Власть меча - Уилбур Смит

Это был удар Банти, и он имел право проехать; его пони занял положение, позволяющее Банти бить, но Макс Тюниссен развернул Немезиса, и черный жеребец с третьего шага пустился галопом. Отец Макса не зря заплатил за него тысячу фунтов. Крупная, мощная лошадь неслась на Банти, как паровой каток.

Банти оглянулся, и Шаса заметил, что он побледнел.

– Линия твоя! – крикнул Шаса, чтобы подбодрить. – Оставайся на ней!

И тут же увидел, что Макс нарочно всадил носок сапога в лоснящееся плечо жеребца и Немезис изменил угол атаки. Нападение было опасное, и если бы Банти не отступил, закончилось бы откровенным фолом. Но тактика запугивания снова сработала, Банти лихорадочно дернул узду своего пони и отскочил, уступая линию. Макс торжествующе занял ее, собрался, наклонился в седле, высоко занес клюшку, готовясь к удару, и все внимание сосредоточил на белом мяче, который прыгал по дерну прямо перед ним.

Он не заметил с ближней стороны Шасу и не был готов к скорости, которую развил Тигровая Акула, пришпоренный Шасой; Шаса под разрешенным углом вышел на линию.

Никто из них не сумел ударить по мячу; значит, мяч был спорный, и оба игрока имели право на попытку. Но когда они оба сорвались с места – лошади шли галопом, и Тигровая Акула всего на голову отставал от мощного черного жеребца, – Шаса ткнул пони, и Тигровая Акула радостно откликнулся. Он резко изменил угол и что было сил ударил мощным, неправильной формы плечом. Столкновение оказалось таким неожиданно сильным, что Шаса едва не вылетел из седла и ухватился за шею Тигровой Акулы.

Но Блэйн был прав: это была слабая сторона Макса Тюниссена, которую он весь турнир старательно прятал, и Тигровая Акула очень верно выбрал момент, чтобы проверить эту слабость. Немезис резко увернулся, споткнулся, опустив голову между передними ногами, и Макс Тюниссен очутился в воздухе, высоко над головой своего пони, но удержал в руках узду. На одно ужасное мгновение Шасе показалось, что он убил его.

Затем с проворством, рожденным страхом и природными данными, Макс, как кошка, развернулся в воздухе и приземлился – тяжело, неловко, но на обе ноги. Несколько мгновений он был в таком ужасе, так потрясен, что не мог говорить. Под пронзительные свистки судей с обеих сторон поля Шаса снова сел в седло и успокоил Тигровую Акулу. Макс Тюниссен истерически закричал:

– Он напал на меня, это сознательный фол! Он пересек мою линию. Я мог погибнуть!

Макс был бледен и весь дрожал. Брызги слюны летели с его трясущихся губ, и он подпрыгивал на месте, как капризный ребенок, вне себя от досады и испуга.

Судьи совещались в середине поля. Шасе хотелось повлиять на них, заявить о невиновности, но здравый смысл победил, и он со всем достоинством, на какое был способен, повернул Тигровую Акулу обратно, глядя прямо перед собой, не обращая внимания на крики в толпе, но чувствуя, что ропот скорее одобрительный: зрители поняли, что пострадавший попался на собственную уловку, и не сердились на неспортивное поведение.

Судьи не пришли к согласию. Они проехали по полю, чтобы поговорить с рефери, который спустился к ним с трибуны.

– Хороший прием, Шаса! – К нему подъехал Банти. – Этому парню будет о чем написать домой.

– Меня могут удалить, Банти, – ответил Шаса.

– Ты не пересек линию! – горячо возразил Банти. – Я видел.

Но огонь в крови Шасы потух, и неожиданно он задумался, что скажет дедушка и – еще более неприятная мысль – мать, если его на глазах у всех гостей удалят с поля и он навлечет позор на всю семью. Он нервно посмотрел на трибуны. Но они были слишком далеко, чтобы разглядеть выражение лица Блэйна Малкомса. Высоко на трибуне он увидел желтое пятно – шляпу матери, и ему показалось, что угол наклона этой шляпки выражает неодобрение, но судьи уже возвращались. Один из них подъехал непосредственно к Шасе и со строгим выражением лица остановил перед ним лошадь.

– Мистер Кортни!

– Сэр!

Шаса выпрямился в седле, готовый к худшему.

– Официальное предупреждение, сэр. Вы получаете предупреждение за опасную игру.

– Я принимаю предупреждение, сэр.

Шаса пытался придать лицу выражение, которое соответствовало бы строгому лицу судьи, но его сердце пело. Ему сошло с рук.

– Продолжайте игру, мистер Кортни, – сказал судья и, прежде чем он повернул лошадь, Шаса успел заметить, как он слегка подмигнул.

До конца последнего чаккера оставалось три минуты, когда Макс штрафным ударом далеко загнал мяч на их территорию; здесь его подобрал оказавшийся на месте третий номер Шасы. Он ударил по прыгающему, скачущему мячу и отбросил его на левую половину поля.

– Отлично, Стаффз! – обрадовался Шаса. До сих пор Стаффз Гудмен ничем не отличился. Безжалостные атаки Наталя лишили его мужества, и он не раз становился жертвой грубой игры Макса Тюниссена. Стаффз впервые сумел сделать удачный пас; Шаса бросился к мячу и перехватил его в полете. Но Банти снова промешкал, и без поддержки атаку Шасы отбила группа всадников Наталя. Игра превратилась в беспорядочную свалку, а секунды продолжали идти. Судья свистком прекратил свалку и отдал мяч Наталю.

– Будь я проклят, если мы не продержимся до ничьей! – взглянув на часы, обратился к Шасе Банти, когда они двинулись назад, чтобы принять удар команды Наталя.

– Ничьей недостаточно! – яростно ответил Шаса. – Мы должны выиграть.

Он, конечно, храбрился. На протяжении пяти чаккеров они ни разу не нападали на ворота Наталя по-настоящему. Но скромность притязаний Банти рассердила Шасу, а Макс Тюниссен после стычки определенно увял, в нем не осталось прежней дерзости и огня, и он уже дважды отступал, избегая столкновения, когда Шаса выводил мяч в поле.

– Осталось полминуты!

Несмотря на слова Шасы, Банти, казалось бы, был доволен тем, что скоро их страдания закончатся. В этот миг мяч полетел прямо к ним. Шаса пропустил его и, прежде чем сумел повернуть, мимо пронеслись нападающие Наталя. Между ними и воротами остался только один Стаффз Гудмен. Шаса бросился назад, ему на подмогу, но сердце его упало. Все было кончено. Нельзя было ждать от Стаффза двух хороших ударов подряд. Несмотря на опасения Шасы, Стаффз бросился наперерез атаке Наталя, бледный, испуганный, но задорный. Он взмахнул клюшкой раньше, чем мяч оказался в двух футах от него. Но его пони был старым, опытным, его явно раздражала неумелая игра всадника, и он лягнул мяч, направив его прямо на линию Банти. Банти ударил по мячу и поскакал вслед за ним по полю; но правый игрок Наталя оказался тут как тут, и они закончили чем-то вроде неловкого вальса, обходя друг друга, наклоняясь и размахивая клюшками – это была типичная юниорская игра, ни у кого из игроков не было ни сил, ни опыта, чтобы предпринять новую атаку. Стычка дала обеим командам время перестроиться; капитаны кричали на своих игроков, показывая на мяч.

– Уступи его мне, Банти!

Шаса в левой части поля встал в стременах, Тигровая Акула нервно плясал под ним, закатив глаза, так что показались белки.