Диаспора - Борис Иванов

— К ноге, Бастинда! — приказал Тино, и псина, продолжая злобно рычать, подчинилась ему, прекратив тем самым начинавшуюся панику.

На улице взревел движок «Скайберда», и звук его исчез вдали.

Тино присел над Криницей, пытаясь определить тяжесть травмы.

— Ваша с-собака на людей б-бросается! — пожаловался бармен, появляясь из-за стойки и выплевывая застрявшую в зубах шерсть.

— Да... — убедительно глядя ему в глаза, согласился Тино.

Бармен как-то сразу притих. Тино мог быть убедительным, даже без «смит-и-вессона».

— Да ты и сам в долгу не остался, Али! — с иронией заметил бармену один из охранников.

— Это — за выпивку и битую посуду, — Тино достал бумажник. — Других претензий нет?

— Это ваш приятель? — спросил второй охранник, не столь склонный к иронии, как его коллега, кивая на распростертого на полу Петро.

— Да, мой, — сказал Тино. — Все видели, что не он начал драку. Он — пострадавший. Обойдемся без полиции?

Он добавил пару бумажек к той пачке купюр, что уже выложил на стойку.

— Ладно, — согласился подоспевший метрдотель, сгребая деньги со стойки и окидывая собравшихся строгим взглядом. — Ваш приятель перебрал, упал и расшибся. Ваша собака не пугала бармена. Наш бармен не кусал вашу собаку... Все извинились друг перед другом. Все так?

— Так, — согласился Тино.

Он поднял с пола и сунул бармену в желетный карман лапку «подземного духа».

— Оставь эту штучку себе на память. По-моему, джентльмены не поладили из-за нее.

Он стал осторожно поднимать Петро, перекинув его плетью повисшую руку себе через плечо.

— Если это ваш приятель, то заберите его скорее отсюда, — одобрил его действия хмурый охранник. — Надеюсь, он не будет поднимать шума, когда оклемается. У вас в машине есть аптечка? Хотя я сейчас дам вам нашу... Ему надо срочно остановить кровь — он уделает нам весь пол, пока вы его донесете...

— Господи, Бастинда! — между столпившимися над Криницей ротозеями протиснулась субтильная, но энергичная фигурка Алены.

Она склонилась над зверюгой, стараясь заглянуть ей в глаза.

— Васенька моя... Тебе не сделали больно?

Сидевшая с опущенной головой Бастинда искоса глянула на хозяйку и обиженно зарычала.

Дичь ушла от нее.

* * *

Дурная Трава сидела рядом с Кириллом и в то же время была бесконечно далеко от него. Сейчас без боевой раскраски и без одежды вообще, она, как ни странно, смахивала на эльфа. Немного дистрофичного, стриженного кровельными ножницами эльфа. Лесного духа отрешенности. Эльфа со шрамом под левой лопаткой. Курящего сигарету за сигаретой эльфа.

Эльф не обязан быть нежным.

Кирилл, боясь потревожить эту ее отрешенность, поднялся и стал собирать с пола свою одежду, валявшуюся там с вечера... Подошел к начинавшему светлеть окну. Осторожно оглянулся на Траву.

«Господи, — подумал он. — Кажется, я переспал с несовершеннолетней. Одно извинение — не принято спрашивать у женщин их возраст... Хотя, бог весть, кто был ее первым мужчиной и когда... Это — не тот мир, чтобы гадать...»

Он вновь перевел взгляд на окно.

Там, в долине, тьма все еще стояла над чернеющим в. тени горных хребтов городом. Таким странным, из домов-деревьев сплетенным городом. Из домов-деревьев, среди которых, словно гости дурного сна, притаились особнячки землян — а-ля девятнадцатый век... Но пока еще не город это был — его ночная тень. Но в небо над ним, в глубокую утреннюю высь, уже взлетали жемчужные облака.

Кирилл присмотрелся: облака эти составлены были светлыми зернами. Да нет, не зерна то были — птицы... Невероятно красивые и странно знакомые ему... Жемчужно-белые, стремительные, они образовали над долиной светлый смерч. Смерч, состоящий из кажущихся отсюда, издалека, такими миниатюрными, остро выписанными пером Создателя и безнадежно далекими от этого мира творений. Светлых теней в рассветном небе.

И смерч этот ширился, захватывал все больше и больше пространства. От него начинало рябить в глазах. Теперь они были уже здесь — над самой крышей монастыря. Стало видно, что они совсем не малы, эти неземные творения. Размах крыльев их далеко превосходил размах рук человека.

Теперь Кирилл вспомнил. Что-то очень давнее. Уже переставшее быть реальностью. Площадь Трех Птиц. Каменные фигуры над бассейном фонтанчика, в который он школяром бросал на счастье монетки перед экзаменами. Ангелы Инферны. Маррон их привез на Фронду отсюда. Давным-давно.

Они были уже здесь... И на землю обрушились их голоса. Тоскливые и радостные одновременно.

Кирилл остолбенел. Повернулся к Карин:

— Это... Это они кричали там, на Ларданаре?!

Трава рассмеялась.

— А ты и этого не знаешь? Это же они приносят Камни...

— Откуда? С неба, что ли?

— Ну, ты даешь... Они же в них созревают, эти Камни. А на Аше они их из себя... ну, исторгают. Мучаются ужасно. Кричат. И вслух и... так. Только такие, как я, могут это слышать. А потом улетают назад — на Острова. Может быть, умирают там. А может, живут бог весть сколько. Никто не видел мертвого Ангела.

— Это что — их... яйца? — Кирилл чуть было не поперхнулся от своей столь прозаичной догадки.

— Чудак! — снова рассмеялась Карин. — Совсем ничего не знаешь про здешние дела... Это ранарари в них вкладывают зародыши... Личинки. И отпускают на волю. Как вот сегодня. Сегодня — Обряд Освобождения... А затем они улетают на Острова. Там Камни в них созревают. Как в живых инкубаторах. Много лет. А потом они летят на Ларданар... В Странные ночи. И там оставляют уже созревшие Камни.

— А ранарари... Откуда они их берут — зародыши эти... И Ангелов... На Островах ловят, что ли? — все не унимался Кирилл, пытаясь понять сложные взаимоотношения между Камнями, ранарари и невесть откуда взявшимися здесь Ангелами...

— Да нет, — терпеливо продолжала просвещать его девушка. — Они сами к ним прилетают. Из рощ забвения. Они туда, наверное, с Островов привозят их коконы... Это дело такое — окруженное тайной. Из рощ они летят туда, где ранарари живут... Тянет их туда. И ранарари их привечают. Каждая семья держит Ангела. А богатые — помногу. Только сейчас их развелось до черта. Так что аж курятники какие-то для них Диаспора подрядилась строить. «Черти» их уважают очень — Ангелов... А зародыши... личинки... Это стремно все, говорю тебе.

Докурив сигарету, она подошла к кровати, резким движением стянула с нее покрывало и, по-детски пошмыгивая носом, закуталась в него. За окном шум и гвалт все нарастали. Чуть повысив голос, чтобы быть услышанной, Карин добавила:

— Они, наверное, из старых Камней и образуются. Они ведь не очень вечные — Камни эти. А то б переходили из поколения в поколение Почти каждая семья раз в четыре года непременно приобретает новый Камень. И денег на то не жалеет...