Унижение России. Брест, Версаль, Мюнхен - Анатолий Уткин

Карл Либкнехт еще в ноябре 1918 г. объявил, что «Германия беременна революцией». Не наступил ли момент родов?

Представители революционных партий и профсоюзов призвали к еще более впечатляющей демонстрации в понедельник утром. На этот раз отношение к официальной власти было выражено более определенно и последовательно: «Вперед к борьбе за социализм! Вперед за власть революционного пролетариата! Долой правительство Эберта — Шейдемана!» Совещание выдвинуло революционный комитет из 53 членов во главе с Либкнехтом, Ледебуром и Шольце. Последовало обращение к германской нации: «Товарищи! Рабочие! Правительство Эберта — Шейдемана скомпрометировало себя. Нижеследующим оно объявляется низложенным Революционным комитетом, представителями революционных социалистических рабочих и солдат (представителей независимой социал-демократической и коммунистической партий). Нижеподписавшийся Революционный комитет временно взял на себя правительственные функции»[449].

Судя по всему, революционный комитет поспешил. Ни ЦК независимых социал-демократов, ни руководящие органы Коммунистической партии Германии не были еще готовы к столь открытому противостоянию с государственными властями. Будущее кутал туман. Возможно, только в Москве переживали за судьбу германской революции так же остро, как собратья по классу в Берлине.

Такой же туман источала и берлинская зима. Ночью вооруженные группы захватили помещения ведущих газет и ряда правительственных зданий, в том числе германский монетный двор. Поддержат ли массы немецкого народа эти действия? К полудню масса демонстрантов превзошла даже внушительную вчерашнюю. Приезжали и уезжали грузовики. Толпа на Вильгельм-штрассе яростно аплодировала Либкнехту. Но уже были приметны и армейские грузовики. А из окна рейхсканцелярии обращался к своим сторонникам Шейдеман. Накануне ночью революционный комитет переместился в Королевский замок, но не ужился здесь с революционными матросами и покинул замок днем, не имея с этого времени постоянной резиденции.

Полюсами противостоящих сил были рейхсканцелярия и полицайпрезидиум. Первые звуки выстрелов прозвучали близ универсального магазина Вертхайма на Лейпцигской площади, примерно в два часа дня. Правительство Эберта объявило чрезвычайное положение. Во исполнение этого решения министр национальной обороны Носке реквизировал в Далеме помещение женской гимназии и создал Чрезвычайный штаб. Вышедшие на мирную демонстрацию люди теперь прятались в магазинах, за домами, за рекламными урнами. Царил звук пулеметных очередей и разбиваемого стекла. Над городом повис мрак; холодный дождь лил не переставая.

О характере происходящего говорит грабеж универмага Вертхайма. Немалые эмоции вызвало провозглашение нейтралитета матросами, разместившимися в Королевском замке. Интересовало ли их только выплаченное вовремя денежное довольствие? Но другие матросы кинулись на захват здания Военного министерства на Ляйпцигерштрассе. Здесь некоему герру Гамбургеру вручили бумагу, в которой говорилось о низложении правительства Эберта и переходе власти к революционному комитету. Истинный прусский чиновник Гамбургер обратил внимание на то, что бумага не подписана, а соответственно, никем не авторизована. Пока революционные матросы искали члена Революционного совета, который мог бы подписать декрет, правительственные войска уже заняли Военное министерство. Революционным отрядам не удалось уговорить чиновников Монетного двора передать ключи от подвалов, где хранились деньги Германии. Рабочим же нарушить порядок в голову не пришло. В среду Монетный двор заняли правительственные войска, а рабочие все беспокоились, как те найдут общий язык с чиновниками.

ВОССТАНИЕ В ГЕРМАНИИ И РОССИИ

А большевики просто отказывались верить, что германские братья по классу откажутся поддержать своих самых горячих и многолетних сторонников. В великом недоумении и испытывая безмерное разочарование, 12 декабря 1918 г. внушительная советская делегация (в которую входили Бухарин, Иоффе, Радек и Раковский), так и не сумев пересечь германскую границу, вынуждена была возвратиться в Москву. Только Радек сумел тайно пробраться в Берлин — здесь он 30 декабря присутствовал при создании в Берлине Коммунистической партии Германии. Немецкие официальные лица определили его миссию как «осуществление совместно с германскими рабочими вооруженной борьбы против Антанты на линии Рейна». На всякий случай 4 января 1919 г. М. Эрцбергер прозондировал отношение Запада — потребовал узнать, согласится ли Антанта принять сдачу Радека и Иоффе в плен западным союзникам в Спа?[450]

Между тем германские левые, понесшие несколько поражений в конце 1918 г., готовились к решающему сражению. Их бедой была разноголосица в рядах, свирепое несогласие друг с другом. «Спартак» шел сепаратным от «независимых социал-демократов» курсом. «Независимые» истово ненавидели прочих социал-демократов. «Охранители революционных цехов», боевые профсоюзы, двигались по своей траектории: Страсти накалялись. Газета «Роте фане» призывала к ответу «Эберта-вешателя», пролившего кровь братьев по классу в прошедшее Рождество. Газета призывала весь трудовой Берлин выйти на похороны 28 декабря 1918 г.: «Пролетарии! Мужчины и женщины труда! Да здравствует мировая революция!» Императорские катафалки везли черные фобы, которые были украшены гирляндами из белых и красных роз. Процессия медленно двигалась по Унтер ден Линден.

В этот день социал-демократический орган большинства «Форвертс» объявил войну «кровавой диктатуре спартаковской лиги». «Форвертс» призвал народ Германии на борьбу с «тиранией меньшинства».

Левые спешили. Если они не овладеют массами в сложившийся критический период, если не обзаведутся союзниками на левом фланге германской политики, то время для совместной с российскими большевиками всемирной революции может быть упущено. 1 января нового 1919 г. была предпринята попытка расширения базы революции. По инициативе «Спартака» 87 депутатов и 16 гостей из России (среди которых выделялся Карл Радек) встретились на банкете прусского ландтага. Именно здесь и тогда была образована Коммунистическая партия Германии (Лига «Спартака»). Три дня шел учредительный съезд; было решено бойкотировать национальные выборы, поддержать предложение Ленина о продолжении революции с целью создания «диктатуры Советов»[451]. Не все левые вошли в КПГ, некоторые объясняли свой отказ неодобрением линии Либкнехта.

Внимание всех привлекла маленькая и седая Роза Люксембург. Она обратилась к съезду с анализом марксистского подхода к историческим, поворотным пунктам. Следовало противопоставить анархизму демократический централизм. На первой фазе революции — в ноябре 1918 г. — одно капиталистическое правительство было низвергнуто, но заменено буржуазным же правительством. На второй фазе следовало реализовать пролетарскую революцию. Социальный подъем масс должен шаг за шагом оттеснить правительство Эберта — Шейдемана от рычагов власти. Роза Люксембург призвала «штурмом взять Национальную ассамблею». Важно было заменить соглашательские профсоюзы на заводах руководимыми коммунистами «заводскими Советами». Именно они и должны были стать остовом нового революционного порядка, создать который, полагала Роза Люксембург, можно было только, «не мешкая ни секунды». И завершила патетически: «Кто из нас поколеблется отдать собственную жизнь ради этого?»