагор не предаст.

Мост, являвшийся целью нашего путешествия, уже много лет не использовался по назначению. Эта красивая арка без опор, выгнувшаяся между двух берегов каньона, была одной из основных достопримечательностей города, и почти исключительно в таком качестве существовала. Туристов, правда, на мост не пускали – каменная дорога не имела перил, и во избежание несчастных случаев ее закрыли для посещений. Да это никого особо не расстраивало: полюбоваться пейзажами можно было с нового, работающего моста, а этой достопримечательностью – со стороны, с берега.

По легенде, этот мост соорудил сам Тайр, когда вел свой народ в пригодные для поселения места. И нельзя сказать, что легенда не имела под собой оснований: по всем законам физики конструкция давно должна была рухнуть.

– Ну что, пойдешь со мной? – предложил Разрушитель, выбираясь из экипажа и подавая мне обе руки. Я с удовольствием позволила снять себя с высокого бортика и огляделась по сторонам, поправляя на голове платок. Солнце сияло практически в зените и пекло немилосердно, так что на пустыре перед мостом было особенно безлюдно. Только горячий сухой ветер колыхал зыбкое марево над раскаленным песком и камнями.

– Пойдем. Когда еще получится прогуляться через Тайров мост? – улыбнулась я, цепляясь за руку мужчины. – Возложение Венца будет здесь, да? Мне кажется, это не слишком удачное место.

– Я бы даже сказал, это слишком неудачное место. Самое неудачное! – поморщился Дагор. – Да, на середине моста, якобы именно там происходило первое Возложение. Здесь Его Величество – наилучшая возможная мишень, и я совершенно не представляю, чем ему можно помочь. Как можно дополнительно обезопасить это место, помимо стандартных куполов защиты и оцепления на дне каньона и по его берегам, для которых понадобится уйма народа и от которых вряд ли будет толк? – Он страдальчески вздохнул.

В этот момент мы как раз подошли к началу моста. Вблизи он оказался не таким уж узким и хрупким, каким виделся издалека, и ступать на него было совсем не страшно даже такой сомнительной верхолазке, как я. Я всегда настороженно относилась к высоте и к каньону старалась лишний раз не приближаться. С другой стороны, в такой компании мне сам Тайр Гневный был не страшен.

– Ух, какой здесь ветер, – громко проговорила я, обеими руками цепляясь за локоть мужчины. Ветер действительно был гораздо сильнее, чем на берегу. А самой главной неприятностью были мелкие колючие песчинки, которые он подбирал на краях каньона и швырял нам в лицо. На самом мосту не было ни пылинки, только гладкий отполированный временем камень. – Нас не сдует?

Дагор было хотел что-то ответить, но сообразил, что кричать ему противопоказано, и только покачал головой. Потом вдруг сделал резкий жест, будто бросил что-то навстречу ветру, и вокруг стало значительно тише.

– Совсем забыл, что ветер тоже можно немного разрушить, – хмыкнул он.

– Удобно, – уважительно кивнула я. А потом буквально в метре от нас что-то тихо щелкнуло, как будто лопнул сухой стручок акации. – Что это?

– Беги! – только и успел сказать Дагор, толкая меня в сторону ближайшего берега и одновременно пытаясь закрыть собой.

Но было уже поздно.

Воздушной волной нас обоих швырнуло в сторону, настолько сильно и далеко, что мост вдруг будто исчез, а под ногами раскрылась пропасть.

Я рефлекторно вцепилась в отброшенного на меня Дагора, и мы полетели вниз.

Время тянулось чудовищно медленно. В ушах грохотало сердце и шумело не то далекое море, не то начинающаяся песчаная буря. На губах был солоноватый привкус; кажется, носом пошла кровь. Весь мир вокруг казался очень далеким и ненастоящим. Мир – и мы, зависшие над пропастью в бесконечном падении. Муха, завязшая в смоле и век за веком превращающаяся вместе с ним в камень.

Я не успела испугаться. Может быть, это были последствия контузии, может быть – что-то еще. Но я только очень ясно и отчетливо подумала: это неправильно. Ни Дагор, ни я, – мы не должны сейчас глупо погибнуть из-за какого-то пустяка. Слишком долго мы ждали друг друга и шли друг другу навстречу, слишком многое пережили на этом пути и слишком мало были вместе, чтобы наши жизни сейчас могли оборваться.

«Так нельзя», – строго сказала я выгоревшему небу над головой, каменным стенам каньона и мелкой в это время года грязно-желтой речке глубоко внизу.

«Нельзя», – покорно согласился мир.

«Ложь, что человек не может летать, – шепнула я ветру. – Мы же летим!»

«Ложь», – согласился ветер.

И поверил в то, что два человека могут быть легче песчинок, которые он прихотливо швыряет через мост, играя с ним в салочки.

Надо помнить, что в мире возможно все, и заставить окружающий мир признать эту истину. И он согласится на чудо. Прогнется, подстроится, изменит – пусть на какой-то миг – фундаментальные свои законы, и ветер легко подхватит две невесомые тени, сплетенные в одно. И красновато-желтый сухой камень, нагретый на солнце, мягко примет эту ношу в свои бережные объятия.

«Приходи, полетаем еще», – ласково шепнул ветер на прощание, игриво теребя мягкие черные пряди лежащего на мне мужчины и края моего платка. Впрочем, Дагор сейчас казался мне легким и невесомым как перышко, и я крепко держала его обеими руками, боясь, что ветер решит пошалить и попытается украсть моего Разрушителя.

«Постараюсь», – ответила я. И ветер пропал.

Вокруг суетились какие-то люди, что-то говорили, кого-то звали. Я не слышала ни слова, только все тот же шум моря в ушах, и смотрела в блеклое полинялое до белизны небо пустыни. А небо с нежной улыбкой на суровом обветренном лице смутно знакомого мужчины наблюдало за нами. И среди морского шума я разбирала его ласковый убаюкивающий шепот, в конце концов отправивший меня в беспамятство.