Научные сказки периодической таблицы. Занимательная история химических элементов от мышьяка до цинка - Хью Олдерси-Уильямс

Майк Морелл, школьный учитель, сумевший пробудить во мне интерес к химическим элементам, совершенно случайно набрел на шахту в Иттерби в 1960 г., когда гостил там в загородном доме у своего коллеги. Прогуливаясь по соседним лесам, он оказался в каменистой яме, напомнившей ему кратер, образованный снарядом У-2 у самого окна его дома в 1945 г. Склон уже зарос травой, и входа в шахту уже не было видно, тем не менее он заметил некоторые признаки былой шахтерской активности. И только вернувшись домой, он услышал из уст своего хозяина о прежней славе и значении шахты.

Джим Маршалл, преподаватель Университета Северного Техаса с женой Дженни объехал весь мир в поисках тех мест, где были открыты химические элементы. Первоначально чисто туристический, проект превратился в настоящую идею фикс, которая владеет ими вот уже целых десять лет. Они намерены посетить все значимые шахты, лаборатории и дома, где жили великие химики. Такая идея родилась, когда Маршаллы завершили генеалогическое исследование корней своего семейства, во время осуществления которого приобрели вкус к путешествиям по Европе. Что может быть лучшим времяпрепровождением, чем туристический проект, в ходе которого вы сможете посетить самые красивые города Европы и несколько совсем заброшенных уголков? И каждое такое посещение будет оправдано основной целью всего проекта. Бесспорно, путешествие обещает быть достаточно длительным – и не всякий на него решился бы, – но, в принципе, вполне реализуемым. Естественно, Маршаллы посетили крупнейшие города континента: Париж, Берлин, Лондон, Эдинбург, Копенгаген, а также несколько никому не известных мест типа Строншиана и мрачной трансильванской шахты, где был найден теллурий. Путешествие Маршаллов по памятным местам химических элементов – идеальное для туристического вояжа сочетание физического с духовным. К примеру, следуя к местам, связанным с галлием, они посетили как Коньяк, городок Лекока де Буабодрана, так и туманные Пиренеи, где добывали минерал сфалерит, из которого он и получил элемент. К несчастью, как можно понять из их записей и фотографий, многие из этих весьма важных для истории химии мест никак не отмечены, полностью заброшены или просто застроены. До Иттерби Джим и Дженни добрались в 2007 г.

Во время своих путешествий я обязательно задавал вопрос химикам и историкам науки: бывали ли они в Иттерби? Как оказалось, бывали очень немногие. Андреа Селла, будучи на конференции в городе Гадолина Турку, на пароме пересек Ботнический залив и добрался до Швеции, однако поездке в Иттерби предпочел однодневную экскурсию по Стокгольму. Даже мои местные гиды Ялмар Форс и Андерс Лундгрен никогда не бывали на «месте рождения» такого большого числа химических элементов.

В искусстве и литературе кабинет и писательский стол сохраняют некую мистическую ауру присутствия гения. Однако не имеет принципиального значения, где находились Эйнштейн или Ньютон, когда совершали свои революционные открытия. Значение имеет только то, что они это совершили. Вы можете посетить дом семьи Ньютонов в Линкольншире, куда Ньютон уезжал во время чумы в Кембридже и где он сделал свои основные открытия. В саду растет яблоня, которая, как не совсем уверенно замечают экскурсоводы, является потомком той самой яблони, что уронила свой плод на голову гения. Но оттого, что мы будем смотреть на дерево, суть ньютоновских рассуждений мы лучше не поймем. Яблоня и есть яблоня. Я надеялся, что Иттерби будет чем-то иным. Его ведь сделало значимым не случайное присутствие какого-то великого человека. Это не Стратфорд-на-Эйвоне и не Дав-Коттедж[55]. Смысл Иттерби – в самом Иттерби, в его уникальной геологической конституции.

* * *

Небо бледно-серого цвета, с деревьев скатываются капли только что прошедшего дождя, мой автобус медленно едет по скользким улочкам стокгольмского пригорода, выдолбленным в розовой и серой каменистой породе. Все творения рук человеческих здесь кажутся порождениями геологии: дорожное покрытие, стальные ограждения по краям дороги, металлический сайдинг промышленных территорий, грубо отесанный камень и штукатурка цвета охры местных вилл, вагонка красного цвета на простых домах (она, кстати, здесь называется Falu röd в честь фалунских рудников, где добывают медную руду, используемую для производства этого пигмента).

И, пока автобус продолжает свой путь, я думаю о том, что химия стала почти тайным занятием. Алхимики давно опорочены и забыты, однако науке о химических элементах так и не удалось завоевать в обществе заслуженного уважения. На героев и героинь химии не обращают внимания. Химия как школьный предмет преподается все более поверхностно, учителя больше не демонстрируют экспериментов, а ученики в них не участвуют; чаще их просто описывают или смотрят в записи на DVD. Химических веществ боятся, необходимые хранят где-нибудь под кухонной раковиной (предварительно обозначив словом «химикаты», как будто сама раковина и ее содержимое не химикаты). Пришлось приложить немалые усилия, чтобы получить простые вещества и аппарат, необходимый мне для собственных весьма скромных экспериментов. Фабрика фейерверков, которую я посетил, скрыта в укромном уголке за живой изгородью без всякой вывески. Я общался с учеными, вынужденными уезжать из своих городских лабораторий в отдаленные пустоши, чтобы иметь возможность заниматься исследованиями. Странный способ продвигать вперед науку и прогресс. Химические элементы – большинство из них – можно достать, если знать где, но само это знание кажется нам теперь опасным, почти секретным. Чтобы получить серу, необходимо пойти в магазин для садоводов; магний получить у агентов по снабжению судов; сурьму – в лавке для живописцев. Лично мне представляется, что элементы, из которых состоит наша вселенная, должны быть доступны всем.

Автобус переезжает пару речушек, и вот уже моя остановка. Кроме меня, больше никто не выходит. Снова начинает моросить мелкий дождь, и я понимаю, почему карты здесь продают в специальных пластиковых упаковках. Я рассчитывал на путешествие эпических масштабов и немного разочарован тем, что Ресарё в наше время находится на совсем небольшом расстоянии от пригородов Стокгольма. На карте обозначен поселок Иттерби, и на самой оконечности острова стоит угловатое g от шведского gruva – «шахта». Мне приходится пройти около километра под неприятным моросящим дождем. Дрозды устраивают в ветвях оглушительную трескотню. На обочине дороги растет дикая герань. Вскоре усеянные камнями поляны уступают место идиллическому пригородному пейзажу, дождь утихает. Издалека слышны голоса играющих детей. В поле зрения появляются дома и сады с небольшими огородиками. Во многих садах на высоких шестах весело развеваются на ветру желто-голубые вымпелы.

У стоянки катеров кафе – простенький сельский домик с небольшой площадкой, нависающей над водой. На столах бумажные салфетки лежат под кусками какого-то минерала розового цвета. Я спрашиваю у владельца кафе, известно ли ему что-нибудь о шахте в Иттерби и о множестве открытых там элементах. Он отвечает утвердительно, но признается, что сам никогда там не бывал. «В Ресарё я живу всего пять лет, и, вообще-то, такие вещи меня не очень интересуют».