📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгВоенныеСедьмой круг ада - Игорь Болгарин

Седьмой круг ада - Игорь Болгарин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 132
Перейти на страницу:

– Научились загадками говорить, – раздраженно сказал Василий Воробьев. – «Обратить внимание». Это как же? Бинокль взять и наблюдать издаля? Или еще чего?..

– А ты сам как понимаешь? – без обиды спросил Красильников.

– Надо туда на работу внедряться, – ответил Воробьев. – Тогда все будет видно, что там и как…

– Правильно думаешь, – согласился Красильников. – Плюнем, Вася, на все и махнем на флот.

– Тебе нельзя, – вздохнул Воробьев. – Тебе тут надо. А я подамся… Вон у Федора Петровича там кореша есть, помогут.

– Помогут, чего там, – закивал головой смотритель. – Терентий там и Тихоныч… Спросишь Терентия Васильевича, скажешь, что я тебя прислал для подмоги. Да и Тихоныч тоже в случае чего замолвит за тебя слово, если будет такая нужда.

Красильников удовлетворенно хмыкнул. «Жизнь – как у зебры шкура», – говорил ему когда-то Фролов. Может, и правда кончилась в их жизни черная полоса и начинается белая, радостная. Кто знает!

На следующий день Митя приехал в Симферополь. Отправился на Фонтанную улицу. Отыскал дом с вывеской, на которой был изображен амбарный замок. Удостоверился, что среднее оконце, как и условлено, закрыто ставнями. Лишь после этого позвонил.

Назвав Кузьме пароль, он не стал здесь долго задерживаться. Подробно изложив просьбу севастопольских подпольщиков и откланявшись, Митя Ставраки вскоре вновь оказался на шумных улицах крымской столицы…

Проводив гостя, Кузьма Николаевич засобирался. Присев к столу, переписал разборчиво, печатными буквами, переданное из Севастополя объявление и отправился на Александро-Невскую улицу, в редакцию «Таврического голоса».

В небольшой комнате было несколько столов, все пустые, но за одним, низко склонившись к растрепанному вороху узких бумажных полосок-гранок, сидел очень полный мужчина. В ответ на приветствие он раздраженно пробормотал:

– По всем вопросам – к редактору. Вон туда, – и ткнул рукой в глубину комнаты, где была еще одна дверь.

Постучав и не получив ответа, Кузьма Николаевич открыл дверь. У большого стола суетился весь высохший, желтый, как осенний лист, старик. Стол был завален бумагами, старик собирал их, сердито запихивал в пузатый портфель, стоявший тут же на столе.

– Мне объявление дать, – войдя, сказал Кузьма Николаевич.

– Не принимаем, – прошелестел старик и, трудно, с надрывом прокашлявшись, продолжал резким, злым фальцетом: – Ни объявлений, ни стихов, ни статей, ни даже фельетонов – ниче-го-с! Финита! Крышка! Нет больше «Таврического голоса», кончился. Прекратил свое существование. Закрыт приказом начальника отдела печати.

– А «Южные ведомости»? – спросил Кузьма Николаевич. – Может, они принимают?

– «Южные ведомости» закрыты две недели назад. И «Заря России», и «Курьер». А «Великая Россия» – газета официальная, объявлений не печатает…

– Так что же делать?

– Надеяться, только надеяться! Нас при Деникине закрывали восемь раз и при большевиках тоже восемь.

Старик продолжал еще что-то зло и горестно выкрикивать, возмущенно потрясая кулаками, но Кузьма Николаевич уже не слышал его.

Объявление в газете ему тоже казалось пусть и ненадежным, но все же единственно возможным способом выйти на контакт с Кольцовым. Однако предусмотреть закрытие газеты никто не мог. Выходило так, что севастопольские подпольщики будут надеяться на него. А он бессилен что-либо предпринять.

Размышляя о неудаче, Кузьма Николаевич неторопливо возвращался домой. В квартале от дома он краем глаза отметил стоящую здесь с незапамятных времен круглую афишную тумбу. В прежние времена на ней расклеивались яркие объявления о концертах приезжих знаменитостей, представлениях, бенефисах, благотворительных вечерах. Сейчас же афиш на тумбе было мало, зато вся она пестрела совсем крошечными, написанными от руки объявлениями.

Кузьма Николаевич остановился, стал читать. Броско рекламировал свою продукцию посудный магазин Киблера; заезжий хиромант заявлял: «Я знаю тайну вашей жизни!»; зазывал «только взрослых» кабачок «Летучая мышь»; предлагали свои услуги врачи, акушеры, массажистки, репетиторы…

В полдень Кузьма Николаевич еще раз вышел из дому. На рынке, возле пустующих ларей, увидел кучку беспризорников. Они перебрасывались обтрепанными грязными картами. При виде направляющегося к ним Кузьмы Николаевича подобрались, готовые сыпануть в разные стороны.

– Пацаны! Кто хочет заработать? – громко спросил Кузьма Николаевич.

Мальчишки моментально окружили его плотным кольцом.

Невероятно чумазый оборвыш плелся по залитой солнцем улице. В руках – баночка с клейстером и стопка бумажных листков. Завидев афишную тумбу, он решительно направлялся к ней и клеил объявление. Иногда клеил прямо на стену дома или на столб. Пришлепывая каждое объявление рукой, он оставлял на нем след мурзатой пятерни.

Кто-то окликнул мальчишку, и он замер, готовый в любой момент дать стрекача. Но тут же вспомнил, что не шкодничает, – приободрился, лениво, не торопясь, подошел к стоящему за деревом человеку в канотье и молча вложил в протянутую руку несколько еще не расклеенных объявлений.

Человек прочитал крупный, от руки написанный печатными буквами текст: «Продаю коллекцию старинных русских монет. Также покупаю и произвожу обмен с господами коллекционерами. Обращаться по адресу: Фонтанная улица, 14, Болдырев К.Н., собственный дом». Самое обычное объявление. Вернув беспризорнику листки, филер зевнул и ушел…

Открытый вагончик трамвая остановился в конце Таможенной, неподалеку от пристаней Российского общества пароходства и торговли. Оттуда доносился шум лебедок, лязг цепей, громкие команды: «Майна!», «Вира!».

Сойдя с трамвая, Василий Воробьев в людском потоке спустился к пристани. Здесь тоже сновало множество людей. Грузчики и солдаты в брезентовых наплечниках и просто в разрезанных мешках, свисающих с головы, цепочкой ступая по сходням, разгружали пароход, на борту которого виднелась надпись: «Фабари» – порт приписки Нью-Йорк. У соседнего причала стоял пароход под французским флагом. Среди грузчиков можно было увидеть немало офицеров в старых гимнастерках без погон. В соответствии с новой экономической политикой Врангеля зарплата у рабочих, тем более докеров, была намного больше, чем офицерское жалование, и защитники Крыма подрабатывали где только могли.

Офицеры роптали, но их дело военное, подневольное – куда денешься? – а рабочие были довольны, что живут намного лучше, чем «у Советов». И это было для подпольщиков горше репрессий. Рабочие стали неохотно откликаться на их призывы… Тем более ценны были те, кто остался верен пролетарскому делу.

Воробьев медленно прошел мимо пакгаузов. Возле них высились этажи ящиков и тюков, прикрытых брезентом. Пакгаузы были забиты до отказа, и штабеля грузов теснились по всей территории пристани, образуя узкие коридоры, в конце которых стояли часовые. Задерживаться здесь было нельзя: на него могли обратить внимание.

1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 132
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?