Прощай, принцесса - Хуан Мадрид

В тот вечер было очень жарко. Я пришел к ней домой, и мы выпили бутылку шампанского. Как свойственно тем, кто страдает биполярным расстройством, Лидия в тот день просто лучилась счастьем. Я сказал, что люблю ее и хочу жениться на ней, как только разведусь с Лолой. Она явно удивилась. Потом ответила, что совершенно меня не любит, а нежные чувства испытывала лишь в тот период, когда я был ее учителем. Теперь же сердце ее отдано некоему молодому и внешне очень привлекательному человеку, но им никогда не суждено быть вместе. Она наотрез отказалась назвать его имя, и я накричал на нее, обозвав сумасшедшей истеричкой. Я очень сердился, а она плакала, постепенно переходя в депрессивную фазу. В какой-то момент я не на шутку перепугался — Лидия закричала, что единственно возможным выходом в ее несчастной жизни будет самоубийство.

Я стараюсь рассказывать тебе все это покороче, в общих чертах, так как очень тороплюсь. Но не могу не добавить, что практически вынудил ее выйти на улицу — чтобы подышать свежим воздухом. Я все еще думал, что она меня обманывает, что ее влюбленность в кого-то другого — всего лишь болезненная фантазия. Теперь же, прокручивая в голове все произошедшее, я пришел к выводу, что тот, другой, — это парень, с которым она познакомилась в ранней юности. Кто стал ее первым мужчиной и от которого она забеременела. Его зовут Артуро, и кажется, он был прекрасен как греческий бог. Сейчас он женат, имеет двоих детей. Лидия переписывалась с ним время от времени. Она сделала аборт и часто говорила мне, что это была великая любовь. Я почти уверен теперь: она имела в виду именно его. Можно даже сказать, я в этом убежден. Но что, если я ошибаюсь? Иногда я думаю: а вдруг Лидия и вправду была влюблена в принца? Червь сомнения будет грызть меня вечно.

Ладно, Тони, продолжу. Мы ехали по городу на ее машине, не разбирая направления. Я сидел за рулем и тщетно пытался убедить ее, что она должна избавиться от этой навязчивой идеи и выйти замуж за меня, реального человека из плоти и крови. Но Лидия не прекращала рыдать и жаловаться на свою ужасную судьбу. Потом вдруг неожиданно замолчала, и в машине повисла зловещая тишина. Признаюсь, я был в бешенстве. Я остановился на какой-то улице и выдвинул ей ультиматум: либо она становится моей женой, либо может забыть обо мне навсегда. Но она не ответила, и я в сердцах вышел из машины, хлопнув дверцей.

Лидия окликнула меня, когда я отошел на несколько метров. Даже сейчас я слышу ее голос: «Ты тоже оставишь меня, Хуан? Я думала, ты мой друг. Вы все бросаете меня… все…»

Тони, с той несчастной ночи прошло уже две недели, но я никак не могу выкинуть ее из головы. В часы бессонницы я делю минуты на секунды — кадр за кадром снова и снова проходят перед моим мысленным взором. Слушай дальше! Произнеся эти слова, она полезла в бардачок, достала пистолет и повела стволом из стороны, в сторону. И я могу поклясться — она улыбалась, Тони, улыбалась мне. Все происходило словно в замедленной съемке: я видел, как она приподнимает левую грудь, приставляет к телу пистолет, смотрит на меня в последний раз… А потом раздался выстрел, разорвавший тишину ночи.

Я застыл на месте, не в силах шевельнуться.

Ее тело еле заметно дернулось, Лидия привалилась к окошку, лицо ее было повернуто в мою сторону, из оказавшейся в окне руки выпал пистолет, с глухим стуком ударившись об асфальт. Все происходило поразительно медленно и представлялось мне нереальным. А потом наступила тишина.

О том, что случилось далее, я имею весьма смутное представление. Кажется, я подбежал к автомобилю, крича что-то вроде: «Что ты наделала? Что ты наделала???» Она смотрела на меня широко открытыми глазами, лицо ее побледнело, а на губах застыла странная улыбка, словно она хотела заговорить.

И я поцеловал ее, да, поцеловал в еще теплые губы, а она смотрела и улыбалась…

Хватит, Тони, я не хочу продолжать. Я испугался, точнее сказать впал в самую настоящую панику. Она застрелилась по моей вине, к тому же из пистолета, который я ей дал. Да ведь это все равно, как если бы я сам нажал на спусковой крючок. Меня бы точно обвинили в этом преступлении. Я страшно испугался. Я снял с мертвых рук перчатки и завернул в свой носовой платок. Потом вытащил из сумочки кошелек, сорвал с шеи цепочку, которую Лидия никогда не снимала, — подарок Артуро, того самого первого любовника. Все это я рассовал по карманам и начал обыскивать машину, стремясь найти гильзу. Но мне не удалось ее обнаружить, и я покинул проклятое место. Я бежал без остановки, сам не зная куда.

Немного успокоившись и придя в себя, я понял, что стою перед подъездом нашего дома. Но я был не в состоянии самостоятельно открыть дверь. Словно пьяный, да еще с большим количеством адреналина в крови, я едва мог удержать в руках ключ. В этот момент, по счастливой случайности, из подъезда вышел жених Ангус, нашей соседки, этот Бальдомеро Уманес. Он проявил большую любезность и помог мне добраться до квартиры. Наверное, Асебес видел нас в тот момент и решил, что это был ты, или кто-то приказал ему заявить, что это был ты. Ты должен все выяснить, Тони. Асебес боится тебя и уважает.

Будь ты в Мадриде, я бы непременно тебе позвонил. Но никого рядом не было, а я боялся хранить у себя дома пистолет и перчатки Лидии, завернутые в мой платок. Так что я тщательно упаковал все, завернув в пакет для мусора, и отдал Ангус. Она оказала мне услугу, оставив сверток у себя.

Матос ничего не знает, и Лола тоже. Матосу я сказал, что в ночь преступления не выходил из дома, это официальная версия. Но я не учел существование дневника Лидии, и о заговоре мне ничего не было известно. Да еще прозорливость этого Гадеса. Я боюсь за свою жизнь. Я сразу понял, что если меня арестуют, мне придет конец. Вполне возможно, они знают о том, что я вел запись на встрече с Сараголой. Я нежелательный свидетель.

Тони, с той ночи, когда Лидия покончила с собой, мне начал сниться Бабель. Двенадцать ночей я думал о Бабеле, о том, что его судьба в чем-то схожа с моей. Темные силы, которые действуют под прикрытием нашего правительства, вынесли мне смертный приговор.

Лола, моя дорогая верная подруга Лола простила меня. Она принесет тебе домой эти пленки или пошлет по почте. То, что ты слушаешь сейчас эту запись, говорит о том, что меня арестовали. Если мои слова так и не дошли до тебя, значит, я на свободе, но такое будущее представляется мне маловероятным. Прошу, добейся свидания со мной. Лишь ты можешь помочь мне, Тони. А пока не делай ничего, жди моих указаний. Если я решу, что жизнь моя в опасности, то обнародую обстоятельства самоубийства Лидии. В противном случае, это останется тайной. Я не хочу делать достоянием прессы частную жизнь бедной девочки. Я считаю, что должен защитить ее. Это мой долг перед ней. А больше я ничего ей не должен. Обнимаю тебя твой друг Хуан Дельфоро.

Матос и Луис Санхусто пришли к соглашению в последний момент. В обмен на пленку с записью разговора между Дельфоро и Сараголой Матос выступил на пресс-конференции, заявив, что бедняжка Лидия в самом деле покончила жизнь самоубийством, что доказывают наконец обнаруженные перчатки. Нам гарантировали, что Хуана выпустят из тюрьмы в ближайшие двадцать четыре часа, а Сарагола предпримет все возможное, чтобы замять дело. Мы с Лолой согласились. Этой кассеты никогда не существовало. Журналисты ее не услышали.