Резидентура. Я служил вместе с Путиным - Алексей Ростовцев

Был в ближайшем окружении эмира некий Али Гасан, рыжий тридцатипятилетний мужик почти двухметрового роста, занимавший пост министра внутренних дел, но тем не менее прекрасно информированный обо всех прочих делах, в том числе внешних. Он считался автором сухого закона и слыл в Эль Джихаре исламским фундаменталистом. Однако люди осведомленные знали, что Али Гасан распорядился вылить в море пять миллионов бутылок коньяка, виски и пива отнюдь не из ненависти к спиртному. Он получил колоссальную взятку от зарубежных фирм, производящих алкоголь, и таким актом резко поднял чернорыночные цены на горячительные напитки. Али Гасан с удовольствием посещал приемы в советском посольстве, напиваясь там до белых верблюдов и совершал экстравагантные поступки, выходящие порою за рамки приличия. Однажды он подхватил на руки тощенького легкого Ванюшкина, посадил его на плечо и, гогоча, долго носился с ним по посольскому парку, а когда устал, то свалил свою ношу в фонтан и уехал домой. На другой день он явился в посольство с извинениями и в знак примирения пригласил Гошу с женой в гости, что было великой честью, так как у мусульман не принято звать в гости чужих жен. Вскоре Али Гасан и Гоша стали неразливными друзьями. «Мой кент», – говорил Гоша об эльджихадском генерале, который по пьянке выбалтывал Ванюшкину кое-какие секреты, тут же принимавшие облик шифровок, направляемых резидентурой в Центр. Информация, поступавшая от Гасана, получала положительные оценки, и Гоша, возгордившись, вошел к Сорокину с предложением о вербовке своего приятеля в лоб на идейной основе. Прочитав Гошин рапорт, Сорокин отодвинул его в сторону. Вот ты и попался, голубчик, подумал он и спросил с невинным видом:

– Так уж и на идейной?

– Гасан любит Советский Союз, его голубая мечта – посетить Москву и увидеть Ленина.

– Голубая, говоришь? Для чего ему Ленин?

– Черт его знает.

– Выясни, почему он любит Ленина. О вербовке говорить рано. Объект недоизучен. Речь может идти только об установлении оперативного контакта. Действуй, но с осторожностью. Основа установления контакта – морально-психологическая, твои с ним дружеские отношения. Кстати, ты не задумывался над тем, в чем истоки этой вашей дружбы?

– Сошлись характерами. Он во мне души не чает, и я к нему отношусь с симпатией. Он отличный мужик.

– Нельзя влюбляться в объектов разработки, – проворчал резидент, с любопытством разглядывая фото, на котором Гасан обнимал Ванюшкина за талию, как женщину, крепко прижимая его к себе. – Ну и рожа! На ней все пороки мира.

Гоша обиделся, но виду не подал. Зависть, решил он, старик жизнь прожил, а генерала-то ни разу, видать, и не завербовал.

Разговор этот произошел в последний вечер рамадана – месяца мусульманского великого поста. А через пару дней Али Гасан позвал Гошу в гости. Вилла генерала находилась в тихом переулке в двух шагах от проспекта имени шейха Хуссейна, главной магистрали столицы Эль Джихара. Они сидели во внутреннем дворике в тени развесистой смоковницы, услаждая свои души приятной беседой. Рядом в бассейне ворковали белые лебеди, тихо плескался фонтан. Красивые смуглые мальчики бесшумно приносили все новые лакомства и напитки. Гоша предусмотрительно пил через рюмку, разбавляя коньяк гранатовым соком. Али Гасан дивился этому его чудачеству и пил чистый коньяк, не пропуская ни одного бокала. Солнце клонилось к закату. Муэдзин с минарета призвал правоверных совершить вечерний намаз. Вообще-то он и не думал подниматься на минарет. Сидя в прохладной мечети, оборудованной кондиционерами, он нажимал кнопку, и его высокий голос, записанный на пленку и многократно усиленный мощной техникой, разносился едва ли не до окраин города. По багровому лицу генерала было видно, что он налился коньяком до самых ушей. Пора брать быка за рога, решил Гоша.

– Мы должны сегодня обсудить с тобой нечто очень важное, – начал он. – Согласен ли ты выслушать меня?

– Валяй, – милостиво разрешил Али Гасан, опрокидывая пятнадцатую рюмку.

– Тебе хорошо известно, – продолжал Гоша, – что у арабов нет более верного и надежного друга, чем великий Советский Союз, и нет более жестокого и коварного врага, чем империалисты Запада, которые хотят лишить арабов независимости и отобрать у них нефть – главное их богатство.

– Вонючие собаки! – возмутился генерал. – Приведи этих братьев шайтана сюда! Я прикажу отрезать у них уши и посадить их на кол!

– В том-то и дело, – возразил Гоша, – что в открытом бою нам пока не одолеть нашего общего врага, как и ему не одолеть нас, ибо силы примерно равны. Сначала надо выиграть войну тайную…. По роду службы ты ежедневно знакомишься с такой информацией, которая не может стать достоянием гласности. Я имею в виду сведения секретного характера. Я бы был бы весьма признателен тебе, если бы ты согласился знакомить меня с такой информацией. Конфиденциальность гарантируется. Наша дружба будет залогом нашей общей работы…

Ванюшкин мельком взглянул на генерала. Тот смотрел на Гошу странным обволакивающим взглядом и сально улыбался. От этого взгляда и от этой улыбки Гоше стало не по себе. Он стушевался и осекся. Али Гасан поднялся, медленно подошел к Гоше и обнял советского друга за плечи так, что у него хрустнули кости.

– Дашь в задницу – буду на тебя работать!

Гоша задохнулся от ужаса. Он молчал, как молчит кролик в объятиях удава.

– Ну чего ты дрожишь, дурачок? – удивился Али Гасан. – Америкашка дает, а чем ты лучше него?

Гоша не смог выдавить из себя ни звука. Приняв его молчание за согласие, генерал попытался одной рукой расстегнуть штаны, другой продолжал обнимать Ванюшкина. Наконец, Гоша собрался с силами, рванулся и, оставляя в руках Али Гасана клочья сорочки, отпрянул в сторону. Оценив в мгновенье ока расстояние до ограды и высоту ее, он разбежался, перемахнул через двухметровую металлическую изгородь и, не оглядываясь, понесся по проспекту имени шейха Хуссейна в сторону посольства. Говорят, что Али Гасан гнался за ним на «Мерсе», но так и не смог догнать.

У Ванюшкина хватило мужества доложить резиденту все, как было. Сорокин, хохоча в душе, но напустив на себя серьезность, внимательно его выслушал, а выслушав, заметил презрительно, что разведчик, который ставит интересы своей задницы выше интересов Отечества – не разведчик.

– Так вы полагаете, что я должен был?.. Нет, если вы прикажете, я…

Пролепетав это, Гоша с недоумением уставился на шефа.

– Я ничего не полагаю и ничего не буду приказывать. Пускай все это остается на твоей совести… Я вот о чем думаю. Али Гасан веселый малый. Он не обременен никакими комплексами, и ему неведомо, что такое порядочность, поэтому завтра о твоих приключениях будет знать весь Эль Джихар. Как тебе после этого будет здесь работаться?

– Право, не знаю…

– А я знаю… Вчера твоя супруга говорила, что плохо переносит жару. Показан ли ей тутошний климат, а?

– Вас понял, – тихо сказал Гоша и понуро поплелся в свой кабинет писать рапорт об откомандировании на родину в связи с ухудшением состояния здоровья жены.