Тени в переулке - Эдуард Хруцкий

Два дежурных генерала бросились на поиски французского главнокомандующего. Через некоторое время они вернулись и доложили, что его нигде нет.

Здесь необходима маленькая оговорка. Все союзные генералы приехали на подписание исторического акта блестя погонами и орденами. Одним словом, настоящие генералы.

Но Жукову было не до шуток. В его резиденции исчез представитель Франции, верный сподвижник генерала де Голля.

– Иван Александрович, – шепнул Серову маршал, – немедленно найти.

Искать француза генерал Серов отправился с полковником Коротковым. Тот в свое время был нелегалом во Франции.

Они вошли в зал, подготовленный для подписания акта, и увидели высокого человека в кителе цвета хаки. Совершенно не похожего на генерала. На рукаве кителя скромно расположились пять маленьких звездочек, а на груди алела орденская розетка.

Коротков подошел к нему, представился на чистом французском и попросил проследовать в кабинет маршала.

– Извините, господа, я засмотрелся на витражи и картины.

На самом деле он выглядел крайне раздраженным, хотя посмотреть действительно было на что. Хозяйственники раздобыли картины, промыли витражи, помещение училища стало торжественно-парадным.

Генерал был доставлен в кабинет Жукова, текст акта о капитуляции еще раз согласовали. Подписание назначили на двадцать часов местного времени, но переводчики не успевали устранить мелкие расхождения в тексте. И Жуков перенес торжественное подписание акта на двадцать четыре часа 8 мая.

Представители союзных войск собрались у Жукова заранее, пятнадцать минут общения – и ровно в назначенное время вошли в зал заседаний.

Но пусть об этом расскажет очевидец. Я предлагаю отрывок из дневника генерала И.А. Серова.

«…Когда все сели за столы, я имею в виду союзников и наших командующих и других генералов, Жуков сказал: «Мы здесь, представители Советских вооруженных сил и Верховного командования союзных войск, уполномочены правительствами антигитлеровской коалиции принять безоговорочную капитуляцию Германии от немецкого военного командования. Пригласите сюда представителей немецкого командования. Немецкую делегацию предлагаю называть не по званиям». Все согласились.

Я дал знак полковнику Короткову, и он ввел немцев. Кейтель вошел первый и, выдернув из-за пазухи маршальский жезл, поднял его кверху. Когда их посадили за отдельный стол, Жуков продолжал: «Имеете ли вы на руках акт о безоговорочной капитуляции и имеете ли полномочия подписать его?» Когда перевели этот вопрос, Кейтелъ ответил: «Да, изучили и готовы подписать его».

Он передал Жукову бумагу, подписанную гросс-адмиралом Деницем, о полномочиях Кейтеля, Фридебурга и Штумпфа.

Затем Жуков предложил им подойти к столу на самом левом краю и подписать акт о капитуляции. Кейтел посмотрел на нас с ненавистью, лицо его покрылось красными пятнами. Были подписаны все экземпляры акта Кейтелем, Фридебургом и Штумпфом.

После этого Жуков приказал немцам удалиться. Примерно около часу ночи, когда все было закончено, Жуков поздравил всех присутствующих в зале генералов и офицеров, наших и союзников, от имени Советского Верховного командования с долгожданной Победой и капитуляцией фашистской Германии. Затем он сказал о доблестных войсках 1-го Белорусского фронта, которые с честью выполнили волю советского народа и уничтожили фашистскую армию, ее главарей и доблестно штурмовали Берлин. Я взял себе копию акта о капитуляции.

После этого в зале началось невообразимое. Все наши военные бросились поздравлять друг друга с Победой. Кричали: «Да здравствуют войска 1-го Белорусского фронта и их командующий маршал Жуков!»

При открытии банкета Жуков вновь сказал о победе наших войск и войск союзников над фашистской Германией, и все выпили за Победу.

Затем выступили маршал авиации Теддер, за ним Делатр де Тассиньи и командующий ВВ США Спаатс. Потом уже произвольно подходили наши генералы и провозглашали тосты. Потом на радостях танцевали, в том числе и Жуков неплохо сплясал. Делатра де Тассиньи пришлось угостить, да так, чтобы забыл о своей обиде. Когда под утро вышли из дома, услышали пальбу из автоматов и даже пушек. Но ничего не поделаешь: Победа должна была быть отмечена».

Но в тот день мы, в нашем дворе, ничего не знали, что происходило в Карлхорсте и радостно доедали пирог, приготовленный ко Дню Победы.

Мы были счастливы. Все, кто сидел за столом. Фронтовики с наградами на гимнастерках, пожилые деповские рабочие с трудовыми орденами, наши матери – почти все с медалями «За оборону Москвы». …Потом много чего случилось. Но я никогда не был так счастлив, как в тот праздничный вечер.

Любая старая московская квартира – это пещера, в которой прячется бесценный клад.

Несколько поколений складывали по ящикам и заветным местам смешные и трогательные предметы. Однажды мы с моим товарищем разбирали у него старые залежи и наткнулись на множество изящных, но бесполезных вещей.

Несколько поколений их барского рода в доме на Большой Дмитровке оставляли лорнеты, веера, перламутровые театральные бинокли, какие-то ножички, значки времен начала советской власти, коробочки с патефонными иголками…

Много всего разыскал в тот день мой товарищ Володя. Он брал в руки вещи и пересказывал мне их истории. И я слушал их с грустью и завистью.

Я завидовал моему другу, потому что у меня никогда не было квартиры, где жили бы несколько поколений моих предков. Мне приходилось жить в основном в казармах, гостиницах, общежитиях, а мои московские квартиры были временным прибежищем, как станции, на которых делаешь пересадку. Поэтому, кроме книг и документов, ничего я не таскал за собой.

И однажды, разбирая старые бумаги, я нашел конверт, из которого выпал «Табель успеваемости и дисциплины ученика 5-го класса «Б» 127-й школы Хруцкого Э.».

Табель был, как пулеметная лента патронами, плотно набит двойками.

Но вместе с этим напоминанием о моих мальчишечьих несчастьях из конверта выпал немецкий железный крест с выломанной свастикой.

Огромное состояние в те дни, когда я получал двойки практически по всем предметам.

* * *

Август. Начало 1990-х годов. Старый Арбат.

Совсем недавно отгремела колбасная революция. Только что нас лишили денежных вкладов. Бедными стали все, кроме вождей революции.

Напротив ресторана «Прага» у заклеенной лохмотьями демократических лозунгов стены играют музыканты. Аккордеонисты, скрипачи, джазовый коллектив Бориса Матвеева. Барды поют о том, что «у огня ждут наверняка меня».

Стоят на земле картонные коробки, лежат шапки, футляры от скрипок. В них бросают деньги. Кто сколько может. Не очень богатые люди приходили тогда на Арбат.

А дальше художники, готовые с закрытыми глазами сделать твой портрет, фотографы-пушкари, предлагающие сняться в обнимку с фанерным Ельциным или Горбачевым, лохотронщики, наперсточники.