Кто проспал начало войны? - Олег Козинкин

Я доложил о своем прибытии командующему войсками (около 4.00).

— Какова обстановка в полосе вашей армии? — спросил генерал М.П. Кирпонос.

— Пока все спокойно.

— Хорошо. Возьмите бумагу, карандаш и записывайте. Немецко-фашистская авиация, — диктует Кирпонос, — сегодня в 3:00 бомбила Киев, Одессу, Севастополь и другие города. С 3 часов 30 минут артиллерия ведет сильный огонь по нашим пограничным заставам и укрепленным районам. Приказываю:

1. Немедленно поднять войска по тревоге, рассредоточить их и держать в боевой готовности; авиацию рассредоточить по полевым аэродромам.

2. Огневые точки УР занять частями укрепрайонов.

3. Полевые войска к границе не подводить, на провокации не поддаваться.

Я повторил записанное распоряжение.

— Выполняйте, — сказал Кирпонос. — Пусть командарм позвонит мне.

Положив трубку, я приказал оперативному дежурному по боевой тревоге поднять личный состав штаба. Затем начал передавать по «ВЧ» связи командирам корпусов и армейским частям полученный приказ. В это время прибыли генерал ИГ. Понеделин и член Военного совета бригадный комиссар И.П. Куликов. Я доложил им о приказе и принятых мерах. Вскоре собрался и весь состав штаба. Ознакомившись с обстановкой, офицеры приступили к работе.

Примерно через час (около 5–00? — К.О.) генерал М. А. Пуркаев вызвал меня к аппарату «Бодо» и передал условный сигнал для ввода в действие плана прикрытия государственной границы — «КОВО 1941»- Я сразу же доложил командарму, в кабинете которого находился и член Военного совета. Мы немедленно оповестили соединения и части.

Наша армия по плану штаба Киевского Особого военного округа (КОВО), имевшая два стрелковых и один механизированный корпуса, должна была прикрыть станиславское и черновицкое направления.

Военный совет и штаб армии разработали (в мае-июне) подробный оперативный план прикрытия государственной границы. Согласно этому плану армия имела оперативное построение в два эшелона: первый составляли стрелковые корпуса для создания прочной обороны, второй — механизированный корпус для нанесения мощного контрудара в случае прорыва противника.

…Получив сигнал на прикрытие государственной границы, соединения первого эшелона армии, соблюдая все меры маскировки, довольно быстро заняли свои полосы.

22 июня активных действий против войск армии противник не предпринимал. Из штаба округа, преобразованного в этот день в Юго-Западный фронт, и штаба 26-й армии нам сообщили, что немецко-фашистские войска развернули наступление в полосе армии, особенно ожесточенные бои идут за Перемышлъ. Его успешно обороняла 99-я стрелковая дивизия. Атаки частей 52-го корпуса, стремившихся прорвать оборону к югу от Перемышля, в том числе и нашей 192-й дивизии, были отражены».

Как видите, в КОВО Кирпонос сообщал в армии о том, что в округ пришел «приказ Наркомата», не так, как это делал Захаров в ОдВО — сразу после получения «Директивы № 1» из Москвы. Кирпонос это сделал только в 4.00 утра, после того, как война началась. Еще хорошо, что в полосе этой армии 22 июня со стороны вермахта не было активных действий. Но эта армия была приграничной, находилась в «Львовском выступе», и, однако же, ее приграничные дивизии ничего не знали о «приказе ГШ от 18 июня», и в боевую готовность они приводились только утром 22 июня. А еще интересно то, как Кирпонос лично обзванивает армии и под карандаш диктует им «приказ по округу». Отправкой приказов в войска должен заниматься оперативный отдел. Однако по приказу Кирпоноса (точнее, Пуркаева) оперотдел КОВО не убыл на полевой КП вместе со штабом округа-фронта. Баграмян получил команду прибыть в Тарнополь только к утру 22 июня:

«Я, естественно, выразил удивление, что командование выезжает на командный пункт без оперативного отдела: ведь случись что, оно не сможет управлять войсками, не имея под рукой ни офицеров-операторов, ни специалистов скрытой связи. Но предложение оставить со мной двух-трех командиров, а остальных во главе с моим заместителем отправить одновременно с Военным советом не было одобрено Пуркаевым. В этом нет необходимости, пояснил он: к утру 22 июня оперативный отдел будет уже в Тарнополе, а до этого вряд ли он потребуется.

— Так что все идет по плану, — нетерпеливо махнул рукой генерал, давая понять, что нечего тратить время на разговоры…»

Баграмян прибыл в Тарнополь только к 7 утра 22 июня. А до этого приказы по округу диктовались по телефону лично Кирпоносом или Пуркаевым. Под карандаш.

А теперь посмотрите, какой еще «боевой приказ» выдал Павлов в ЗапОВО после получения «Директивы № 1» из Москвы. Почти такой же короткий приказ-команду, какой был дан для войск Белоруссии, отдавал флотам адмирал Кузнецов. Правда, Кузнецов давал свой приказ до нападения, а Павлов отдал его после:

«Особо секретно

Командующим 3, 10-й и 4-й армиями

Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю:

Поднять войска и действовать по-боевому.

Павлов Фоминых Климовских».

На документе отметка: «Отправлен 22 июня 1941 г. 5 часов 25 минут».

(ЦАМОФ. 208, оп. 2454сс, д. 26. л. 76.)

И все бы ничего в этом приказе, да вот только при получении такого «приказа», «боевого распоряжения», командующим армиями этого округа оставалось разве что пустить себе пулю в лоб. Особенно командирам корпусов и дивизий в этом округе. При получении подобного приказа командиры должны вскрыть «красные пакеты» и начинать, согласно приказам в этих «пакетах», «действовать по-боевому» — выполнять План прикрытия. Вот здесь и произошло то, что привело к разгрому ЗапОВО: практически все дивизии и корпуса не имели никакого понятия о том, что им делать и куда выдвигаться. А все потому, что «вскрывать» им было нечего.

Дело в том, что при составлении Плана прикрытия каждый командир каждой части, любого подразделения, если его часть указана в этом «плане», должен быть ознакомлен с этим «планом» в части, его касающейся. Если в Плане прикрытия указан район обороны и план действий для конкретной дивизии, то командир дивизии должен иметь тот самый «красный пакет», в котором эти действия и район обороны будут указаны. В «красных пакетах» дается общее указание и разрешение на выполнение «Плана прикрытия» в части, касающейся этой конкретной дивизии, — куда двигаться, в какие сроки и т. п. Так вот практически во всех корпусах и дивизиях ЗапОВО «красные пакеты» просто отсутствовали — в связи с тем, что армейские «красные пакеты», даже если они и были, находились «под сукном» в штабе округа на утверждении у командующего округом Павлова.

С одной стороны, окружной «ПП» на 22 июня еще не был утвержден в Москве. Однако «хитрость» была еще и в том, что командиры дивизий и корпусов даже на стадии разработки «Планов прикрытия» не были с ними ознакомлены «в части их касающейся» и не участвовали в их разработке. Хотя генерал Коробков, командующий 4-й армией в Бресте, по словам его начштаба Сандалова, в полночь с 21 на 22 июня срочно выдал неутвержденные «пакеты» в части! Сандалов писал об этом в I960 годы. Впрочем, при Сталине, отвечая на вопросы Покровского, Сандалов давал несколько другие ответы.