📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгФэнтезиМалафрена - Урсула Ле Гуин

Малафрена - Урсула Ле Гуин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 125
Перейти на страницу:

Ему навстречу попались две маленькие девочки с запыхавшейся няней, спешившие навстречу сладостному миражу — тележке мороженщика. Косички так и подпрыгивали у девчушек на плечах. Как же давно миновало его собственное детство! Добравшись до здания редакции «Новесма верба», Итале повернулся лицом к реке и оперся о парапет, глядя на сверкающую под солнцем воду. Мользен спешила к морю. Далеко же ей еще бежать по этой стране, не имеющей к нему выхода, подумал Итале. «Мое безбрежное королевство» — так назвал Орсинию Амадей в своей знаменитой «Оде». «Далек твой путь к бесславному концу, без имени, без чести…»

…Хватит, сказал он себе, иди же, Итале! Он распрямил плечи, решительно перешел через улицу, поднялся по лестнице в помещение редакции и вошел, не постучав — отчасти по старой привычке. Навстречу ему шагнул, поднявшись из-за стола, какой-то молодой человек:

— Что вам угодно?

— Кто-нибудь еще в редакции есть? — пробормотал, сразу растерявшись, Итале; он никак не мог вспомнить, кто этот юноша, а может, никогда его и не знал.

— Господин Брелавай. Но он занят, у него посетитель. А моя фамилия Верной.

Он был молод, самое большее двадцать, и прямо-таки светился от излишней самоуверенности. Итале, всегда остро реагировавший на новое, был просто потрясен этой цветущей юностью и судорожно искал подходящую тему для разговора. Наконец он спросил:

— А вы что же, из «Амиктийи»? — И тут же вспомнил, что это студенческое общество давно разогнали, а кое-кого из его вожаков даже арестовали; все это произошло за несколько месяцев до его освобождения. В общем, вопрос его был совершенно неуместен, и парнишка прямо-таки взвился:

— А вы кто, собственно, такой?

— Я — Сорде, Итале Сорде. Извините. Я хотел…

— Вы — Сорде?

Итале молча кивнул. Верной тут же скис, точно пропитанная водой промокашка, потом замахал руками и помчался за Брелаваем, который, конечно, тут же явился. Его смуглая физиономия по-прежнему смешно увенчивала длинную, как коломенская верста, фигуру, чем-то напоминая вывеску над дверью дома; он совершенно не изменился, так что Итале даже засмеялся от радости, обнимая его, а вот Брелавай не смог сдержать слез и все никак не выпускал Итале из своих объятий.

— Ну все, Томас, довольно… Да успокойся же ты наконец!

Оба были чрезвычайно взволнованы и некоторое время оказались не в силах даже посмотреть друг другу в глаза.

— Все. Нет, погоди-ка… Ага, вот он! — Брелавай выудил из кармана носовой платок и шумно высморкался. — Господи, Итале, это ты! — сказал он с нескрываемой нежностью. — Что же у тебя было?

— Было? У меня?

— Нуда, чем ты был болен?

— Тифом.

— Нет, кроме шуток? Неужели тифом?

— Какие уж тут шутки.

— Так… Ну, идем же ко мне, что это мы тут застряли, точно сцену из «Отелло» с носовым платком репетируем? У меня там Санджусто сидит. Помнишь его? Господи! Итале! Неужели все-таки это ты и снова можно называть тебя по имени!.. Ты где остановился? Я даже и не пытался тебе в Совену писать. Тем более твоя баронесса просила меня этого не делать; она написала, что должна заботиться о своей репутации, политической, разумеется. Долго же она тебя там прятала. Полагаю, впрочем, тебе это было необходимо. — Брелавай, обнимая Итале за плечи, все подталкивал его, таща по коридору в свой редакторский кабинет, где и без того уже совершенно ошалевший Итале обменялся рукопожатием с человеком, один лишь вид которого «добил» его окончательно, ибо в памяти его вновь зазвучали неумолчное пение фонтанов, голоса Луизы и Пьеры, стук карет по мостовой на улице Фонтармана… Когда пелена воспоминаний рассеялась, Итале, все еще ощущая легкую дурноту, понял, что сидит на стуле, а остальные сгрудились вокруг и сочувственно на него поглядывают.

— Ох, простите! Видно, я еще слабоват… Как ты, Санджусто?

— Отлично.

— Ты сейчас в Красное?

— Да, уже две недели. Устаю от Англии, вот и приезжаю, — пояснил итальянец, стараясь использовать только настоящее время. Голос его звучал спокойно, да и сам он отнюдь не суетился, хоть и улыбался с видом заговорщика. Итале сразу стало легче. — Здесь ведь теперь настроения совсем другие, чем в 27-м. Даже в Айзнаре. Все такие… возбужденные… неуравновешенные… Но я не уверен, что все понимаю. Я ведь приезжаю из Англии. А после Англии все на континенте кажутся чересчур возбужденными, чересчур эмоциональными, верно?

— А как в Париже? — спросил Брелавай.

— О, в Париже хорошо! Ультра, роялисты, 14-я статья, любовники, каштаны, старики, которые ловят в Сене маленьких рыбок, — Париж всегда один и тот же: он похож на женщину, а разве можно предсказать женское настроение?

Все рассмеялись, а Санджусто опять лукаво подмигнул Итале. Чувствуя себя обязанным играть отведенную ему роль, Итале принялся задавать вопросы, которых Брелавай имел полное право от него ожидать: о недавних событиях, о политических переменах в стране.

— Если и есть какие-то перемены, — сказал Брелавай, — то это прежде всего перемены в настроениях, тут Санджусто совершенно прав. Причем в самых низах, что называется, в народных массах. А наверху — ничего! Кабинет министров тот же, разве что Раскайнескар сменил Тарвена; ассамблея все что-то жует да бормочет невнятно, великая герцогиня больна — а может, и не больна, а это только слухи…

— Но три года назад таких слухов не было! — заметил Санджусто.

— Платить налоги теперь еще тяжелее, — продолжал Брелавай, — а политические аресты стали делом самым обычным, как и «административные приговоры», которые выносятся без суда и следствия и введены относительно недавно. Запрещены студенческие общества и некоторые другие союзы. Цензура пользуется безграничной властью, и, скорее всего, вся корреспонденция перлюстрируется. За это время было два неурожая; в городах, особенно в центре и на востоке, свирепствует безработица…

— Короче, причин для дурного настроения хватает, — заметил Итале.

— Да уж, и во всем винят ассамблею. Даже неурожайные годы ей в вину поставили!

— Ваша ассамблея — просто искупительная жертва… как это говорят? козел отпущения — для Австрии. И ваш премьер-министр об этом знает лучше других! — сказал Санджусто.

— А как поживает Орагон? — спросил Итале.

— Черт бы его побрал, этого Орагона! — сердито воскликнул Брелавай. — Он оказался совсем не Дантоном, а скорее Талейраном! Причем Талейраном-демагогом — только не в шелковых чулках, а в деревянных башмаках! Я тебя уверяю, скоро все государство окажется на виселице, если Стефан Орагон сумеет-таки взобраться на ее перекладину!

— Луиза говорила, что меня освободили в значительной степени благодаря его вмешательству.

— Это верно. Орагону нужны положительные отзывы прессы, и твоим освобождением он как раз за это и расплатился.

— Понятно. А как… Френин?

1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 125
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?