Восток - Запад. Звезды политического сыска. Истории, судьбы, версии - Эдуард Макаревич

ОРЛОВ. Я не знаю, где они находятся сейчас, но, вероятно, в Соединенных Штатах...»

На полях, против этих строк Гувер пишет: «Поднять списки американских добровольцев из батальона Линкольна, выяснить, кто где?» Подумав, продолжает: «Хемингуэй? С кого он списал Джордана из своего романа «По ком звонит колокол?» Где сейчас этот парень?»

Неизвестно, как фэбээровцы откликнулись на это замечание своего директора.

В 1959-м мир услышал о кубинской революции. И Хемингуэй сказал:

— Я желаю Кастро удачи.

Еще он говорил, что Батиста и его шайка разорили Кубу, а сам диктатор присвоил восемьсот миллионов долларов народных денег.

Такие заявления из уст писателя с мировым именем все больше настораживали Гувера. Помимо уже традиционного «наблюдение не снимать», ФБР услышало новое откровение шефа:

— Хемингуэй живет на Кубе, по полгода проводит в Европе, вот и хорошо. Чем меньше в Штатах, тем лучше.

И соратники поняли, что вертеть хитроумную интригу с Хемингуэем, как вертели ее с Чаплином, не имеет смысла.

В самом начале 60-х Хемингуэя мучила депрессия. Болезнь прогрессировала — одолевали страх, мания преследования. Порой ему казалось, что он «под колпаком у ФБР». Только Гуверу это не казалось, это была его, гуверовская реальность, организованная для Хемингуэя и отраженная в его досье.

Жизнь писателя оборвалась ранним утром 2 июля 1961 года. Это было самоубийство. Он стрелял в себя из охотничьего ружья. Спустя несколько дней Гувер распорядился досье на него отправить в архив.

К тому времени ФБР, следуя установке Гувера, могло вести «разработку» любого гражданина, чьи действия, а то и мысли хотя бы отдаленно приобретали политическую направленность. Объектом разработки бюро стала известная киноактриса, звезда Голливуда 50-х годов Мэрилин Монро. Хотя ее женская сущность притягивала мужчин независимо от идеологических пристрастий, в полосу сыскного внимания она попала, когда завела знакомства с деятелями левого толка.

Мэрилин Монро водила дружбу и любовь с выдающимся драматургом Артуром Миллером, потом ставшим ее мужем, с его знакомыми и друзьями. Они тогда были люди левых убеждений. И это позволило ФБР завести дело оперативной разработки в отношении актрисы. Оно значилось под номером 105. Заголовок гласил «Мэрилин Монро — касается безопасности — К (коммунист)». В деле страниц немного, всего 31, но рассекречено к середине 80-х годов, по утверждению журналистов, лишь тринадцать.

Кто больше всего в окружении Мэрилин интересовал ФБР? Конечно, ее будущий муж Артур Миллер, чьи социалистические взгляды, по мнению аналитиков Гувера, влияли на голливудскую звезду. «Я не обманывался в том, признался однажды Миллер, — что каждое мое высказывание ложится в досье у Гувера».

Интересовал фэбээровцев и Фредерик Филд, которого они отслеживали почти пятьдесят лет за его симпатии к коммунистам, за отказ назвать следователям из комиссии по расследованию антиамериканской деятельности имена знакомых, разделяющих коммунистические идеи. Он хорошо знал мир искусства Мексики. И когда Мэрилин Монро отправилась туда, лучшего попутчика и гида и найти было нельзя. Он-то и ввел ее в круг своих мексиканских друзей. И там ей приглянулся киноменеджер Хосе Боланьес, скоро ставший ее любовником. Человек левых убеждений с огромными связями не мог не быть объектом американского сыска. Поэтому в ее досье появились «мексиканские» страницы — свидетельство попыток ФБР нащупать формы общения американских и мексиканских левых интеллектуалов.

Но большая часть материалов из дела Мэрилин Монро касается ее связей с братьями Кеннеди — Джоном, президентом США, и Робертом, министром юстиции. Связей любовных, чувственных, поделенных на троих. Братья наслаждались не только ее телом. Роберт Кеннеди любил болтать с ней на политические темы. И она не просто слушала его откровения, а по-женски яростно спорила, вгоняя Бобби в бешенство. А потом делилась с Филдом или Боланьесом информацией от Кеннеди. Рассказывала об особенностях американской политики в отношении Кубы или о нравственной стороне испытаний ядерного оружия, что обсуждала в постели с министром юстиции.

ФБР было в шоке. Особенно Гувер, когда читал очередной рапорт своих агентов. Из такого вот донесения как-то он узнал, что Мэрилин Монро говорила Филду об идее Роберта Кеннеди уволить Гувера.

Постельная связь с братьями Кеннеди, неудержимая болтовня вкупе с экспансивным, истеричным, непредсказуемым характером делали Мэрилин Монро весьма опасной. А ее постоянные напоминания, что она на стороне левых? Неспроста же Роберт Кеннеди, которого она замучила спорами, сказал ей, что она «превращается в коммунистку».

А для Гувера человек, связанный с коммунистами, симпатизирующий им пусть даже на словах, да еще находящийся в контакте с высшими лицами страны, да еще в контакте аморальном, — это человек-дьявол. Пусть это и женщина. И он начал готовить операцию по отсечению ее от людей власти. Да судьба распорядилась иначе. Мэрилин Монро погибла в ночь с 4 на 5 августа 1962 года от передозировки транквилизаторов, как гласило официальное заключение о смерти.

Безопасность государства для Гувера начиналась с людей власти. Взгляды, позиция, окружение, поведение, отношения с налогами. Однажды, когда в кабинете у президента Рузвельта был министр юстиции, Гувер рассказал, как застукали агента ФБР при установке подслушивающего устройства в телефон профсоюзного лидера. Рузвельт долго хохотал, потом хлопнул Гувера по спине и весело сказал: «Ей-богу, Эдгар, тебя впервые поймали со спущенными штанами»24.

Больше Гувер никогда не попадал в ситуацию со спущенными штанами. Хотя прослушивание чиновников и политических деятелей продолжалось вовсю. Есть любопытная статистика подслушивания телефонов в зависимости от президентов: при Рузвельте слушалось 1369 телефонов, при Трумэне — 2984, при Эйзенхауэре — 1574, при Кеннеди — 582, при Джонсоне — 862, при Никсоне 747. А была еще введенная Гувером практика установки скрытых микрофонов: при Рузвельте — 510, при Трумэне — 692, при Эйзенхауэре — 616, при Кеннеди — 268, при Джонсоне — 192, при Никсоне — 16325.

Наибольшая свобода прослушивания была при Трумэне. При нем слушали весь истеблишмент — это с 1945 по 1956 годы. Хотя Гувер хорошо запомнил, какую истерику закатил Трумэн, когда при своем вступлении на должность получил от ФБР записи телефонных разговоров, в том числе супруги советника Рузвельта Коркорана. Она говорила с парикмахером. «Что это за дрянь записана! Мне плевать на ее прическу! — орал Трумэн. — Прекратить! Скажите там, в ФБР, что у меня нет времени на такое дерьмо!»26

В 1940 году в Европе уже бушевала война, и Соединенные Штаты все больше втягивались в нее. В это время Гувер активно лоббирует принятие закона Смита, а чуть позже и закона Вуриса. Эти законы обеспечивали борьбу против подрывной деятельности, под которой подразумевалось свержение системы правления в США силой. Министр юстиции Джексон потом язвил: стоящие у власти могут считать подрывной ту деятельность, что направлена на смену администрации27. Гувер так и считал в ряде случаев. Поэтому лучшей отрадой для него было указание президента Рузвельта: «Собирать информацию всеми способами подслушивания телефонных разговоров или других средств связи лиц, подозреваемых в подрывной деятельности»28.