Король решает всё - Остин Марс

Министр крепко зажмурился и хлопнул себя по лбу, низко опустил голову и сквозь смех простонал:

— Хватит.

— Не мешайте, я творю, — отмахнулась Вера, — так. В белом, да. И алтарь усыпан лепестками роз, и сверху, и вокруг. Красные устроят?

Министр сгорбился над столом, закрыв лицо обеими руками и медленно качая головой, из под ладоней донёсся короткий смешок:

— Хватит, всё. Я передумал умирать.

— Так, возьмите себя в руки и поучаствуйте в процессе, цвет лепестков — это важно, — наставительно сказала Вера, пытаясь не смеяться, министр глубоко вдохнул, убрал руки и выпрямился с абсолютно серьёзной, обречённой физиономией:

— Всё, я в порядке. Продолжайте. Всё белое, кругом розы. Где рана?

— Никаких ран, — поморщилась Вероника, — не надо портить материал, это не эстетично.

— От чего же я тогда умру? — нахмурился министр.

— От старости, — как прописную истину заявила Вера, — вам будет далеко за сто, какие раны?

Он фыркнул и качнул головой, поднял ладони, как бы защищаясь от её дизайнерского таланта:

— Большое спасибо за попытку, но я, пожалуй, справлюсь сам.

— Ну и ладно, — скорчила рожицу Вера, — никто не ценит высокое искусство… А вы бы как это устроили? А то критиковать все умеют.

— У меня всё гораздо проще, тут не надо ничего изобретать. — Он коротко невесело улыбнулся, но улыбка тут же погасла, он стал скучающим тоном перечислять: — Большой зал моего дома, закат и пара ритуальных ножей, — криво улыбнулся и прищурил один глаз, неопределённо махнув рукой, — это классика, для этого даже есть специальный костюм, всё придумано до нас. — Он замолчал, задумчиво глядя на свои руки, Вера почувствовала, что отступившее напряжение опять наполняет его, тихо спросила:

— И это — смерть вашей мечты?

— Я реалист, а не мечтатель. — Он поднял взгляд, равнодушно приподнял плечи: — В моей семье как-то сама собой сформировалась традиция не жить слишком долго и не умирать в постели. Насколько я знаю, за последние восемь поколений это не удалось никому из мужчин, ни разу. — Он помолчал, блуждающий по столу взгляд остановился на листе с пророчеством и министр чуть нахмурился, взял карандаш, обвёл размашистыми овалами две фразы, в начале и в конце, Вера всмотрелась, но ничего не поняла — он писал не иероглифами. Она взяла свой лист, попыталась найти эти две фразы, поморщилась — голова абсолютно не работала. Отложив листок, она взялась за виски и прикрыла глаза.

— Что случилось? — тихо спросил министр, она посмотрела на него и так же тихо, абсолютно серьёзно ответила:

— Мне не нравится говорить о вашей смерти.

— Не нравится — не будем, — он пожал плечами и взял свой листок, сложил и спрятал во внутренний карман, бросил полный сожаления взгляд на чашки с давно остывшим чаем и встал: — Мне нужно принять отчёт у Эйнис.

Вера кивнула и тоже встала, символически проводив его до находящейся в двух шагах рамки портала. Он чуть поклонился на прощание, она улыбнулась:

— Этой ночью никаких «больших планов» нет?

— Вообще-то, есть, — отвёл взгляд он, пренебрежительно дёрнул щекой, — они не должны доставить проблем.

— Всё равно удачи, — пожала плечами она, опуская глаза, на секунду подняла и увидела в его глазах неуютное чувство вины, улыбнулась: — Это правда работает?

— Я думаю, да, — кивнул он. — А даже если и нет, вам же не сложно, верно?

— Не сложно, — она улыбнулась шире, помахала рукой, — счастливо. Приходите на обед.

Он поморщился с шутливым неодобрением, Вера поджала губы, сдерживая хихиканье маленькой вредины, министр попытался сделать голос серьёзным:

— Мне казалось, мы это уже обсудили и шутка больше не актуальна.

— А кто вам сказал, что я шучу? — округлила глаза она и всё-таки захихикала, но тут же сделала серьёзную физиономию: — Я уже не обижаюсь, я вообще не злопамятная. И я не шучу, приходите. Барт точно придёт, может быть, даже Эйнис притащит.

— Посмотрим, — чуть улыбнулся он, кивнул и ушёл.

Вера вернулась за стол, продолжая улыбаться, взяла лист с пророчеством и опять попыталась найти те две фразы, которые он обвёл.

«Овалы были одинаковые, значки в них… вроде бы, тоже. Что же это?»

Она стала сравнивать построчно и ахнула — «очень красивая».

«И смерть, и я. Обе очень красивые.

Так значит поэтому он решил, что я его убью?

Да ну нафиг, мне не нравится это пророчество.»

Вера нервно обвела овалами эти фразы, соединила двойной стрелкой по краю листа и подписала: «Бред!», отбросила лист на угол стола и поёжилась, натирая глаза и пытаясь не думать о навязчивой картине с мрачным залом и двумя ножами.

«Нет, с ним всё будет хорошо.»

Стала бессистемно перебирать чертежи, их скопилось уже немало — электрическую точилку пришлось трижды перечерчивать, плюс сборочный занял несколько листов. После такой тренировки навыки вернулись, она чувствовала в себе силы взяться и за более существенные вещи. Вспомнила журнал и улыбнулась.

«Начертить господину министру калаш в разрезе, с принципиальной схемой работы? Ему бы понравилось. Жаль, что я не так уж хорошо это всё помню, хоть и увлекалась когда-то такими вещами.»

Она попыталась набросать автомат легкими штрихами, но быстро сдалась, без подробных технических данных такой чертёж — не более чем рисунок-фантазия на военную тему, даже пытаться не стоит. Вера вздохнула, смиряясь с собственной дырявой памятью, взяла чистый лист и стала чертить кондитерский мешок для крема — она спрашивала на рынке, никто о таком не знал, так что можно считать его ноу-хау.

Закончив с основным чертежом, она подписала его чертёжным шрифтом, хотела добавить дату, но поняла, что понятия не имеет, какое сегодня число. Решила посчитать дни, проведённые в этом мире, насчитала одиннадцать и сама ужаснулась тому, как быстро они пролетели. Написала вместо даты «день 11й» и поставила подпись, потом посмотрела на слишком белый свободный кусок листа и стала лёгкими штрихами набрасывать там шикарный трёхэтажный торт, чувствуя как вместе со сложностью украшения растёт её желание такой тортище приготовить в реале. Закончив рисунок, подписала тортик взятым с потолка названием «Изабелла», мелкими каллиграфическими завитушками, полюбовалась, отложила.

Спать не хотелось, так что в виде перерыва Вера взялась за иероглифы и просидела над ними до ночи.

* * *

— Ура, я пришёл! Всем срочно проснуться и изобразить радость!

Вера потёрла лицо, потягиваясь и пытаясь сдержать зевок. Она спала в кресле за столом, уложив голову на листы с иероглифами. Сейчас один из них надёжно прилип к её щеке, Вера оторвала его с неприятным ощущением отклеивающегося пластыря, положила на стол и посмотрела на радостного Барта, который уже стоял напротив и наблюдал за ней с широкой улыбкой на зеленоватом, но вполне бодром лице.