Армагеддон. 1453 - Крис Хамфрис

Он быстро свернул хрустящие страницы, осторожно, насколько позволяло время. Но времени уже не было: из коридора слышались шаги и голоса монахов.

– Я ученый, – сказал шотландец, шагнув вперед. – Дай мне договориться с ними.

– Я солдат, – ответил Ласкарь, засовывая свернутые листы в кожаный футляр, и крикнул: – Отступаем!

В коридоре было пятеро мужчин. Но двое воров, высокие и крепкие, выскочили слишком внезапно, и оторопевшие монахи не успели помешать им. К тому времени, когда они кричали своим братьям запереть ворота, Грант и Григорий уже выскочили наружу, и туман вновь поглотил их, укрыв от всех преследователей.

Через несколько минут мужчины остановились, присели в портике какой-то церкви. Туман немного поднялся, и сейчас они видели лица друг друга. Грант посмотрел на Григория.

– И куда ты собираешься ее отнести? – поинтересовался он, указывая на футляр в руке друга. – Вряд ли во всем Константинополе осталось достаточно золота, чтобы купить ее.

– В безопасное место.

Григорий, не привыкший доверять, колебался. Он не знал ценности свитка, который держал в руке. Состояние, так сказала Лейла, и Грант только что подтвердил ее слова. Но он точно знал, что в ближайшие дни у него будет сотня возможностей погибнуть. Будет слишком жалко, если местонахождение такой ценной вещи умрет вместе с ним.

– Есть одна церковь, – тихо сказал он. – Святой Марии Монгольской. Возможно, последнее убежище, и…

Ласкарь запнулся. Он не слишком задумывался о том, что будет, когда он получит книгу. Он собирался спрятать ее там. Но где именно?

И тут в его памяти всплыло изображение, которое он любил ребенком, и вновь увидел, когда шел за Софией.

– Там есть икона святого Деметрия. За ней есть узкая щель, между самой иконой и иконостасом…

Грант мгновение смотрел на него, потом кивнул. Пока они говорили, туман заметно рассеялся. Его усики еще цеплялись за каменные карнизы, но маленькая площадь была хорошо видна.

– Ты думаешь, что можешь не выжить, чтобы забрать ее?.. – Он потряс бумагами, которые держал в руке. – Что ж, эти будут в моем логове, вместе с остальными. За них, конечно, не выручить столько, как за твою, но они все же стоят пару мешочков золота. Во всяком случае, этого хватит на дом, о котором ты постоянно твердишь.

Туман рассеивался не только здесь: издалека донесся грохот большой пушки.

– Пойдем, – сказал Григорий. – Пора сражаться с турками.

– Ага. Орды этих мерзавцев… И судя по их последним приготовлениям, они собираются все разом навалиться на нас, – кивнул Грант. – Где ты их встретишь?

– Не знаю. Я снова имперский лучник. Но Джустиниани хочет держать меня поближе, так что… – ответил Григорий, пожимая плечами. – А ты?

– Дворец. Турки все еще роют неподалеку.

Наступило молчание. Они смотрели друг на друга. Каждый знал, что завещал другому то немногое, что имел.

Мгновение спустя Григорий кивнул:

– Ладно тогда…

– Ага.

И они пошли в разные стороны. Ласкарь уже был на краю площади, когда сзади послышался негромкий оклик:

– В моем логове есть кое-что еще – подходит новая партия aqua vitae. Думаю, это будет моя лучшая. Можем ее попробовать… дней через пять, если тебе интересно.

– Раз так, я зайду и оценю ее… через пять дней.

Григорий завернул за угол и пошел дальше. Пять дней, думал он. На что к тому времени будет похож этот мир?

26 мая: пятидесятый день осады

Время пришло.

Осторожно подняв лист, Лейла сдула с его поверхности тонкий золотой песок. Бо́льшая часть частичек блеснула в воздухе, оставшиеся засверкали в черных линиях, в союзе Девы и Льва, в чашах Весов, в жале Скорпиона.

Она повернула лист к свету, сиявшему сквозь открытый вход палатки, и посмотрела на гороскоп. Приятно видеть, как мало он изменился в сравнении с тем, который она составляла для Мехмеда в Эдирне, год и несколько недель назад. Время чуть-чуть другое, луна не растет, а убывает. Греки и их союзники сражались лучше, чем мог предсказать любой солдат или провидец. Но результат был тем же: через три дня, если Мехмеду хватит решимости, Константинополю суждено пасть.

Лейла нахмурилась, глядя на это «если» в позолоченных черных линиях таблицы. Там был один человек, который мог изменить исход. Она считала, что это Мехмед, поскольку таблицы составлялись для него. Однако сейчас гадалка видела, что этот человек пришел из Десятого дома, дома честолюбия. Над ним господствовали Рыбы. Им правил Нептун. Кто-то другой, человек, способный повлиять на исход не меньше самого султана.

Она прикусила губу, внезапно потеряв уверенность. Почувствовала вкус крови, наклонилась, подождала, пока капля не упадет на лист. Скользнула по черным с золотом линиям, объединяющим Десятый дом. Значит, Мехмед и кто-то другой, в момент перелома. Решение, которое будет принято и все изменит.

Но в какую сторону? Лейла вздрогнула. Такая неуверенность была для нее непривычной. А потом она услышала приказы очистить дорогу, мерную поступь, позвякивание пряжек. Они идут отвести ее к Мехмеду. Уверенность вновь придется подделывать.

Женщина опустилась на колени, свернула лист, завязала его лентой. Потом встала, накинула на плечи алый плащ, надела головной убор, опустила на лицо вуаль. Пока шаги по команде останавливались и тень мужчины, удлиненная вечерним солнцем, вытягивалась на ее ковре, она засунула руку под вуаль и стерла с губ кровь. Этот вкус напомнил ей о другом – о них с Григорием, сошедшихся, будто планеты, и о том, что они планировали. Она припомнила и иное: в звездах всегда есть непознаваемое, даже для самой искусной колдуньи. И сейчас она может лишь сосредоточиться на своей воле, своем желании, которое было и желанием Мехмеда. Чтобы его добиться, город должен быть взят штурмом. Если б тут мог помочь ее арбалет, она с радостью заняла бы место в рядах осаждающих. Однако сейчас нужны другие ее умения. Умение очаровывать. Умение убеждать.

– Ты готова?

Она узнала голос. Хамза, тень султана. Новый капудан-паша. Возвысившийся человек. Она знала, что Хамза опасается ее, – возможно, из-за ее влияния, которое он не мог контролировать. В предыдущий раз он помешал ей встретиться с Мехмедом. Но сейчас пришел, чтобы отвести ее к нему.

– Я готова, – ответила она, взяла гороскоп и вышла из палатки.

Хамзе пришлось нагнуться, чтобы позвать. Теперь он выпрямился, чтобы изучить. Она была укутана сильнее, чем когда-либо прежде, если не считать первую встречу в Эдирне, когда Мехмед уронил ширму. Сейчас на ней был халат, а головной убор – из стольких слоев ткани, что черты лица угадывались только там, где их касалась шелковая вуаль. Это нечитаемое лицо тревожило Хамзу. Ему хотелось видеть ее, иметь возможность оценить, собирается ли она сказать султану то, на что надеются и Мехмед, и Хамза. Владыка владык хотел услышать, что звезды по-прежнему предрекают ему победу. Хамза хотел услышать то же самое. Но в армии было много людей, особенно среди наивысших, вроде Кандарли Халиля, которые надеялись на иное. Которые лишь обрадуются, если любимая колдунья султана усомнится в успехе. Мехмед, при всех своих растущих талантах, все еще был молодым мужчиной. И когда седобородые высказывали недовольство… Хамза не мог разглядеть ее. Не мог оценить по ее виду. Но он найдет способ выспросить все по пути к отаку султана и отыщет ответ в ее голосе.