Клятва на мече - Николай Буянов

– Аленка, – прошептал он, падая на колени. Шум в голове. Какие-то тени колышутся, будто в пламена свечи.

Она посмотрела на него с мимолетным сожалением (что-то шевельнулось глубоко в душе).

– Извини, – спокойно и тихо произнесла она. – Мне сейчас некогда.

Валерка очнулся спустя несколько минут. На уши давила гулкая тишина – словно он находился в каком-то пустом обширном помещении. Валерка подумал немного и опасливо открыл глаза. Место и впрямь выглядело пугающе. Громадное – насколько хватало глаз – поле из идеально ровного темного стекла расстилалось вокруг. Он видел звезды у себя под ногами и над головой, стараясь различить знакомые созвездия, что было делом совершенно безнадежным – в десятом классе на астрономии с соседом по парте они только и делали, что резались в «морской бой». Но больше всего пугало то, что он был совершенно один. Эта мысль прочно сидела в сознании – он знал: сколько ни шагай в любом направлении, все равно перед глазами будет та же картина: ровное поле, звезды вокруг, сплетающиеся в незнакомые созвездия. Учить астрономию, дураку, надо было, а не топить неприятельские дредноуты. Пустота. Одиночество… А вдруг все это – вполне реально? И он умрет тут от голода и жажды… И от безнадежности.

– Валерка…

От неожиданности он чуть не подпрыгнул. Голос был очень знакомым… Да если б и незнакомым, все равно счастье: он не один! Валерка припустил вскачь. «Стекло» под ногами не скользило и чуть пружинило, тишина звенела в ушах, будто тонкий комариный писк.

– Валерка!

– Аленка! – заорал он, чуть не испугавшись собственного голоса. – Муха, черт тебя подери!!! Ты где?

И – наткнулся с разбегу на Шар.

Большой, не меньше двух метров в диаметре, смутно-прозрачный, он лежал (или стоял?) на ровной стеклянной поверхности, а внутри, среди сгустков странного светящегося тумана, было видно Аленкино лицо.

– Ни хрена себе, – пробормотал Валера, обходя Шар кругом. – Ты как сюда забралась? Тут ни дверцы, ни… – Он почувствовал вдруг слезы у себя на щеке. Глаза отчаянно щипало. – Слушай, давай отсюда выбираться, а? Место уж больно жуткое.

Аленка молчала. Валерка попытался толкнуть Шар, чтобы вызвать хоть какое-то движение… Шар будто врос в опору. Нет, даже не врос… Впечатление было, словно он был сделан из чего-то такого, что в принципе не может двигаться. Валерка сжал зубы. «Я тебя столкну, – с яростью подумал он. – Плевать мне, из чего ты там сделан…»

– Не надо, – грустно сказала Аленка. Он еле услышал – стенки Шара поглотили звук. – Ничего не выйдет. Тебе не справиться одному.

– А что же делать? Ты можешь помочь?

– Я пыталась. Но на меня что-то давит… Что-то очень большое и страшное. А папка не с тобой?

– Игорь Иванович?

– Да, да!

– Нет, – растерялся Валерка. – Я понятия не имею, как сам-то сюда попал. Мы с тобой сидели в «стекляшке», а потом вдруг…

– Найди моего отца.

– Он… Он знает, что делать?

– По-моему, знает. Или чувствует. Вы должны быть вместе, обязательно!

Аленка прижалась к стеклянной поверхности – нос чуть-чуть приплюснулся, глаза увеличились в размерах, и Валерка прочитал в них мольбу.

– Ты ему передай… Он должен это остановить. А на меня в случае чего пусть не обращает внимания.

– То есть как? Ты что говоришь?

– Пожалуйста, передай.

– Ну нет, – решительно сказал он. – Я тебя никому не отдам. И не надейся…

– Этот, что ли?

Молодой веснушчатый сержант в лихо заломленной на затылок милицейской фуражке брезгливо рассматривал парнишку, пытавшегося приподняться с заплеванного пола. Рядом топтался второй милиционер, высокий и жилистый, поигрывая резиновым «демократизатором».

– Молодняк, пить ни хрена не умеет. Забираем, что ли?

– Да не пил я, – с трудом ворочая языком, пробормотал Валерка. – Ребята, отпустите, а? Я уж сам как-нибудь. Я тут близко живу.

– Щас отпущу… Все вы близко живете. А ты, дура, зачем наливала? – набросился сержант на барменшу.

– Так он вроде нормальный был. А потом я гляжу – он лыка не вяжет…

– Ладно, пошли. – И милиционер взял Валерку под руку. Нехорошо так взял, крепко, чуть прихватив куртку сбоку.

– Ребята, ну пожалуйста!" Мне сейчас никак нельзя! У меня дело, срочное! Не шучу, ей-богу! Эй! – Он отчаянно уперся ногами в пол и попытался раскинуть руки, чтобы застрять в дверях.

– Тебя огреть, что ли? – рявкнул сержант, недобро оскалившись. – На пятнадцать суток пойдешь у меня!

Валерка почувствовал холодную струйку пота, пробиравшуюся по спине вниз. Нет, им не объяснишь… Но сейчас… «Сейчас меня заберут, а Аленка останется там, внутри стеклянного Шара, и никогда не выберется наружу…»

– Я только кепку заберу, – умоляюще сказал он, глядя на сержанта. – Вон, у стойки валяется. Ну что вы, в самом деле? Куда я убегу? Разве от вас убежишь…

– Это точно, – ухмыльнулся второй, с дубинкой. – Ты бы у меня, салажонок, в армии побегал. Я б тебе устроил тараканьи бега. Не служил небось?

– Не, – ответил он, заискивающе глядя в льдистые глаза. – Отсрочка до будущего года.

(Красивая барменша с деланно-безразличным видом протирала высокие стаканы. «Даже и не глядит на меня, дрянь! Ну, это и к лучшему».)

Он наклонился, бормоча: «Да куда же она запропастилась, падла такая?», и вдруг отчаянно рванул барменшу за толстые лодыжки вверх и вбок.

Впечатление было такое, будто свалился шифоньер. Женщина пронзительно завизжала, стаканы полетели на пол (попутно Валерка смахнул еще пару бутылок с красивыми заморскими этикетками), сержанты на мгновение застыли с растерянными лицами, как китайские болванчики… Ходу, ходу!

Он рванул дверь подсобки. Может, она и была заперта, но он не заметил, отчаяние придало сил, и выскочил наружу, с садистским наслаждением слыша позади трехголосый мат. Милиционеры пытались поднять барменшу на ноги или, по крайней мере, убрать ее с дороги, но и то и другое было делом трудным и нескорым.

– Вот гадина, а? – ревела она, лежа на полу и размазывая по щекам черную тушь. – Вот гадина… Я с ним по-человечески!

Высокий наконец перепрыгнул через стойку и вылетел, как метеор, в заднюю дверь.

– Ушел, – сплюнул он. – Ну, поймаю… Сержант с веснушками на лице наклонился над всхлипывавшей барменшей и вдруг с силой тряхнул ее за плечи. Она взглянула ему в глаза и неожиданно ощутила, как мерзкий холодок пробирается по телу. Глаза были абсолютно холодные, словно два булыжника, что никак не вязалось с помятым деревенским лицом. Глаза профессионального убийцы…

– Кто с ним был?