Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

оставались отношения добрые, не омраченные ни одним недоразумением. Еще в прошлом году с Камиллой Альбертовной мы вспоминали Альберта Николаевича как друга всего культурного и просветительного, сумевшего донести нерасплесканным и свое прекрасное творчество, так справедливо отмеченное в Твоей статье. Большое счастье хранить память, ничем не омраченную. Вспоминаю я часто Твои сердечные слова из статьи 1916 года о том, что друзьями нам надо быть. И действительно, на пашне искусства и просвещения все идущие в одном направлении уже не враги. А чем длиннее этот общий путь, тем дружественнее должны быть сердца путников. В каждом обиходе много всяких загромождений, но именно радость об искусстве всегда является тем общим языком, который взаимно открывает сердца. Вот мы работаем в разных странах под разнообразными знаками, а в то же время путь-то этот один. Не знаю, доходили ли до Тебя мои записные листы, где мне приходилось упоминать Твое имя[402]. Несколько раз мне приходилось писать о необходимости бережности к деятелям, незаменимым и драгоценным на путях культуры. Много разных достижений, и познаваний, и открытий, но культурный синтез все же редок. Для такого синтеза нужны уж очень многие наслоения и благожелательные впитывания. В Твоем же творчестве, в Твоих писаниях и исследованиях именно звучит настоящий синтез культуры. И вот эта подлинность действий и переживаний сейчас нужна в мире как никогда. Среди миражей и измышлений дух человеческий тоскует о подлинности, о той культуре, которая всегда будет светом истины. На этом объединяющем понятии мне и хочется послать Тебе и семье Твоей самое сердечное слово. Теперь мы здесь получаем «Последние Новости», а потому буду в состоянии следить за Твоими статьями. Слышу, как неустанно Ты работаешь; работаю и я. Шлю Тебе искренний привет.

Душевно с Тобою.

113

Н. К. Рерих, Е. И. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

25 июня 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 77

Родные и любимые З[ина], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис]. Мы были очень счастливы получить Вашу телеграмму об успехе Милл[икана] по делу С[офьи] М[ихайловны]. Значит, и то дело, которое кому-то казалось безнадежным, на деле вышло успешным. Это обстоятельство чрезвычайно показательно, оно означает, что и в других случаях, где чье-то мнение может быть отрицательным, на самом деле в том же обстоятельстве может заключаться и большой успех. Конечно, для каждого успеха нужно прежде всего единение. Прилагаем слова об единении, чтобы все запомнили, что единение есть не только нравственное понятие, но и реальный мощный двигатель.

Очень просим Вас держать все наши письма вместе по числам, кроме того, держите в порядке и перевод писем на англ[ийский] яз[ык]. Наверное, при чтении писем Вы сразу делаете перевод — ведь и Фр[ансис], и Амр[ида], естественно, хотят иметь для памяти некоторые Советы и Указания. Если бы письма переводились только устно, то очень многое потом ускользнет. Кроме того, советуем делать так же, как мы делаем при получении Ваших писем. Во время самого чтения имеется в готовности карандаш и бумага и сразу тут же отмечается, какие именно пункты должны быть затронуты в следующем к Вам письме. Хотелось бы знать, как именно происходит у Вас чтение писем, ибо весьма возможно, что и Вы поступаете так же.

Тревожит меня мысль, почему наши адвокаты не показали ни Вам, ни Брат[у] бумагу, недавно ими посланную, о налогах? Чувствуется, что злоумышленники будут особенно яростно бить по этому пункту. И потому доводы по этому делу должны бы быть глубоко обсуждены вместе с Вами как с единственными достоверными свидетелями всего происшедшего. Надеемся, что наши адвокаты, как разумные люди, понимают всю выгоду того, что могут советоваться с Брат[ом]. Наверное, Вы говорили им о том, что Брат был почетным советн[иком] Музея и что именно благодаря ему благополучно прошла вся реорганизация. И я питаю к нему большое доверие и уважение и просил его не отказать в его опытных советах. Возвращаясь к вопросу о Милл[икане], повторим еще раз, что он многократно был Указан и может вести как дело Амр[иды], так и все прочие дела, для которых у наших адвокатов не хватает времени. Например, о манускриптах, об «А[гни] Й[ога] [Публикейшнс]», о философии, о собственности Св[ятослава] — словом, все то, для чего, по-видимому, у наших адвокатов не хватает ни времени, ни сил, ни специальных знаний. Если бы Милл[икан] вошел в дела, то ему следует пояснить вопросы о научных психических изысканиях, о яснослышании, о фотографировании невидимого мира и о всех чисто научных современных путях познания тончайших энергий. Ждем к вечеру Ваших писем.

Письма с этой почтой не пришли. Было лишь письмо от Шкл[явера], прилагаю выписку из него. Всюду и во всем можно видеть, как старались злоумышленники уже давно опрокидывать и умалять все, что могли. Вы помните, что с графом Флёри общалась как в Париже, так и в Нью-Йорке Белокурая, и Вы видите, какое впечатление он вынес от этого общения. Также характерно случившееся с ген[ералом] Епанчиным. До поездки в Нью-Йорк он предполагал устроить отдел нашего Общества, если не ошибаюсь, в Канаде, как писала в свое время г-жа де Во. Но после посещения Нью-Йорка и встречи с предателями он не только не укрепил свое доброе намерение, [но] не пожелал связать своего имени. Злоумышленник уже давно опасался влияния нашего имени, о чем Дас Гупта правильно сказал Франсис. Посмотрим, насколько его теперешние попытки к освобождению от имени еще раз покажут его истинную сущность и что ему это принесет. В письме Мориса, которое мы надеялись сегодня получить, должно было быть два важнейших сведения. Первое — о таинственном заседании, которое должно было быть 5 июня, а второе сведение — о Кл[айд]. И того и другого сведения мы ждали в чрезвычайном напряжении. Правда, что Ст[окс] прислал 300 долл[аров], что покроет полтора месяца Мана. Вы понимаете, насколько по нынешним обстоятельствам невозможно расстаться с этим сотрудником. Ведь и у Вас было подозрение, что рано или поздно злоумышленники бросятся и на другие отделы Учреждения. И в таком случае особое лицо будет совершенно необходимо. Вы знаете, как было Сказано, что Ашр[ам] нужно беречь пуще всего. Потому-то так напряженно ждем вестей от Мориса и также насчет Буффало.

Получили мы две книги Принца. Если Вас спросят о них, то скажите, что это такая бредовая литература, обсуждать которую просто неуместно. Хула такого безумца есть прямая похвала. По специальности он железнодорожный мастер и лучше бы остался при смазывании колес вагонов. Посылаю Вам