Восход Андромеды - Асмунд Торм

— Петров! Надо атаковать немецкие огневые позиции в той роще! Я дам два залпа по немецким зениткам и миномётам, а твои пусть на машинах рывком проскочат эти пятьсот метров! — кричит подполковник ротному в самое ухо и подносит к губам гарнитуру рации. — Сильный! Сильный! Я — Око! Да! Три порции со всех тарелок по роще юго-западнее хутора! Да, по квадрату…

— Товарищ лейтенант! Ротный! — орёт сержант Рахимов под грохот разрывов и свист осколков, протягивая командиру трубку рации. — Радиста убило!

— Есть, товарищ старший лейтенант! Да! В строю половина взвода! — Получив приказ ротного, Смирнов вызывает по рации и ставит задачу экипажам танка и БМП. — Рахимов! Держи рацию и будь со мной рядом! Атакуем рощу!

Полтора десятка разрывов шестидюймовых снарядов затыкают рот и зенитной батарее, и немецким миномётам. Над рощей поднимаются столбы дыма от горящих тягачей и грузовых машин. Танк и БМП проскакивают пятьсот метров поля и врываются на разгромленные позиции зениток. Бойцы спешиваются, стреляют вслед удирающим на грузовике и мотоциклах немцам. Опоздали. БМП расстреливает из крупнокалиберного пулемёта и грузовик, и мотоциклистов. Одно из зенитных орудий уцелело под артобстрелом, и Петров принимает решение отбуксировать трофей в тыл.

— Товарищ старший лейтенант! Немцы обходят хутор и направляются прямо к роще, которую только что взял взвод Смирнова! — кричит наблюдавший за левым флангом худосочный и тощий рядовой.

— Они вышли из-под удара третьего батальона и направляются к позициям своих зениток, — быстро сообразил первым разглядевший немцев в клубах дыма подполковник Филиппов. — Нам их нечем накрыть, у меня осталось пять гаубиц, а самоходные гаубицы батальона меняют позицию. На хуторе наших тоже не осталось, некому ударить с фланга.

— Проклятье! Я тоже не могу снять ни одного танка, — оглядываясь на горящую в пятнадцати метрах от НП «тройку», говорит Петров. — Самоходки вот-вот вступят в бой.

Между дорогой и речушкой немецкие танки преодолевают зону обстрела и выскакивают на гребень холма, где нарываются на кинжальный огонь единственного резерва батальона — подтянутой на этот участок противотанковой батареи 57-миллиметровых самоходных пушек. Самоходчиков поддерживает зенитная батарея батальона. Немецкие пехотинцы залегают под обстрелом пулемётов оставшихся в строю БМП и переключившейся на них миномётной батареей. В упор стреляют три неповреждённые «тридцатьчетвёрки». Потеряв за минуту боя ещё десять «троек» и «четвёрок», пять уцелевших танков противника стремительно покидают поле боя. Своих позиций достигают только два из них. За танками во все лопатки удирает немецкая пехота.

— Товарищ лейтенант! Один из тягачей можно отремонтировать, — докладывает Смирнову чумазый и потный механик-водитель БМП. — Надо буквально десять минут.

— Немцы! С тыла, из-за хутора! — внезапно докладывает всё и всегда видящий сержант Мирзоев. — Два танка, два бронеавтомобиля и грузовик. Похоже, едут в нашу сторону.

— О, чёрт! Они отступают к позициям зенитчиков, а здесь уже мы сидим! — Опустив бинокль, Смирнов вытирает грязной рукой такое же «чистое» лицо и бежит к открытому кормовому люку танка. — Старший сержант! У тебя пушка стреляет? Знаю, что не наводится по горизонтали. Ты корпусом танка сможешь наводить влево-вправо? Отлично! Давай сюда своего наводчика, он будет стрелять из трофейной зенитки. Что? Используем эффект внезапности и сожжём оба танка. Другого выхода я не вижу. Если выскочим из рощи, немцы нас засекут и мгновенно уничтожат. Всё, давай сюда наводчика!

— Молодец, лейтенант! Не испугался, не растерялся, сразу принял решение! — наблюдая за вторым вспыхнувшим немецким танком, воскликнул Филиппов. — Первого, похоже, наши танкисты подбили, а второго он из трофейной зенитки остановил. Ничего, что вторым снарядом, главное — попали. Сейчас бронемашины пожгут — и к своим вырвутся.

Москва. Кремль. Двадцать третье мая

Усталый взгляд немного прищуренных жёлтых глаз остановился на лице наркома. Несколько секунд Сталин задумчиво подмечал во внешнем виде наркома следы почти круглосуточной работы. За последнюю неделю Кузнецов сильно вымотался, осунулся, явно спал урывками. Вот и сейчас в два ночи по вызову прибыл в Кремль.

— Николай Герасимович, товарищ Сталин ознакомился с вашим докладом, — наконец произнёс Верховный. — Мы нанесли хлёсткую пощёчину германскому флоту, хотя и были вынуждены оставить Фарерские острова. Но товарищ Сталин сомневается, правильное ли решение он принял? Мне кажется перестраховкой эта ваша с Тормом-Трувором идея о переходе второй авианосной группы Севморпутём. Неужели одна авианосная группировка не в состоянии защитить наши дальневосточные воды? Именно уход группы Лисова-Кантина вызвал нехватку сил и заставил нас оставить стратегически важный форпост в океане.

— Товарищ Сталин, генштаб и наркомат независимо друг от друга пришли к выводу, что наши дальневосточные берега невозможно защитить одной авианосной группой. В случае конфликта либо с Японией, либо с Америкой мы окажемся в положении обороняющегося, и не сможем диктовать врагу свою инициативу. Имея же два авианосных соединения, мы сможем разгромить императорский флот или нанести поражение американцам. За свои слова я ручаюсь собственной головой.

— Сейчас не тридцать седьмой год, поэтому не надо делать столь громких заявлений, — усмехнулся Сталин. — Времена изменились, многое изменилось. Я вам верю. Продолжайте дальше. Чья это идея с переходом наших кораблей на Средиземное море?

— Идея исключительно моя, — признался Кузнецов. — План перехода кораблей Северного флота в составе быстроходного конвоя до Касабланки, с дальнейшим прорывом через Средиземное море к берегам Сирии предложил я. Считаю, что данная мера позволит нам существенно усилить критскую эскадру адмирала Владимирского.

— Стоп. Товарищ Сталин всё прекрасно понял, и ему не надо объяснять прописные истины морской стратегии, — Сталин жестом остановил наркома. — Решение правильное и своевременное. Какие корабли и когда вы намерены отправить в поход? Кто будет командовать отрядом?

— Из-за начала войны крейсер «Красный Кавказ» не смог совершить переход на Чёрное море, — вздохнул Кузнецов. — Вместе с крейсером пойдут все пять наших североморских «семёрок» и, возможно, какие-то из кораблей пришельцев. К сожалению, пока нет подробных данных о полученных кораблями фарерской эскадры повреждениях. Поэтому пока неясно, чего и сколько выделит Торм-Трувор. Объединённая с конвоем эскадра выйдет в море сразу после прибытия из Архангельска десантных лайнеров с очередной партией военной техники для французов. Думаю, поход начнётся через неделю. Командовать отрядом планировалось назначить вице-адмирала Ралля. Он хорошо себя показал при обороне Фарерских островов.

— Хорошо, пусть командует, — после паузы произнёс Сталин. — Мне не нравится последний рапорт Торма-Трувора-младшего. Он не мог ошибиться?

— Ошибка практически исключена, — потёр рукой уставшие глаза Кузнецов. — Встреченный в последнем походе в Атлантике караван американских торговых судов направлялся в Германию. Америка открыто помогает восстанавливать военную мощь Англии и, как мы теперь убеждаемся, тайно поддерживает Гитлера. Этот караван, вероятнее всего, капля в море американских поставок странам Оси. Англичане также почти в открытую поддерживают Гитлера. Как нам стало известно, повреждённый в бою с фарерской эскадрой линкор «Гнейзенау» сейчас находится и ремонтируется в британской базе Скапа-Флоу.