Сказки тридевятого округа - Александр Овчаренко

– И где этот мифический самозванец? – недоверчиво поинтересовался почётный гость.

– Скрылся! – с явным сожалением произнёс Пётр. – Прямо перед вашим появлением и скрылся.

– Бывает, – примирительно произнёс посланец Высшего Совета. – Ну что же, не будем затягивать торжественную часть и утомлять гостей. Мне кажется, что уже пора перерезать красную ленточку.

– Давно пора, – поддакнул Алексашка и преподнёс высокому гостю на серебряном блюде позолоченные ножницы.

В это время среди приглашённых москвичей возникла какая-то нервная суета. Трое сотрудников московской мэрии с озадаченным видом наперебой что-то говорили Виктору Солянину. Мэр, нахмурившись, пытался сделать два дела одновременно: слушать подчинённых и говорить по сотовому телефону. Недослушав работников мэрии, Виктор Солянин спрятал телефон в карман и решительно направился к Романову.

– Простите, Пётр Алексеевич, но я должен вас покинуть!

– Что-то случилось?

– Случилось. Мне сейчас по телефону сообщили, что на перегоне между станциями «Парк Победы» и «Славянский бульвар» произошла авария.

– Есть жертвы? – вклинился в разговор представитель Высшего Совета.

– К сожалению есть. По предварительным данным, поезд метро врезался в тупик, сильно повреждены три вагона, в результате чего погибло двадцать три человека.

– Видимо, торжественное открытие станции придётся отложить, – тяжело вздохнул представитель Высшего Совета.

– Нет! – решительно рубанул рукой воздух Романов. – Нет, и ещё раз нет! Праздничный банкет и концерт мы, конечно, отложим, но станцию всё равно откроем. Зло не должно торжествовать! – и Пётр решительно взял с серебряного подноса ножницы.

После того, как гости тонким ручейком потянулись в сторону эскалатора, Груздь осторожно тронул Романова за рукав.

– Ты, Пётр Ляксеич… это, сильно не переживай, и разобраться в том, что произошло, не пытайся. В общем, не бери в голову, а всё, что сегодня видел – забудь! Здесь под землёй свои законы, порой и не такое случается!

Когда последнего гостя унёс наверх новенький эскалатор и на станции воцарилась гнетущая тишина, из тоннеля неожиданно вылетели двадцать три белых голубки, которые сделали под сводами грота круг и снова скрылись в чёрном провале тоннеля. Никто этого не видел, но гномы-метростроевцы утверждают, что всё именно так и было, впрочем, судить о чудесах каждый волен так, как ему заблагорассудится.

Тёплая золотистая осень в одночасье обернулась холодным пронизывающим ветром и нескончаемым моросящим дождём. К вечеру дорога в город окончательно раскисла, и проехать по ней можно было разве что только на телеге. Знаменитая на всю округу осенняя ярмарка уже отшумела, и теперь редкий путник, невзирая на осеннюю распутицу, рисковал появиться у городских ворот Masterburga. На закате нудный дождь прекратился, и сквозь рваную пелену серых облаков выглянуло болезненно красное солнце.

«Не к добру это», – глядя на кровавый закат, подумал стражник Ганс, прозванный за выступающие резцы Волчьим Клыком. Зубы у него и правда были некрасивые, но крепкие и острые, как у волка, и Ганс в глубине души этим даже гордился. Он уже собирался поднять мост и закрыть городские ворота до утра, как вдруг перед ним неожиданно возникла из тумана старая нищенка. Стражник привычно перехватил алебарду и преградил ей дорогу.

– А ну, стоять, старая ведьма! – прикрикнул он на незнакомку с измождённым лицом, на котором лихорадочным блеском горели маленькие чёрные глаза, но женщина, наклонив голову, сделала вид, что не слышит грозного окрика и попыталась проскользнуть мимо стражника.

– Стоять! – вновь прикрикнул Ганс и алебардой преградил ей дорогу. Незнакомка испуганно заметалась, но, осознав бесполезность своей попытки проникнуть в город, в ожидании замерла.

«Мечется, как крыса в поисках норки», – неприязненно подумал стражник, глядя на нищенку, одетую в странные, словно сотканные из серого тумана лохмотья.

– Смилуйся, господин стражник! – заныла нищенка. – Я старая бедная женщина, пришла в ваш город в поисках приюта и куска хлеба! Путь мой был долгим, и силы мои на исходе. Позволь мне пройти за стены вашего гостеприимного города и найти себе ночлег, а если повезёт, то и скромный ужин.

– Завтра приходи, старая! Завтра! – продолжал напирать на незнакомку стражник, выставив впереди себя алебарду. – Сегодня город уже закрыт!

– Ты ведь Ганс? – неожиданно властным голосом спросила женщина и внимательно посмотрела на стражника своими чёрными горячечными глазами. – Ганс по прозвищу Волчий Клык, и в пяти милях отсюда в маленьком селении жила твоя престарелая мать – Рыжая Марта.

– Ты знаешь мою матушку? – удивился стражник.

– Я была у неё вчера вечером, – уклончиво ответила нищенка.

– Каждую осень, особенно в такую слякотную погоду, моя матушка страдает от болей в коленях, – дрогнувшим голосом произнёс Ганс и немного опустил алебарду.

– Теперь уже не страдает, – заверила стражника нищенка и в голосе её зазвучали победные нотки. – Она жаждет встречи с тобой, Ганс! Не заставляй матушку ждать напрасно!

– Но я на службе и не смогу навестить её, пока не придёт моя смена, – несмело возразил стражник.

– Этому горю легко помочь! – хихикнула нищенка. – Протяни мне свою руку, Ганс по прозвищу Волчий Клык, и я всё устрою.

Стражник, как зачарованный, снял с руки тяжёлую кожаную перчатку и протянул нищенке свою сильную руку. Дальше произошло то, чего он никак не ожидал: нищенка, проявив необычайную подвижность, метнулась к протянутой руке и впилась зубами в запястье. Ганс почувствовал боль от укуса и тут же всё его тело охватил нестерпимый жар.

– Что со мной? – с трудом прошептал Волчий Клык внезапно пересохшими губами.

– Ты болен, мой недалёкий друг, – усмехнулась нищенка. – Смертельно болен. Я обещала тебе встречу с твоей матушкой, и я выполню своё обещание. Скоро вы встретитесь… на небесах.

– Кто ты? – прохрипел умирающий страж и выронил из ослабевших рук алебарду.

– Посмотри на меня, Ганс! – властно потребовала незнакомка и расправила плечи. – Неужели ты меня не узнаёшь? Пятнадцать лет назад я уже была в вашем городе, и в тот раз я забрала с собой твоего отца, зеленщика Карла, а вместе с ним ещё три сотни горожан, четверть из которых были розовощёкими младенцами. Детки – это всегда так трогательно, так волнительно, что даже хочется всплакнуть! – захохотала странная нищенка, и Ганс, теряя сознание, успел увидеть, что перед ним стоит уже никакая не нищенка, а стройная молодая женщина с красивым, но бескровным, как у покойника, лицом и лихорадочно блестящими, как у больного, чёрными глазами, на дне которых затаилась безумная жажда смерти.

– Ты Чума! – прохрипел умирающий страж и потерял сознание.

– Узнал! – удовлетворённо произнесла незнакомка и скинула с себя остатки нищенских лохмотьев. – Да, я Бубонная Чума по прозвищу Чёрная Дама, и этот город теперь мой! Ату! – крикнула Чёрная Дама и, расправив полы чёрного, как ночь, плаща, трижды топнула левой ногой, одетой в поблёскивающий хромом офицерский ботфорт.