Голос во тьме - Анастасия Машевская

Дей выглянул из-за перегородки осмотреть, все ли улеглись. Он задержался взглядом на Данан всего на мгновение, а за спиной уже раздался характерный призвук глотания. Еще до того, как обернуться, он знал, что найдет позади.

— Она у тебя бездонная что ли? — устало спросил Дей, глядя, как гном с удовольствием приложился к фляжке с настойкой.

Гном нехотя оторвался, отрыгнул, вытер рот рукавом, протягивая напиток лейтенанту.

— На твое счастье, — сказал Хольфстенн с таким серьезным видом, что Дей и впрямь на минуту поверил, будто на фляжке какое-то особое заклятие артефакторов или, может, из гномской магии. Но выяснять не стал.

Ночью во время смены дозора Ред, насколько мог, дал инструктаж — держать рот на замке: душевнобольной рыцарь-чародей с заклинаниями Кошмара в рукаве — явно не то, что им нужно. Но знал, что на утро все равно будет страшно переживать, ловить придирчивым взглядом каждый жест чародейки. Наверняка она проснется разбитая и бледная, будто не отдыхала — такое уже случалось. Когда на душе не спокойно, даже самый длительный сон не придает сил.

Редгар хотел напиться. От души, запойно, чтобы завалиться лицом прямо на свой рабочий стол в командорской ставке Калагорна. Проснуться потом с дикой головной болью, от которой горели бы глаза и вся ценность мироздания внезапно бы сузилась до чана с водой. Вот тогда все наверняка стало бы ясно и понятно: вода — нектар богов, подавший её — благодетель и лучший друг. Это наверняка был бы Гворт. Он нечасто, но регулярно заставал командование в подобном состоянии — всякий раз, когда что-то требовал Первый Смотритель или, хуже, когда Алара в очередной раз хотела что-нибудь выяснить, метала каждым словом сгустки ярости или пленила честными глазами цвета предутреннего озера.

Данан совсем другая. Она не хочет ничего выяснять. Она хочет все забыть, использовав для этих целей его, Редгара. Он сказал ей недавно, что не обольститель, но ведь и она ни разу не пыталась его соблазнить. Просто открыто смотрела, словно настаивая: «Я могу и хочу быть с тобой. Ты нужен мне». Так ведут себя женщины, ненаученные быть женщинами. Те, которые никогда не были ни на одном свидании, не испытывали уважительного внимания со стороны юношей или мужчин, даже если и были при этом красивы и интересны. Неискушенные, неизбалованные, не столько гордые, сколько просто одиночки, отчего со временем пропадает всякая их искра или задоринка, и юноши холодеют к ним, но мужчины — присматриваются еще внимательнее.

Он тоже мужчина. С одной стороны, он готов был убить себя, потому что так не вовремя присмотрелся! С другой — был счастлив, потому что понял, что с Данан можно не лукавить и не темнить. Надо просто набраться смелости все решить. Уже хоть как-нибудь. И она сможет — как-нибудь, каким-нибудь неимоверным непосильным убеждением — принять его решение. Даже если его решением будет разорвать то немногое, что успело мелькнуть между ними робким силуэтом пустынного миража.

Редгар усмехнулся правоте своей давней-давней мысли: прямая, как палка, и нравом, и душой. Теперь командор был склонен считать это достоинством. Ибо все, что похоже на палку прямотой — копье, меч, стрела, протянутая рука и луч солнца — всегда надежно. Как Гворт, который, когда обвыкся в ордене, никогда не выдавал тайн и всегда был наготове помочь. Как Дей, ведь, какие бы порой ни делал и ни говорил глупости, он все равно всегда оставался безукоризненно предан Редгару. Как Тальвада, что с первой минуты видела его насквозь и не отворачивалась, давая ему шанс стать человеком. Как Данан, которая хоть и бесилась несказанно оттого, в каком напряжении и ожидании командор держал её, никогда не срывалась лично на нем и не ставила под сомнение его авторитет.

Твою мать, подумал Ред, опустив лицо в ладони. Как он найдет в себе силы, которых пока никак не наскрести, отпустить Данан, если с каждым днем все больше его размышлений неизменно выворачивают на неё?! Но если все-таки найдет, то будет правильно и справедливо в конце концов действительно освободить чародейку полностью. От себя и собственного командорства — позволить вернуться в Цитадель Тайн и даже похлопотать за это перед Сеорасом. Или Хагеном. Или кем угодно, если этим двум придет смена и рекомендация потребуется. Интересно, как часто людям бывает нужна сторонняя рекомендация, чтобы попросту вернуться домой? Чаще, конечно, наобо…

Редгар даже не понял, как прервались его размышления. Он схватился за висок, закачавшись. Глаза едва не полезли наружу от гула в голове. Было чувство, что где-то внутри вдруг возник здоровенный набатный колокол, в который теперь одновременно били десять звонарей, и еще двадцать человек сидели вокруг, стуча по пустым тазам.

— Пою… щая… — выдавил он кое-как, видя, что и сидящему по соседству Борво поплохело, — погибель.

Шатаясь, он кое-как поднялся на ноги, хватаясь второй рукой за перегородку. Переваливаясь, как если бы ноги не слушались совсем, он, спотыкаясь, пошел к Данан — она металась на лежаке, как ненормальная. Билась, вставала на лопатки, выгибая позвоночник до боли в пояснице. Казалось, ей в грудину вогнали каленые щипцы, и теперь елозят там ими. Можно было подумать, что, подвергнувшись обычному, человеческому кошмару она безотчетно начала колдовать во сне самое страшное свое заклинание. Чтобы наверняка навредить ублюдкам, которые, судя по всему ей снились.

Так можно было бы подумать, если бы она шептала хоть что-то. Её рот искореженно менял гримасы страха. Диармайд рядом был почти в том же состоянии, и, схватившись за голову обеими руками, тупо громко мычал, как от чудовищной зубной боли. Борво, оставшийся за перегородкой, уже в голос ругался последними словами — где только брал силы? — а Хольфстенн, напуганный происходящим на уровне инстинктов, подскочил на матраце, заозирался вокруг.

— Командор? Что стряслось? Эй! Что тут с вами со всеми…

Гном расспрашивал, но Редгар слышал только одно — нарастающий вой-скрежет. Потом вдруг глаза обожгло лютым чародейским огнем — не буквально. Ред схватился за лицо, упав на колени, и понял, что видит перед собой отвратительное создание на четырех лапах, задние из которых были намного короче передних, а последние явно совмещали в себе функцию и лап, и рук — с длинными, мощными пальцами и острыми, как наточенный пиратский кортик когтями. Ящероподобная голова на короткой шее переходила в туловище — с очень широкой сгорбленной спиной, так что даже в анфас она выглядела треугольной глыбой. Шкура напоминала непробиваемый камень болотистого оттенка. На спине и передних лапах-руках чудища мерцали продольные полосы, словно выложенные отдельно, из какого неизвестного Реду минерала, светящегося, как лунный свет.

Вытянутые, как у змеи, прорези глаз были идеально черными, без зрачков. С губ падала отвратительная, едко-зеленая слюна. А чуть приоткрытая клыкастая пасть издавала пронзительный тошнотворный звук, от которого у Редгара разве что кровь из ушей не шла.

Данан заверещала, вскочив, озираясь, дыша так, словно в легкие залили кипяток. Дей тоже вскочил. Борво на четвереньках выполз, одна из его рук, не удерживав вес тела, согнулась в локте, отчего он едва не треснулся лбом о пол. Все они видели в этот момент одинаковое чудище. Оно вскинуло голову к черному, будто порванному небу, встав полностью на задние ноги, вскинуло когтистые руки и вдруг расправило огромные, драные по краям кожистые крылья. Словно стрела из баллисты, тварь рванулась вверх, и смотрители, видя её внутренним зрением, ужаснулись пролому в неизвестном им горном перевале. Казалось, будто лава пляшет и, вскипая, переливается из огненных недр на каменистые слои земли, над которыми парил монстр. Но это толпы безумных прислужников шли по внутренним боковинам разлома, высоко неся над собой факелы.