Полный трындец, или Феникса вызывали? - Валентина Езерская

— Нет… — я растерялась от печальных ноток в ее голосе. — Вовсе нет…

Ее желания были естественными для любой девушки нашего возраста. Хорошо одеваться, вкусно пахнуть, иметь красивые вещи… Мыться не простым мылом, а ароматическим гелем. Почему нет?

Но, глядя на нее, я бы никогда не подумала, что Марисса настолько бедна.

— Это все Инайза, — призналась она чуть слышно. — Она разрешала мне донашивать ее вещи. Отдавала остатки духов, косметики…

С каждым словом ее голова опускалась все ниже и ниже, пока, наконец, перед моими глазами не оказалась золотистая макушка. И тогда Марисса замолкла.

А мне стало ее по-настоящему жаль. Не такая она и стерва, как раньше казалось. Скорее, это защитная реакция, чтобы выглядеть не такой ранимой, как есть.

— Знаешь, — произнесла я задумчиво, — тут вторая спальня пустует. Не хочешь переехать ко мне?

— Что ты! — произнесла блондинка подозрительно дрогнувшим голосом. — Я не смогу оплатить проживание. Да и кто пустит меня сюда, русалку без роду и племени?

Меня посетила внезапная мысль.

— А если скажем, что я беру тебя в свиту? Ну сама посуди, я же Феникс, мне положена свита.

Вскинув голову, сирена пару минут хлопала ресницами, не в силах выдать ни слова.

— Д-да… Да! — выдала наконец и полезла ко мне обниматься. — Злата, спасибо тебе! Ты чудо! Ты самая добрая, самая…

— Да обычная я, — отшутилась, — все, хватит меня хвалить, а то зазнаюсь еще.

Не сдержавшись, и сама ее обняла. Девочки, ну такие мы девочки…

Марисса внезапно выпрямилась на стуле и серьезно произнесла:

— И знаешь, я совсем не сержусь на тебя за то, что ты притворялась парнем и водила меня за нос.

— А, так ты уже знаешь? — хмыкнула я.

— Да все знают, что Злат Найренас оказался Фениксом-Златой. Ты представить не можешь, что творится в общаге у парней! Все вспоминают, как с тобой мылись!

Мы глянули друг на друга и расхохотались. На душе стало легко.

В тот же вечер Марисса окончательно перебралась ко мне. Вместе с вещами.

На следующий день прибыл Марциус. Мы как раз выстроились на плацу, послушно отрабатывая удары, когда я услышала голос Тессайна:

— Ниар Марциус! Какая честь…

И тут же обернулась.

Глаза меня не обманывали. Старик ничуть не изменился. Все та же серая хламида и наброшенный на плечи дорожный плащ, все те же седые волосы и куцая борода. И все тот же мудрый, по-отечески добрый взгляд.

— Марциус! — против воли вырвалось у меня.

Я дернулась навстречу магу, но твердый взгляд Тессайна приковал меня к месту.

— Студентка Найренас! Кто вам разрешил отвлекаться?

И в этот момент удар кулака свалил меня наземь.

Кажется, зазевавшись, я пропустила удар моего спарринг-партнера, а сегодня им был Руннар — тот гном, который помог обуздать вирену во дворе Академии.

Голова взорвалась дикой болью, из глаз посыпались звездочки. Небо перевернулось, и я поняла, что лежу на земле, глядя на проплывающие облака.

— Прости, — надо мной склонилось виноватое лицо Руннара. — Я нечаянно…

— Студентка! — прошипел подбежавший Тессайн. — Вот говорил же я Таирсу, что девчонке не место на боевом! Нужно было настаивать, чтобы тебя на целительский перевели!

Опустившись рядом со мной на колени, куратор оттянул мне левое веко, заглянул в глаз, потом покрутил мою голову, показал два пальца и с тревогой в голосе спросил:

— Сколько пальцев видишь?

— Два. А что?

Пострадавшая скула горела огнем, но в целом я чувствовала себя сносно.

Он с облегчением выдохнул и произнес, обращаясь к Руннару:

— Быстро за целителем! Чтобы одна нога здесь, другая — там.

— Не нужен целитель, — это Марциус не спеша подошел. Встал рядом, оперся на посох. С доброй усмешкой посмотрел на меня, распростертую на земле в форме звезды. — Поднимайся, Феникс. Не пристало такой уникальной птице валяться в грязи.

— Но она пострадала, ниар! — возразил куратор. — Нужно, чтобы ее осмотрел целитель.

— Нет, она абсолютно здорова. Все что ей нужно, это объятия старого друга.

Его слова подействовали как ушат ледяной воды. Мое тело спружинило, вскакивая на ноги без участия мозга. А я вдруг поняла, что ничего не болит и вообще никаких последствий удара и падения нет. Там, где минуту назад наливался синяк, сейчас чувствовалось лишь небольшое покалывание.

Марциус обнял меня, я не стерпела, тоже обхватила старика, вдохнула идущий от него запах леса.

— Вот и свиделись, — улыбнулся он в бороду.

— Я так скучала!

Черт, кажется, еще секунда, и я не выдержу — разревусь прямо ему в плечо. Прямо перед всей группой!

Давай, Злата, соберись! Нельзя чтобы Тессайн увидел, как я реву. Тогда точно запрет к целителям. А я и так этим утром целый час убила в деканате, доказывая Меввоурзу и всем остальным, почему меня нужно оставить на боевом.

Для них это было неслыханным святотатством. Девчонка на боевом! Но я припугнула, что без регулярных тренировок моя сила станет неуправляемой, и я им тут все разнесу. Это стало единственным аргументом. Правда, я не стала уточнять, что имела в виду Адельвинг. Моя нагината оказалась с огненным характером и поминутно рвалась надрать зад тем, кто присутствовал при ее унижении. То есть видел, как Лжедейривон приказал уложить ее в схрон.

— А ты изменилась, Злата, стала сильнее. Я чувствую твою мощь, — произнес Марциус, отступая.

Я стояла перед ним, улыбаясь, и кусая губы, и чувствуя совершенно дурацкую радость. Словно встретила собственного отца после долгой разлуки.

Он понял мои терзания.

— Ну-ну, — похлопал по спине, — успокойся. Мы теперь часто видеться будем.

— Так вы приняли приглашение заменить ректора? — обрадовалась я.

— Не заменить, а стать ректором, — поправил Марциус и огляделся. — Но пока изучаю этот вопрос. Лжедейривон натворил много бед, в Академии чувствуется упадок, даже уровень магии существенно понизился по сравнению с тем, что был в мои времена. Но я, старый дурак, ничего не заметил. Неарг оказался на три шага впереди.

— Это не ваша вина, — ворчливо заметил Тессайн. — Он всех обдурил. Даже лучшего менталиста Академии ниара Лирраниэля, как, впрочем, и самого Руфуса Дейривона. Мы так и не выяснили, что случилось с нашим ректором, но узнаем, когда поймаем Неарга.

На минуту воцарилась печальная тишина. Тессайн и Марциус молча помянули пропавшего ректора. Его смерть была неоспоримым, доказанным фактом, но ее обстоятельства еще предстояло выяснить.