Дорога к дому - Сандра Браун

– Не думаю, что это заняло у нее много времени.

– И что ты рассказал ей?

– Все. Правду во всей ее неприглядности.

– Тебе необязательно было делать это, Додж.

– Обязательно. Это нужно было не ей, а мне. Я хотел, чтобы моя дочь знала все.

– Почему?

– Прежде всего чтобы она никогда не обвиняла тебя в том, что мы расстались. Не то чтобы она собиралась это делать, но я должен быть уверен, что такое не случится. Во-вторых, чтобы все, что она испытывает ко мне, было основано только на фактах. Не хочу быть папочкой из детских фантазий. Не надо, чтобы Берри меня романтизировала. Говоря ей правду, я рисковал заслужить ее презрение. Но, может быть, мне послужит слабым оправданием то, что я не пытался выглядеть лучше, чем я есть на самом деле. Надеюсь, она, по крайней мере, оценит, что я был с ней честен.

– Уверена, что так и будет. Берри всегда была справедливой. И незлопамятной. К тому же она сказала мне, что ты ей понравился. Она считает тебя симпатичным.

Додж усмехнулся.

– Ну, в каком-то смысле… Вот видишь, все так, как я и предполагал, – сердито произнес Додж. – Я кажусь ей лучше, чем есть на самом деле, – он посмотрел на Кэролайн и в миллионный раз почувствовал приступ сожаления о том, что все сложилось так, как сложилось. – Но тебе-то это не грозит, конечно. Ты видела меня во всей красе.

– И все равно любила тебя.

Наступила долгая пауза. Никто из них не сдвинулся с места и не отвел глаз.

– Ты ведь постучал в мою дверь не только чтобы поговорить о Берри.

Додж набрал в легкие побольше воздуха, с шумом выдохнул его, отвернулся, затем снова посмотрел на Кэролайн.

– Я никогда не говорил тебе, как сильно я обо всем жалею. А теперь говорю, пользуясь случаем. – Додж запнулся и снова вздохнул. – Как только непоправимое свершилось, уже нельзя было ничего изменить. И секс с Кристал был самой меньшей моей виной. Я знаю, это звучит как клише, но, клянусь Богом, он ничего для меня не значил. Я делал все чисто механически, планируя в уме, чем займусь, когда все будет кончено. Я предал тебя не телом. Тебя предало мое эго. И ничего из того, что я сказал бы тебе тогда или что скажу сейчас, уже не изменит прошлого. Я сделал это. Но я хочу, чтобы ты знала, как сильно я об этом жалею. Когда ты сказала мне, что я причинил тебе боль хуже, чем Роджер Кэмптон, я возненавидел то, что сделал. Возненавидел себя за то, что предал тебя и разрушил то, что имел. – Додж снова остановился, ему опять не хватало воздуха. – Я хотел сказать это тебе тридцать лет. Прости меня за боль, которую я тебе причинил.

– Извинения приняты, – едва слышно выдохнула Кэролайн.

– Спасибо тебе. – Прежде чем окончательно сделать из себя идиота, Додж, опершись о колени ладонями, поднялся с кресла. – Я чудовищно устал. Не могу даже вспомнить, с чего началось сегодняшнее утро.

– Ты пришел в наш номер в хьюстонском отеле и разбудил нас с Берри.

– И это было сегодня?

– Да, день выдался длинный. Но, по крайней мере, Орен Старкс пойман. Мы можем спать спокойно и не беспокоиться о безопасности нашей дочери.

Когда Додж попытался пройти мимо нее к двери, Кэролайн взяла его за руку:

– Спасибо тебе, Додж!

– Не так уж много я и сделал.

– Ты откликнулся на мою просьбу о помощи.

– Я рад, что ты обратилась ко мне.

– Ты был первым и единственным, к кому мне пришло в голову обратиться.

Прошла минута, затем другая, а Кэролайн все не отпускала его руку. Вместо этого она провела пальцем по его вздувшимся венам. Затем медленно перевернула его ладонь, поднесла к губам и поцеловала. Она задержала руку Доджа у своих губ и посмотрела на него глазами, в которых можно было утонуть.

– Столько лет прошло, – хрипло произнесла она, – а мне все еще знакомо твое тело. Я узнала бы эту руку из тысячи.

Додж ошалело смотрел на нее, боясь пошевельнуться и поверить в то, что происходит.

– У тебя было много женщин после меня. Две жены. И все остальные.

Додж сделал неопределенный жест одним плечом.

– Ты…

– Что?

– Ты еще помнишь что-нибудь обо мне?

– Я помню о тебе все! – хрипло произнес Додж.

В улыбке Кэролайн сквозили печаль и неуверенность.

– Я уже не так молода и стройна…

Додж сопротивлялся, пока ему хватало выдержки. Пока хотел сопротивляться. Но больше он не мог сдерживаться. Схватив Кэролайн в охапку, Додж привлек ее к себе. Трудно было представить объятие крепче. Он скользил губами по ее волосам и произносил слова, которые не рассчитывал больше произнести никогда.

– Ты – единственная, кого я любил в этой жизни. Бог свидетель моим словам. – Додж взял Кэролайн за подбородок и чуть приподнял ее голову. – Я все испортил и сам виноват во всем, но я всегда хотел тебя сразу же, как только видел. И с годами ничего не изменилось.

Кэролайн лежала на груди Доджа и слушала, как бьется его сердце. Додж потерся подбородком о ее волосы.

– Ты достаточно спокоен, – улыбнувшись, сказала она.

– Достаточно стар. И ты меня вымотала.

Кэролайн прижалась коленом к его мошонке.

– Тебя вымотаешь! Ты по-прежнему настоящий жеребец.

– Ты так думаешь?

Поставив руку на локоть и положив на нее голову, Кэролайн заглянула ему в лицо.

– Ну, как тебе сказать…

Она провела пальцем по подбородку Доджа, жадно вглядываясь в черты любимого лица.

– Ты никогда не говорил мне до сегодняшнего дня, что жалеешь о случившемся. И у меня до сегодняшнего дня не было возможности тебя поблагодарить.

– Поблагодарить меня?

– За Берри.

У Доджа защипало в горле. Он запустил пальцы в волосы.

– Ты уже поблагодарила меня. Всякий раз, когда ты смотрела на Берри, я понимал, как сильно ты ее любишь. И это – лучшая благодарность для меня, Кэролайн.

Они поцеловались. Кэролайн отстранилась первой и спросила:

– Когда ты собираешься мне рассказать?

– Рассказать что? – с невозмутимым выражением лица переспросил Додж.

– Что у тебя на уме.

– У меня на уме? Прямо сейчас – ты и только ты. Обнаженная. Меня страшно возбуждают твои веснушки. Особенно мне нравятся те, которые на груди.

Кэролайн рассмеялась, но не дала сбить себя с толку.

– Так ты не собираешься мне рассказывать?

– Рассказывать не о чем.

Она пристально посмотрела ему в глаза, потом пробормотала «о’кей» и снова положила голову Доджу на грудь. И, если не считать слов нежности, на этом их разговор прекратился. Иногда Додж шептал что-нибудь грубое, что заставляло Кэролайн вздыхать, смеяться или краснеть. В другие моменты им не нужны были слова, чтобы выразить свои чувства. И это был самый многозначительный акт общения.