Мусульманская Русь. Восток - Марик Лернер

И все-то он знает, мимолетно подумала Любка, глядя на вылезающего из машины знакомого подозрительного типа.

— Что случилось? — с бьющимся сердцем спросила поспешно.

— Ничего нового, — быстро ответил Джон. Похоже, понял.

Голова у Любки закружилась, и она упала назад на скамейку. В голове что-то сместилось, и пришло озарение. Врач называется. Сапожник без сапог. Все симптомы как на заказ. Задержка, тошнота утром, теперь еще головокружение. Зря она списывала на напряжение и усталость. Да она беременна. Сволочь Берик. Организовал ребенка и смылся.

— Семьи советников эвакуируют. Всех, кто еще остался. Мои тоже уедут. Завтра уходит самолет. На Чунцин, потом в Синьцзян. Я тебя посажу.

— Почему?

— Потому что я Берислава втравил в эту историю. Обязан помочь.

— Я буду ждать его здесь, — выделяя каждое слово, сказала Любка.

— Какая разница где? Ему же легче будет, если жена в безопасности. Ты не понимаешь, что происходит!

— Говори!

— Господи! — воскликнул Джон с досадой. — Зачем тебе подробности? Время уносить ноги. Поверь — я знаю.

— Говори!

Он сел рядом, подумал и негромко сказал:

— Командир Седьмой дивизии синдикалистов, набранной из местных уроженцев, поднял мятеж. Все руководство партии порубили без долгих разговоров. Затем он обратился за помощью к Салимову. Самому не удержаться, и это сразу было ясно. Там вообще темный лес. Меньше всего напоминает запланированную операцию разведки. Бардак. Но Руси выгодно взять провинцию под контроль. Даже если нас вышибут из недавно захваченных районов. Лишний буфер.

— Это и так понятно. Радио с утра до вечера вещает.

— Там сейчас слоеный пирог. Все перемешалось. Синдикалисты, японцы, гоминьдановцы, русские части, обыкновенные бандиты. Многие не имеют связи с командованием или не хотят с ним контачить. Кто-то из синдикалистов рвется наводить порядок, кто-то воюет со всеми подряд, часть просто разбежалась. Все стреляют во всех. Японцы наступают отдельными колоннами. Вчера на марше они столкнулись с монгольской танковой бригадой и один из самурайских полков передавили прямо на дороге. Монгольская — это одно название. Сплошь русаки. Если хочешь — повод для войны. Китайцы о ней просто мечтают. А нам как раз и не нужна. Отхватить еще кусок — с превеликим удовольствием. Воевать всерьез — слишком сложно. Очень далеко от баз, и проблемы снабжения. Вот обустроимся всерьез — другое дело. Три-пять лет. Все это понимают прекрасно, но пока что гонят войска вперед. Кто и сколько успеет взять под себя… До сих пор ничего официально не прозвучало ни из Токио, ни из Владимира. Говорят обратное: мы желаем жить дружно. Что там делается наверху, не мой уровень. Вот… Если они пойдут на соглашение, японцы начнут новое наступление на Шанхай. Неизвестно как отнесутся к русским подданным. Надо уезжать!

— Берислав! Что известно?

— Я же говорю: ничего нового. Вообще ничего. Ни хорошего, ни плохого. В Сиане его нет. Я бы знал.

— Значит, он идет на юг.

Джон застонал, хватаясь за голову.

— Ну почему? Почему не на восток, не на запад? Почему просто не сидит где-нибудь, пережидая?

— Мне пора работать, — сообщила Любка, вставая. Для себя она все решила. — Гражине привет передавай.

— Вы уверены? — очень тихо переспросил Лексли. — На пленках именно это? Массовые убийства?

Он явно волновался и нервно протирал очки, не замечая при этом ничего из происходящего вокруг. Весь порт был наводнен японскими солдатами, всячески демонстрирующими свое право распоряжаться. Они визгливо орали и то и дело порывались проверить документы, будто и не подозревая о невозможности находиться здесь кому-либо без иностранного гражданства. Японцы постоянно норовили залезть в чемодан в надежде обнаружить запрещенное к вывозу и вели себя нагло до безобразия.

Вчера в порт вошли американский и русский пароходы, и всем «желающим» японским командованием было предложено срочно выметаться из Шанхая. Особого выбора и не имелось. Слухи о неминуемом вхождении войск в сеттльмент ходили с самого начала. На фоне самой настоящей резни, устроенной в китайском городе, никто не сомневался в неприятных последствиях для остающихся. Японцам свидетели не требовались, и они практически не стеснялись уже сейчас.

В сеттльмент сбежалось за двести тысяч шанхайских жителей и беженцев. Вещи они рассказывали страшные, но иностранцев заперли внутри, и толком они ничего не знали. Впрочем, поверить было совсем несложно. После расстрела всех китайских раненых прямо в больнице ничего хорошего не ожидалось. Больше всего Любке было жалко свою работу. Столько труда вложила в вытягивание с того света этих несчастных солдатиков, а конец пришел не от осложнений или отсутствия лекарств. Их просто и грубо всех перестреляли. Иногда даже прямо в кроватях убивали. Штыками и прикладами. Медперсонал не тронули только потому, что иностранцы. Всех китайцев, работающих в больнице, забрали. И совершенно не стеснялись. На глазах у всех, презрев любые уголовные и военные законы.

Самое страшное, что даже желающие помочь ничего сделать не могли. Продовольствие ни купить, ни завезти было нельзя. Оккупационные власти ввели нормированное распределение и китайцев в расчет не принимали в принципе. Выйти из сеттльмента для них было смерти подобно. Они не считались за людей.

Конечно, всегда можно купить за большие деньги. Даже сейчас находились гурманы, рассуждающие о правильном приготовлении пекинской утки или варке молодых черепашек в мягком панцире, но большинство сидело впроголодь, и улучшения не ожидалось. Рискующие выйти из сеттльмента иногда не возвращались. То ли их грабили и убивали в расчете на найденные ценности, то ли японцы арестовывали и «забывали» об этом сообщить.

Приход судов воспринялся многими знаком свыше. Китайские корабли не только не ходили, но и прямо топились авиацией. Блокада побережья была практически полной, и подвернувшийся шанс всколыхнул европейцев. Надо было срочно уносить ноги. Имущества жаль, но жизнь важнее. На борт поднимались все вперемешку, и количество намеревающихся уехать очень походило на стаю сардин, стремящихся влезть в банку. Одна радость — американский пароход пойдет на Гавайи, а русский в Гонконг. Рисковать проходом мимо Японии моряки не желают. Мало ли что самураям в голову взбредет. Уж очень ситуация неоднозначная. Интернируют — и сиди в лагере неизвестно сколько. А в иностранных портах капитаны пообещали высадить лишних. Тем более что и далеко не всем требовалось в США или Русь.

— Шутки давно кончились, — раздраженно сказала Любка. — Мне Берислав сказал обратиться к вам в случае необходимости. Якобы вы числитесь на жалованье в «Herald Tribune» и передадите, если потребуется, по назначению.

— Вообще-то я в консульстве работаю…

— Работал! Нет больше американского консульства в Шанхае.

— А? Да… работал. Просто мы, — он надел очки и, жалобно моргая, сознался, — сотрудничали с газетой. Я пересылал очерки вашего мужа. Чисто по-дружески. А сейчас…