Кто стрелял в президента - Елена Колядина

— Муж? — догадалась Люба. — Иностранец?

Света еще пуще затрясла головой и завопила.

— Любит или маньяк? — приложив руки ко рту рупором, проорала Люба.

— Любит, — произнесли Светины губы.

— Пашка, Павел Иванович Квас, — принялась указывать пальцем Люба.

— Где? — кричала Света. — Вижу! Ангелина тоже здесь!

Прямо в руки Любе влетел букет из флоксов и астр — возле сцены стоял Роман в черной форме охранника.

В проходе Люба увидела Леонида Яковлевича Маловицкого, он аплодировал, одновременно пытаясь удержать от падения с коляски Феоктиста Тетюева, который, несмотря на пошатнувшееся в последние годы здоровье, нашел в себе силы отметить концерт в буфете.

Директор магазина «Пропагандист» и продавщица «Теремка» Гавриловна кричали: «Браво!». Им дискантом вторил аптекарь Ефим Наумович Казачинский и басом — заочник кооперативного техникума, завмагазином электротоваров Братский.

«Весь город прибыл, — шумела коляска. — Товарищ Преданный, гляди-ка, с Лариской обнимается. Вот бес!»

— Ай, молодец, певица-мевица, — улыбался продавец хлебного тонара и протягивал горячий лаваш.

— Я проживу без тебя, как тучи живут без дождя, — звучным контральто выводила слова Любиной песни Русина Вишнякова.

Мелькала футболка с надписью «Питсбургс пингвинс».

Сияли перстни Сталины Ильясовны. Вампир красовался в парчовой египетской юбке. И Николай смотрел на Любу влюбленными глазами. А на него смотрела законная жена Оксана. Красивая. И вовсе не крашеная, а натуральная брюнетка. И нос у нее — не чета Любиной кнопке, прямой, с легкой благородной горбинкой. И у них наверняка есть дети. И Люба теперь знает, что скажет Николаю. Скажет прямо сегодня, сейчас.

Люба съехала со сцены, приняла цепочку рукопожатий и подъехала к Николаю.

«Жених» поводил глазами.

— Добрый вечер, — сказала Люба. — Спасибо, что пришли.

— Нам очень понравилось, — воскликнула Оксана. — Представляете, я даже плакала.

— У вас очень красивая жена, — сказала Люба Николаю.

Он смотрел на Любу, не опуская глаз.

— До свидания, — попрощалась Люба и принялась выворачивать колеса задрожавшими руками.

«Свернешь мне шею», — забубнила коляска.

Когда зал опустел, Николай промчался за кулисы и, отыскав Любу, схватил коляску за поручень.

«А ну, отцепись, — возмутилась коляска. — Чего пристал? Сказано тебе: до свидания!»

— Мы давно уже не живем вместе, — довольно убедительно сказал Николай.

— Напрасно, — сказал Люба. — По-моему, твоя жена — неплохая женщина. Как ты мог? Впрочем, уже неважно.

— Кто бы говорил, — зло бросил Николай. — У самой рыльце в пушку.

— Что?

— За дурака меня держала? Спала с гарантом, а теперь святую изображаешь? А Коля Джип все знал! С самого начала!

— Я? С президентом? — Люба засмеялась. — Коля, ты не заболел?

— «Ты у меня первый»! Залетела от царя, да еще меня в чем-то упрекаешь?

— Ты… ты знаешь, что я жду ребенка? — растерялась Люба.

— Значит, правда? Не соврал Каллипигов?

— Он не от президента. Это твой ребенок.

— Я тебя любил, я тебе все простил, хотел с чужим ребенком взять, а ты сцены устраиваешь?

«Сцена за сценой», — пробормотала коляска.

«Вот именно», — ответила ей Люба.

— Коля, я тебя очень люблю, — с трудом сказала Люба. — Если бы мне сказали: выбирай — ты будешь ходить или останешься с Николаем, еще вчера я бы выбрала второе. Но сегодня… Я хочу быть одна.

«Снова стою одна, снова курю мама, снова», — страдальчески заголосила коляска.

— Пожалуйста, не приезжай ко мне больше. Ты не волнуйся, дочку я воспитаю хорошо, в уважении к отцу.

— Верой назовешь? — спросил Николай и отпустил поручень.

— Нет, Лавандой.

— Чего? — возмутился Николай. — Что за имя такое? Я не согласен!

— А при чем здесь ты? Ребенок ведь от президента.

— Любка, не ври, мой это ребенок.

— Уйди, Коля. Жена, наверное, обыскалась.

— Любушка, — возбужденно закричали вбежавшие за кулисы Надежда Клавдиевна и Геннадий Павлович. — Пушкин тебя ищет, банкет ведь назначен.

— Мне пить нельзя, — сказала Люба. — Я жду ребенка.

— Любушка, доченька, радость-то какая, — вскрикнула Надежда Клавдиевна. И толкнула Геннадий Павловича. — Дед, обними зятя! Коля, поздравляю!

— А Коля здесь не причем, — глядя в лицо Николаю, сказала Люба. — Ребенок — от президента Российской Федерации. Мама, поехали. Где банкет?

— И ЧЕГО ты, Любушка, надумала в нашей глуши рожать? — подперев щеку, покачала головой Надежда Клавдиевна. После своих трагических первомайских родов она не доверяла местной медицине. — В Москве такие врачи заслуженные.

— Хотелось напоследок побывать дома, посмотреть на озеро.

— Да ведь оно в снегу все.

— Не важно… Хотелось проснуться в своей комнате оттого, что бузина в палисаднике заскрипела от ветра… Мне столько раз в Москве снилось, как огонь гудит в титане. Так хотелось налить чаю из нашего зеленого чайника.

— Облупился уж весь, надо новый купить.

— К тому же рядом с вами мне как-то спокойнее.

— Понятное дело, дом родной, — Надежда Клавдиевна выдержала паузу и просяще произнесла. — Любушка, может, все-таки вернешься к Коле? Уж так он тебя любит!

— Мама, сколько можно? Я тебе сто раз объясняла, что решила его не связывать. Он еще встретит здоровую женщину. Зачем ему всю жизнь мучиться со мной?

Люба говорила почти автоматически — она много раз повторила эту фразу перед тем, как ехать домой. Тогда, после концерта, Надежда Клавдиевна и Геннадий Павлович решили, что Любушка и Коля просто поссорились на минуту — с кем не бывает? И со спокойной душой уехали домой, в город на берегу Белого озера.

— А какую ты ему травму нанесла своим отказом, ты подумала? — укорила Надежда Клавдиевна.

— Да, — рассеянно сказала Люба, она почти не слушала Надежду Клавдиевну.

— Что — да?

— Пойду, полежу, — невпопад ответила Люба.

«Колясочка, тебе сегодня никто подозрительный не встретился?» — спросила она, плотно закрыв дверь в свою комнату.

«Подозрительный?» — заволновалась коляска.

«Мне показалось, что когда мы гуляли на земляном валу, он там стоял»

«Что? Кто?» — заохала коляска.