Вторая мировая война - Энтони Бивор

Наскоро позавтракав ветчиной и бутербродами с джемом, команды военных кораблей были подняты по тревоге. Матросы заняли посты по боевому расписанию. Орудийные расчеты в огнезащитных костюмах, стальных касках, защитных очках и асбестовых перчатках уверенно наводили скорострельные пушки «пом-пом». «Prince of Wales выглядел величественно, – писал обозреватель, находившийся на борту линкора Repulse. – Белые барашки разбегались от мерно нырявшего в воду корпуса. Волны растекались кружевом и снова поднимались, и снова опадали. Судно скользило по волнам так плавно, что этот ритм завораживал любого наблюдателя. Я почувствовал в душе прилив нетерпеливого ожидания того момента, когда вся эскадра схлестнется с вражеским десантом и кораблями сопровождения».

В действительности, сообщение о высадке японцев в Куантане оказалось ложным, а отклонение соединения Z от курса и задержка при возвращении оказались роковыми. Позднее утром был замечен японский самолет-разведчик. В 11.15 линкор Prince of Wales открыл огонь по небольшой группе вражеских самолетов. Через несколько минут в небе появилась другая группа самолетов-торпедоносцев. Многочисленные корабельные орудия «пом-пом» обоих кораблей открыли огонь. Экипажи называли эти орудия «чикагским пианино». Дугообразные светящиеся шлейфы потянулись к своим целям в небе.

Но пока артиллеристы целились в торпедоносцы, никто не заметил бомбардировщики на гораздо большей высоте. Одна из бомб поразила Repulse, пробив верхнюю палубу. Через дыру повалил дым, но внимание англичан по-прежнему было приковано к самолетам, атакующим на малой высоте. Когда зенитчикам удавалось сбить один из них, экипаж восторженно вопил: «Duck down!» («сбили», «одна утка есть»). Но тут, напоминая о более грозной опасности, играют сигнал пожарной тревоги. В пробоину, исторгающую черный дым, направляют струи из пожарных шлангов, однако безрезультатно.

Следующая волна японских самолетов сосредоточилась на линкоре Prince of Wales. Торпеда попала в его корму, подняв столб воды и дыма, «высотой с большое дерево». Огромный корабль начал крениться на левый борт. «Невозможно представить себе, чтобы небольшой с виду самолет мог причинить кораблю такой ущерб», – поражается все тот же наблюдатель с линкора Repulse, отказываясь верить, что время линкоров прошло. Даже если бы эскадру и сопровождал авианосец Indomitable, вряд ли его самолетов было бы достаточно, чтобы противостоять рвущимся в бой японцам.

Рулевой механизм и двигатели Prince of Wales вышли из строя и, когда появилась очередная волна самолетов-торпедоносцев, он был обречен. Орудийные расчеты линкора Repulse делали все возможное, чтобы отбить атаку, но еще три торпеды поразили свои цели. Количество повреждений на корабле резко возросло. Было очевидно, что он пойдет ко дну. Две торпеды одна за другой поразили также и Repulse. Командир отдал приказ покинуть корабль, но паника не возникла. Строясь, некоторые моряки даже успели закурить по последней сигарете. Когда подходила очередь, каждый, набрав в легкие побольше воздуха, прыгал в покрытое мазутом море.

Черчилль как бывший Первый лорд адмиралтейства, чья успешная карьера была тесно связана с кораблями ВМС, был потрясен этой катастрофой. Трагедию он принял еще ближе к сердцу после своего августовского плавания к берегам Ньюфаундленда на борту Prince of Wales. Теперь на Тихом океане господствовали Императорские ВМС. Гитлера эта весть обрадовала. Она была хорошим предзнаменованием для объявления войны США, что произошло 11 декабря.

Гитлер всегда принимал как данность, что ему когда-нибудь придется воевать с Америкой. Он счел, что сейчас, когда в Тихом океане разразился такой кризис, а сухопутные войска США крайне немногочисленны, они не смогут играть сколь-нибудь важную роль в Европе в течение как минимум еще двух лет. Его в этом убеждении поддерживал прежде всего адмирал Дениц, который готов был отправить «волчьи стаи» своих подводных лодок против американских судов. Тотальная подводная война все еще могла бы поставить Англию на колени.

Когда Гитлер сделал в Рейхстаге заявление об объявлении войны США, нацистские депутаты аплодировали ему стоя. Соединенные Штаты представлялись им великой еврейской державой Запада. Немецкие же офицеры на Восточном фронте, все еще в состоянии катастрофического отступления, не знали, что думать по поводу этой новости. Более дальновидные из них чувствовали, что в мировой войне против объединившихся США, Великобритании и СССР им не победить. Поражение немецкого наступления на Москву в сочетании со вступлением Америки в войну сделали декабрь 1941 г. точкой геополитического поворота. С этого момента Германия, очевидно, уже не была способна выиграть Вторую мировую войну, хотя все еще сохраняла способность сеять ужасные бедствия и смерть.

16 декабря генерал-фельдмаршал фон Бок, страдающий психосоматическим заболеванием, заявил Гитлеру, что тому следует решить, должна ли группа армий «Центр» удерживать свои позиции и сражаться до последнего или же отступить. Любое из этих решений было чревато катастрофическими потерями. Фон Бок явно хотел, чтобы его освободили от этого провального командования, и через несколько дней его сменил Клюге, который сначала согласился с отрицательным отношением Гитлера к идее отступления. Главнокомандующий сухопутными войсками Браухич также был смещен со своей должности за пессимизм. Вместо него Гитлер тут же назначил себя. Еще несколько высших чинов немецкой армии потеряли свои посты. Но самое гнетущее впечатление на офицеров вермахта оказало устранение от командования Гудериана, который для многих был символом наступательного порыва. Гудериан упрямо игнорировал приказы удерживать позиции любой ценой. Вопрос о том, мудростью или безумием стало решение Гитлера стоять насмерть, обсуждается давно. Позволило ли оно предотвратить фиаско, подобное катастрофе армии Наполеона в 1812 г., или же привело к огромным и ненужным потерям?

24 декабря немецкие солдаты на Восточном фронте, вдали от дома, ощутили потребность встретить Рождество, пусть даже в самых жутких условиях. Найти рождественскую елку в окрестностях Москвы не составляло труда. Украшения, серебряные звезды они делали из фольги от сигаретных пачек. Иногда русские крестьяне даже давали им свечи. Прижавшись друг к другу, чтобы согреться, в тех деревнях, которые еще не были сожжены, они обменивались убогими подарками и пели «Stille Nacht, Heilige Nacht» («Тихая ночь, святая ночь»). Осознавая, что им повезло остаться в живых, когда так много их товарищей погибло, они все же чувствовали гнетущее одиночество, вспоминая свои семьи и родной дом.

Мало кто оценил парадокс немецкой сентиментальности на фоне жестокой войны, которую немцы же и развязали. На Рождество советских военнопленных из лагеря под Калугой эвакуировали, хотя на улице было ниже минус 30 градусов. Многие пленные падали в снег, их пристреливали. Стоит ли удивляться, что советские солдаты мстили, добивая брошенных при отступлении раненых немцев? Однажды красноармейцы, используя трофейный бензин, облили им захваченных немецких раненых и подожгли.

Никто лучше Сталина не осознавал, какие резкие изменения произошли в международном положении. Но его неистовая потребность отомстить немцам и желание немедленно воспользоваться их отступлением склонили советского вождя настоять на общем наступлении по всему фронту. Такое наступление предполагало целый ряд операций, для которых Красной Армии не хватало техники, артиллерии, боеприпасов и, прежде всего, подготовки. Жуков был в ужасе, несмотря на то что до сих пор наступление советских войск проходило лучше, чем он ожидал. Завышенные честолюбивые планы Ставки были нацелены на уничтожение обеих немецких групп армий – «Центр» и «Север» – и массированное продвижение на Украину.