Форсаж - Колин Харрисон

Что ж, «возможные проблемы при зачатии» в некотором смысле не такая уж плохая новость. Может быть, для него это удачная возможность просто забыть обо всей истории с покупкой матери для своего ребенка. И все забудется, к всеобщему удовольствию. Ну, потрачено немножко денег и времени. Можно и так на это посмотреть. Или ты все еще хочешь ребенка, Чарли-бой? По правде, даже больше, чем когда бы то ни было. Особенно теперь, когда Элли будет в комфортабельном заточении в Виста-дель-Мар. Он сможет навещать ребенка время от времени. Заглядывать иногда, хотя бы на часок. И никаких особенных сюсюканий, просто заглянет и скажет: «Привет — ого, а он растет». Теплая бутылочка, пальчики на ручках и на ножках. «Спокойной ночи, луна». И, кажется, Мелисса Вильямс в эту картину вписывалась. Он о ней думал, даже слишком много. Думал, как о возможной матери своего ребенка. Она была так мила, так щедра. Для ее возраста у нее богатый сексуальный опыт; она была с ним добра и терпелива. Женщины хотят, чтобы мужчины вели себя как заботливые и трепетные любовники, но мужчинам тоже не все равно, понимают ли женщины, для чего ложатся в постель — предаваться чувствам или, раздвинув ноги, поглядывать в телевизор. Мелисса была другая.

Сидя в «Пис-отеле» в Шанхае и глядя, как за окном угольные баржи плывут по мутной плоской реке, Чарли мечтал о новой встрече в «Пьере». Понятно, что сделать ребенка ему будет нелегко. А что до заразных болезней, то вряд ли ее стоит бояться. Тауэрс в отчете упомянул, что она сдавала кровь. Ясно, она хочет с ним встретиться, а он — с ней. Может быть, после нескольких свиданий он заговорит о ребенке. А может быть, у них будет грустный вечерний разговор, и их пути разойдутся навсегда. Он был готов к любому повороту отношений. Он уедет около четырех. Промчится по Нью-Джерси-тернпайк прямо в город, поставит машину в гараж, примет душ, позвонит Элли и скажет, что благополучно добрался, а потом к семи вечера отправится пешком в «Пьер-отель». Он в самом деле очень хотел встретиться с Мелиссой. Безусловно, все, что Тауэрс сообщил о ней, внушало к ней доверие. Из хорошей семьи, с чувством достоинства.

— Ты о чем задумался? — вдруг спросила Элли, голос возбужденный, глаза сияют. — Ты ушел в себя на целых пять минут.

— Ценности, — сказал Чарли, — истинные ценности.

— Ты думаешь, что они этому месту присущи?

— Да, вне сомнения.

Она с нежностью взглянула на него.

— Это то место, которое нам нужно, Чарли.

— Именно так.

— Как бы я хотела, чтобы ты мог остаться еще на одну ночь.

— Я тоже.

— А что, Карен не может тебе выслать бумаги?

— Мне нужно кое с кем встретиться, начать обсуждать новые проекты, — сказал Чарли, внимательно глядя на дорогу, хотя он ехал со скоростью одиннадцать миль в час. — Эти новые таблетки усыпляют меня около девяти. Я позвоню, когда вернусь, а потом еще утром, — сообщил он Элли.

— Хорошо, ты уедешь около четырех?

— Пожалуй, да.

— Я тебе еще кое-что хотела сказать, — прощебетала она счастливо. — Не сомневаюсь, что ты выполнишь мою просьбу.

— Что такое?

— Кормушка для птиц на заднем дворе. Странно, что ты не заметил. На высоком шесте рядом с елью. Там достаточно места для тридцати шести ласточек. — Она одарила его улыбкой. — Что-то вроде маленькой чудесной гостиницы для птиц.

— Да, — он взял ее за руку — ладонь, и пальцы, и обручальное кольцо. — Все это чудесно, мы проведем в этом месте немало счастливых лет, — сказал он.

— О, Чарли, — расцвела Элли. Слезы выступили на ее глазах, и она часто заморгала, щеки порозовели, глаза стали большими и ясными. Влюблена в него, своего старого доброго мальчика, как и прежде.

Он тихо постучал в номер 840. Волосы его еще были влажны, ногти пострижены, белье свежее.

Дверь открылась — и вот она, Мелисса. В милом черном платье, молодая, прелестная, берет его за руку, увлекает в номер.

— А я тебя ждала, — сказала она, улыбаясь дьявольски соблазнительно. — Это к твоему сведению.

— Эй, я полмира проехал, чтобы с тобой встретиться.

Прижалась к его груди; ему показалось, что она глубоко вздохнула, чтобы перевести дыхание. Он чувствовал тепло ее тела, руку на пояснице, голову у подбородка. Она погладила его по пиджаку.

— У тебя телефон в кармане, или ты так рад меня видеть?

— У тебя все в порядке? — спросил он, догадываясь, что она немного выпила.

— У меня все в порядке. Я тебя просто долго ждала, вот и все.

Она выглядела озабоченной. Глаза слегка покрасневшими, лицо уставшим, но это было лицо двадцатисемилетней женщины. Насколько уставшим оно может быть?

— Хочешь со мной поделиться чем-нибудь? — спросил он нежно.

Она покачала головой.

— Не сейчас.

— Хорошо.

Он обнял ее.

— Мне было одиноко. Я сильно скучаю по матери.

Слова заставили его почувствовать себя старым, но он знал, что в них не было задней мысли.

— Хочешь позвонить своим родителям?

— Нет, я… — она прервалась, — я попозже позвоню.

— Можешь позвонить прямо отсюда.

Она обняла его.

— Ничего, ничего, все хорошо.

Он провел ладонью по ее позвоночнику.

— Ты туда ездишь?

— Куда?

— В Сиэтл.

— А, — сказала она рассеянно. — Нет.

Он погладил ее шею, и она к нему приникла.

— Ты часто общаешься со своим отцом?

— Нет. Пожалуй, нет, — сказала она, уткнувшись ему в грудь и теребя галстук.

— Он занятой человек?

— Нет.

— Не занятой?

Она взглянула на него, в глазах была тоска и беззащитность.

— Чарли?

— М-м-м.

— Ты сам знаешь.

Она выключила свет и стянула с кровати одеяло. Чарли подкрутил кондиционер и, повернувшись, увидел, что она разделась донага. Ее груди казались более налитыми без платья. Он начал развязывать галстук.

— Нет, — сказала она. — Я сама все сделаю. Как и в прошлый раз, она его раздела, руки ее двигались с привычной уверенностью. Она встала на пол на колени и стянула с него трусы, потом подняла на Чарли глаза и взяла член в рот. Может быть, я и дурак, подумал Чарли, но дурак довольный. Потом отстранилась, нежно гладя его рукой.

— А он у тебя подрос.

— Ну да.

— Похоже, ты входишь во вкус? Китайский чай.

— Моя спина почти меня не беспокоит.

Они легли в кровать, он чувствовал ее нетерпение.