Дикая степь - Лев Пучков

— Ты совсем нае…нулся, брат мой? — возбужденно пыхая ноздрями, спросил Бо. — С какого перепугу у тебя”жопа зачесалась”?

— Они имели приказ убрать нас, как только получат то, что хотели. — Я в полной мере пользовался слабой информированностью толстого — в противном случае пришлось бы с боем отстаивать каждый пункт своего скоропалительного плана, который, согласитесь, имел массу как просто слабых мест, так и вообще вопиющих нестыковок. — Извини, что не посвятил, — сам понимаешь, со временем туговато было.

— Ладно, разберемся, — буркнул Бо, довольно потирая раскованные руки и зачем-то пряча наручники в карман. — Валить надо. Только надо прикинуть — куда лучше. Если быстро спохватятся — на трассе могут перехватить. Звякнут на посты…

— Я знаю, где нас не ждут точно, — подсказал я.

— Где?

— В городе. Я со Славой общался достаточно долго — это прагматик и реалист. Так что малый процент сумасшедшинки учтен не будет. Только полный идиот может вернутся в этот город после того, как чудом избежал смерти от рук его хозяев. Тем более они считают, что нам в городе уже делать нечего — узлы мы забрали…

— Логично, — кивнул Бо. — Только вопрос: какого фуя мы забыли в городе? Давай потихоньку степью — и до дому.

— Мы забыли в городе многое, — подмигнул я. — Оружие, настоящие узлы, специалиста, который наконец скажет, что там такое понавязано, из-за чего людей гробят с немыслимой легкостью… Поехали?

— Кстати — я что-то не совсем понял насчет узлов. — Бо нехорошо цыкнул зубом, подбоченился и требовательно на меня уставился: — Ну-ка, в общих чертах — откуда такая херня получилась?

— По пути расскажу, — небрежно бросил я, быстро сообразив, что вот прямо сейчас посвящать толстого во все детали не стоит.

Получится лучше и безопаснее, если в ходе моего рассказа руки боевого брата будут заняты рулем, ноги — педалями, а четверть активной мозговой массы — механическим анализом состояния дорожной обстановки…

* * *

…Сменные лошади оказались очень кстати: Бокте поневоле приходилось торопиться.

В отличие от Никиты с “хвостом”, ехавшего хоть неспешно, но бесперебойно и напрямки, хранитель ханской тайны потерял сутки, навестив шамана, к тому же вынужден был все время петлять челноком, то удаляясь от маршрута, то приближаясь, дабы не угодить в поле зрения возглавляемого Егоркой Кудриным отряда.

Отдыхал мало и без костра — для бывалого пластуна то не в диковинку. Рассчитав как следует ресурс, решил одной лошадью пожертвовать. Если дать одинаковую нагрузку, меняя поочередно с равным промежутком, к концу пути все четверо одинаково устанут, и нужно будет много времени, чтобы восстановить конячьи силы. А времени этого им никто не даст: если все получится, как задумал, то как раз в конце пути придется рвать галопом как минимум, верст пять, чтобы оторваться от возможной погони.

— Не повезло тебе, брат, — с сожалением заметил Бок-та, пересаживаясь на более тощего, чем остальные, каурого, который выглядел самым слабым в четверке. — Миром управляют люди… Но ничего: в другом мире, где главные — лошади, ты загонишь меня…

Каурый держался удивительно стойко: Бокта почти все время ехал на нем, пересаживаясь ненадолго на других, лишь когда основной уже начинал хрипеть от напрут. В конце пятых суток путешествия каурый зашатался и пал прямо на ходу. Бокта, едва успевший выскочить из стремени, снял с издыхающего животного сбрую и некоторое время смотрел в гаснущие лошадиные глаза, полные невыразимой человечьей печали.

— Чтоб вы все сдохли… — непонятно к кому обращаясь, злобно пробормотал степной воин, ощущая вдруг, что за это время сроднился с конем, и грустно стараясь погасить в себе огромное чувство вины перед бессловесной скотиной, верой и правдой служившей своему губителю…

Выбирая место для пятого по счету ночлега, Бокта едва не напоролся на соплеменников. Отряд примерно в сто сабель бесшумно, словно черные призраки, вынырнул из той самой балки, куда пластун направлялся для остановки на ночь.

Замерев на месте как вкопанный, Бокта рванул из чересседельной сумки шерстяное одеяло, набросил его на морду одной из лошадей, а другой лошади, как и той, на которой ехал, зажал морду руками. Отряд прорысил параллельным курсом в ста саженях и растворился во тьме.

Немного выждав, одинокий путешественник осторожно спустился в балку и нашел там многочисленные следы дневки.

— Пастух за баранами следит, — ухмыльнулся Бокта, быстро сообразив, в чем дело. — И невдомек ему, что за ним самим волк наблюдает!

Выходит, ханша выслала за отрядом Кудрина свой отряд. Калмыки, знающие степь как свои пять пальцев, днем хоронились в балках, а по ночам догоняли обоз, оставлявший хорошо натоптанные следы. И скорее всего обозные даже и не подозревали о преследовании…

К курганам Бокта поспел раньше всех. Солнце едва начинало целовать горизонт, было достаточно светло, и с самого большого кургана можно было рассмотреть, что на дальних подступах пока что нет ни единой живой души.

Высчитав направление, по которому должны были двигаться Никита и его преследователи, пластун схоронил коней с обратной стороны кургана и отправился отыскивать по приметам место, указанное ханом.

Место обнаружилось быстро. На северной стороне с подошвы кургана от многовекового выветривания удалился слой почвы, и получилась гряда разнокалиберных валунов самого разного вида и размера. Меж валунов струился ручеек, бравший начало от подземного ключа.

— Голова, — пробормотал Бокта, прыгая по валунам к истоку ручья. — Голова…

Правильно сказал хан: огромный валун неподалеку от истока ручья издали чем-то напоминал человечью голову.

Голова, казалось, принадлежала умирающему: она лежала на боку и жутко пялилась на пластуна незрячими глазами.

— Не пугай, не боюсь, — сказал Бокта, подходя к голове и осматривая ее со всех сторон. — Ага, вот тут — все верно…

Основание валуна, отстоявшего от ручья на полсажени, было заботливо окопано с трех сторон узенькой траншейкой глубиной в аршин — судя по закопченным следам, здесь рвали порох, чтобы раздробить монолитную породу. Аккурат посередке, под самой попкой “головы”, выдолблена узкая ниша, заткнутая обтесанным по ее диаметру камнем, а меж трашейными краями и телом валуна втиснуты три булыжника, не дававшие подкопанному с трех сторон каменному богатырю рухнуть в ручей. Рядом валялись два толстых осиновых кола.

— Хитро, — подивился Бокта, поддев ножом камень и достав из ниши укатанный в толстый слой смолы берестяной туес с очень плотно пригнанной крышкой.

Уложив золотые пеналы в туес, пластун закрыл его крышкой и опустил в нишу. Нишу запечатал подогнанным камнем, потопал по камню ногой, затем, соорудив нехитрый рычаг из осиновых кольев, вылущил три булыжника, что встряли меж валуном и траншейным краем. В завершение, обогнув валун, поднапрягся и сильно толкнул его к ручью.