Упрямый Галилей - Игорь Дмитриев

Рис. 2.11. Портрет Густава II Адольфа. XVII в. Гравюра на меди с картины А. Ван Дейка

После того как шведы сравняли с землей Магдебург (20 мая 1631 года), германские протестантские государи, до того занимавшие выжидательную позицию, поспешили встать под знамена шведского короля. 17 сентября 1631 года шведско-саксонские войска Густава Адольфа наголову разбили армию Католической лиги под командованием фельдмаршала И. Тилли в сражении при Брейтенфельде (Саксония, недалеко от Лейпцига). Армия Лиги, в течение 12 лет считавшаяся непобедимой, потеряла 5 тыс. человек убитыми и 7 тыс. были взяты в плен. Кроме того, шведам досталась вся артиллерия противника. Сам Тилли с трудом спасся, получив три тяжелых ранения. Войска Густава Адольфа оккупировали Нижний Пфальц и провели зиму в Майнце, готовясь к весенним военным действиям[847]. В сложившейся ситуации протестантские князья поспешили заключить с Густавом Адольфом союз, и тот стал их протектором.

Империя, до того контролировавшая обширные территории от Альп до балтийского побережья, за два года войны «сжалась» до родовых владений Габсбургов в Австрии и Богемии, да и те оставались, по сути, незащищенными. В окружении императора началась паника, поскольку не хватало сил для защиты Вены. Столицу Империи спасло только то, что Густав Адольф вопреки советам Ришелье и собственного канцлера решил не идти на Вену, а начать завоевание Германии. Шведы захватили Тюрингию и Франконию, германские союзники Густава Адольфа освободили от испанцев Майнцское архиепископство, а курфюрст Саксонский Иоганн Георг вторгся в Богемию. Победы Густава Адольфа заставили католических немецких князей, которых шведский король в нарушение всех договоров не соглашался считать нейтралами, просить помощи императора. Попытки французских дипломатов убедить Густава Адольфа отвести войска с Рейна и уважать нейтралитет Максимилиана Баварского результатов не дали. Конфликт между союзниками Франции – Швецией и Баварией[848]– разрастался. Тем временем император Фердинанд II, воспользовавшись предоставленной ему шведским королем передышкой, перегруппировал свои силы и в феврале 1632 года начал наступление на шведские позиции. Густав Адольф вынужден был срочно покинуть Майнц и направиться навстречу имперским войскам. В начале апреля 1632 года шведы вторглись в Баварию и после вступления в Мюнхен (17 мая 1632 года) направились на север, к Нюрнбергу.

Успехи шведов в значительной степени объяснялись щедрой поддержкой со стороны Франции. По чисто политическим мотивам Ришелье помогал не Габсбургам, а протестантам, и по чисто политическим соображениям Урбан VIII предпочитал поддерживать Ришелье, а не Филиппа IV и не Фердинанда II.

После поражения при Брейтенфельде Мадрид и Вена начали лихорадочные поиски денег на продолжение войны, надеясь, что Урбан VIII все же окажет им финансовую поддержку. Для Испании на карту был поставлен вопрос – быть или не быть и далее великой державой, для Империи – сохранить или потерять свое влияние на западе и юге Европы. Однако верховный понтифик не торопился открывать для собратьев по вере сокровищницу форта Сант-Анджело (этого Fort Knox Ватикана) полагая – и не без основания, – что союз с Францией Святому престолу много выгодней. В январе 1632 года испанский посол кардинал Гаспар де Борджа [рис. 2.12] обратился от имени испанского монарха к Урбану с просьбой ввести некоторые налоги, которые позволили бы испанцам увеличить военные расходы. Но Урбан отказал. В качестве уступки испанской партии в коллегии кардиналов и дипломатическому давлению со стороны Империи и Испании верховный понтифик согласился на разовую субсидию, но сумма оказалась столь ничтожной, что подобная «помощь» лишь вызвала еще большее раздражение противников Святейшего.

Рис. 2.12. Диего Веласкес. Портрет кардинала Гаспара Борджиа. Франкфурт-на-Майне, Германия. Städelsches Kunstinstitut. Некоторые исследователи считают, что это лишь копия портрета кардинала, сделанная одним из учеников Веласкеса

Противостояние достигло своей кульминации на консистории (consistorium secreti seu ordinaria) 8 марта. В этот день Гаспар Борджа как кардинал-протектор Испании должен был выступить с предложениями по поводу заполнения двух епископских вакансий в своей стране. Внеся соответствующие кандидатуры, он взял в руки составленный кардиналом Убальдини документ и, не спросив разрешения верховного понтифика, стал читать его вслух своим дребезжащим голосом. В документе речь шла о заговоре всех еретиков во главе со шведским королем против католиков, о том, что наихристианнейший король испанский сильно обеспокоен развитием событий в Германии и вынужден в борьбе в еретиками идти по стопам своих предков, которые «сражались за религию даже более, чем за свое королевство». В послании напоминалось, что Филипп IV всегда поддерживал императора, в том числе и деньгами, в его борьбе со шведскими завоевателями и что испанский монарх убежден – «объединенные силы еретиков можно одолеть только объединенными вооруженными силами всех католиков». А потому он, король испанский, «покорнейше, но настоятельно» просит его святейшество «соблаговолить не только выделить щедрые денежные суммы [на войну с протестантами], но и, что даже более важно, предостеречь всех католических государей и народы о грозящей им опасности и настоятельно убедить их встать на защиту их религии». Урбану предлагалось «своим апостолическим рвением» показать себя достойным своих предшественников, «кои возвышали свой голос подобно трубе, призывая всех христиан сплотиться в славный союз для защиты и распространения веры». И когда затем Борджа дошел до слов «…но так как зло множится ежедневно, а его святейшество все еще колеблется…», Урбан, до сих пор слушавший кардинала в молчании, прервал его, приказав прекратить чтение. Но Борджа сделал вид, что не услышал слов понтифика, и продолжал: «…Король не пренебрегал делом Бога и веры, и он повелел мне выразить протест и сказать, что любой вред, нанесенный католической вере, должен быть приписан не ему, благочестивейшему и послушнейшему королю, но Вашему Святейшеству».

Иными словами, Борджа, человек суровый и властный, лишенный всякой дипломатической гибкости, открыто обвинил Урбана VIII в потакании ересям и еретикам. Понтифик снова велел Борджа прекратить чтение и ответить: в каком качестве он здесь выступает – как кардинал или как посол? На что испанец сказал, что выступает как кардинал. Тогда Урбан заметил, что как кардинал Борджа имеет право говорить только с разрешения папы или отвечая на вопрос Святейшего. «Я выступаю здесь и как посол», – пояснил Борджа. «А в качестве посла, – парировал Урбан, – ваше высокопреосвященство вообще не может присутствовать здесь, и всё, что вы должны сказать как посол, мы выслушаем во время аудиенции». На реплику кардинала, что он якобы не может добиться аудиенции у понтифика, последний ему напомнил, что только за последние две недели Борджа получил четыре или пять аудиенций[849]. Испанец стал возражать, в ответ Святейший пригрозил, что лишит его кардинальского звания, но угроза не возымела действия. Кардинал действительно выступал не только как «князь церкви», но прежде всего как официальный представитель католического короля (и, возможно, по прямому поручению Филиппа IV). Борджа поддержали кардиналы Лудовико Лудовизи, Джироламо Колонна, Джандоменико Спинола, Джованни Дориа, Бальтазар Сандоваль, Роберто Убальдини и Хиль Альборнос.