Миссис Всё на свете - Дженнифер Вайнер

На заправке Sunoko она наполнила бак и спросила у продавца-кассира, есть ли у них карта США.

– Вам повезло, – сказал парень за стойкой, протягивая Джо сложенную карту. – Последняя.

Джо Кауфман поблагодарила его, расплатилась и вновь села за руль. Врубила кондиционер на полную мощность, включила радио и под первые аккорды Jump группы Van Halen повернула на запад. Она не помнила, где и когда слышала, что Шелли Финкельбайн переехала в Колорадо, но знала, что ее старая любовь живет там.

«Может, Шелли и не одна, – думала Джо, пересекая страну. – Может, снова вышла замуж». Перебирая десятки сценариев, каждый последующий больнее и унизительнее предыдущего, она упорно продолжала ехать из Атланты в Колорадо со скоростью семьдесят миль в час, сидя за рулем от рассвета до полуночи, падая на кровать в придорожных мотелях и говоря себе: «Она непременно скажет мне нет».

Шелли сохранила фамилию мужа и вернулась к имени Рашель. В телефонной книге нашлась Р. Зискин, проживающая на Уиллоу-Корт. Джо проехала по нужной улице, припарковалась и прошла по подъездной дорожке к аккуратному одноэтажному домику с горшками ярко-красной герани у входа.

Джо постучала, и дверь распахнулась. На пороге, словно ожидая прихода Джо, стояла Шелли. Все та же сливочного цвета кожа с бледными веснушками, только вокруг глаз и губ появились морщины. Волосы – короткие, темные и сияющие, у щек – вьющиеся прядки. Она была в модных вареных джинсах с высокой талией и в заправленной в них свободной ярко-зеленой блузке. На тонкой шее висело массивное серебряное колье с бирюзой. Она вышла босиком, ногти накрашены красным лаком, на пальце ноги – кольцо, хотя на руках колец нет. Джо смотрела на Шелли с упоением, вдыхая ее запах, любуясь ее телом. Маленькие умелые руки, ярко-серые глаза, быстрый, пытливый взгляд, знакомый наклон головы.

– Шелли? – Джо прочистила горло. За три дня путешествия она почти не говорила. Голос звучал хрипло. Она понимала, что с дороги наверняка выглядит не лучшим образом – одежда измята, волосы торчат в разные стороны, руки и лицо липкие от пота и пыли. В голове пронесся обрывок стихотворения: «Приди в мой дом и стань моей, любимая»[35].

– Джо. – Щеки Шелли слегка вспыхнули, и она раскрыла объятия. От нее по-прежнему пахло цветами и сигаретами, и обнимать ее было все так же приятно. – Я никогда не теряла надежды!

– Пойдем! – окликнула Шелли. – Иначе застрянем в пробке.

К обеду на День благодарения у Ким Шелли нарядилась в черные хлопковые легинсы и темно-синюю бархатную тунику, короткие седые волосы зачесала наверх и уложила дерзкими шипами. Она обула лакированные туфли-сабо – «парадные сабо», как называла их сама. Джо подозревала, что Шелли выбрала их специально, чтобы позлить свекровь Ким. Когда-то у нее была коллекция обуви на высоких каблуках, сделавшая бы честь любому бутику. Теперь же Шелли мучилась артритом и перешла на туфли с плоской подошвой.

Джо вставила серебряные серьги в форме капель в растянувшиеся к старости мочки ушей и бросила последний взгляд в зеркало, желая убедиться, что серые шерстяные брюки не помялись и на рукава черной кашемировой накидки не налипла кошачья шерсть. Пока Шелли надевала пальто, Джо достала из холодильника свое блюдо для праздничного ужина и потрясла, с удовольствием глядя, как послушно дрожит блестящее вишневое желе.

– Все будет хорошо, – заверила ее Шелли, идя по подъездной дорожке.

Прозвучало это так, словно подруга пыталась убедить себя не меньше, чем Джо.

– Знаю, – кивнула Джо.

И даже если нет, подумала Джо, заводя машину и выезжая на улицу, то ей выпали такие счастливые годы с Шелли! Порой казалось, что все испытания – жизнь в пригороде, банкротство и финансовая нестабильность, крах брака, предательство Дэйва и Нони, бесконечные страдания и презрение Лайлы – стали ценой, которую она заплатила за свою нынешнюю жизнь. Благодаря мировому соглашению у нее было достаточно денег, чтобы содержать дом в Авондейле и не бедствовать. Выйдя на пенсию, они с Шелли собирались переехать в Нью-Йорк, если получится по финансам. Сейчас они ездили туда раз в месяц на день-два, чтобы сходить в театр или музей, а изредка, по настоянию Шелли, отправлялись в Foxwoods – новое индейское казино в Нью-Лондоне, где Шелли отчаянно резалась в покер, а Джо бродила по залам, играла на автоматах, наблюдала за людьми или просто сидела с книгой. Каждое лето они совершали большое путешествие и уже успели побывать в Венеции, Копенгагене и Барселоне, поплавали на барже по Голландии, любуясь цветущими тюльпанами, покатались на каяках среди глетчеров Аляски, проехались на велосипедах по сельским дорогам Прованса.

В первый же день, после пятнадцати миль езды по холмистой местности, они остановились пообедать на винодельне. Джо ограничилась несколькими глотками белого вина и одним красного, любуясь прохладным, похожим на пещеру фермерским домом и лакомясь салатом нисуаз[36] со свежим багетом. Шелли тем временем перепробовала все, что наливали гостеприимные хозяева, допивая и за себя, и за Джо, мешая белые, красные, розовые, игристые и даже десертные вина. «Я по чуть-чуть!» – с праведным негодованием заявила она, когда Джо напомнила, что их ждут велосипеды. К тому времени как они вышли на солнце, Шелли изрядно напилась. Надев шлем задом наперед, она замахала руками, призывая Джо на помощь, взгромоздилась на велосипед, зигзагами проехала по грунтовой дороге ярдов десять и медленно скатилась в неглубокую, заросшую травой канаву. Джо бросилась к ней и обнаружила, что Шелли лежит на спине в шлеме набекрень и хохочет до слез.

– Вождение велосипеда в нетрезвом виде! – простонала она.

Джо рассмеялась, обняла ее, и они подремали, сидя под лимонно-желтым солнцем. Остаток пути Джо проделала, крутя педали в одиночку, а Шелли уснула в фургоне.

За годы разлуки Джо придумала сотню разных жизней для своей потерянной любви. Она представляла Шелли в ювелирной мастерской – похожее на лисью мордочку лицо сосредоточено, умелые руки ловко орудуют паяльником и скручивают металл в серьги и подвески, или Шелли читает монолог на сцене, или Шелли-поэтесса в свободной черной одежде бредет по осеннему лесу. Джо позабавило, когда подруга с гордостью и досадой призналась, что стала логопедом. «После развода мне пришлось заняться чем-то практичным», – объяснила она в первую же ночь в Колорадо. Они лежали в постели, и Джо с радостью обнаружила, что запах Шелли ничуть не изменился – та самая комбинация цветочного аромата и табака, хотя Шелли заявила, что курить бросила еще в семидесятых. С колледжа она заметно поправилась и стыдливо прикрывала тело подушкой или простыней, пока Джо не убрала ее руки и не расцеловала каждую серебристую растяжку, каждый дюйм увядающей кожи.