Возвращение танцмейстера - Хеннинг Манкелль

Он также подумал, что Фернандо Херейра помог ему сложить головоломку. В этом была какая-то черная ирония – Молин тоже посвятил свою старость складыванию головоломок. Мучимый страхом, он складывал головоломки.

– Вы все поняли в моем рассказе?

– Да.

– Есть вопросы?

– Не по рассказу. Но мне бы хотелось узнать, зачем вы увезли собаку?

Херейра, казалось, не понял вопроса. Стефан сформулировал его по-другому:

– Вы убили собаку Молина. Но, когда убили Авраама Андерссона, вы увезли его собаку.

– Хотел вам показать, что все не так, как вы считаете. Что второго убил не я.

– Почему мы должны были так посчитать? Из-за собаки?

Херейра ответил, просто и убедительно:

– Я принял такое решение по пьянке. Так и не пойму, почему меня никто не заметил. Но я перевез собаку, чтобы внести путаницу. Я имею в виду, у вас в головах. Так и не знаю, удалось ли мне это.

– Появились новые вопросы.

– Тогда я достиг, чего хотел.

– Вы жили в палатке у озера, когда приехали?

– Да.

Стефан отметил, что Херейра совершенно успокоился. Нетерпение в его голосе исчезло. Не слышно было и позвякивания бутылки. Херейра поднялся, Стефан понял это по колебаниям пола. Он стоял теперь у Стефана за спиной. Стефану снова стало страшно. Он связан. Если тот захочет его задушить, он не сможет оказать никакого сопротивления.

Голос послышался справа. Теперь слева. Снова скрипнул стул. Стефан продолжал рыться в памяти.

– Я думал, что все это похоронено. Все то, что было тогда. Но нет – идеи, родившиеся в вывихнутом мозгу Гитлера, все еще живы. Имя у них другое, а идеи те же, то же патологическое представление, что можно уничтожить целый народ, если это необходимо. С новой техникой, компьютерами, Интернетом все эти группы поддерживают контакт, объединяются, строят планы. Теперь все в компьютерах.

Стефан подумал, что совсем недавно он слышал примерно ту же фразу из уст Вероники Молин – теперь все в компьютерах.

– Они продолжают губить жизнь, – сказал голос. – Они продолжают сеять ненависть. Против людей с другим цветом кожи, другими обычаями, другими богами.

Стефан вдруг осознал, что спокойствие Херейры было обманчивым. Он мог в любую секунду сорваться, с ним мог повториться припадок ярости. Он убил Молина, опять подумал Стефан. Он пытался меня задушить, он оглушил меня и привязал к стулу. Если он не нападет на меня сзади… Я должен быть сильнее, чем он, – мне только тридцать семь лет, а ему почти семьдесят. Он не может меня отпустить, потому что тогда я должен его арестовать. Он прекрасно понимает, что напал на полицейского. Это хуже всего, не важно, в Аргентине или в Швеции.

Он ясно понимал, что человек, находящийся рядом с ним, вполне может его убить. Он только что рассказал всю историю, по сути, сделал признание, и единственное, что ему оставалось, – бежать. Вопрос только, что он сделает с пленным полицейским.

Я не видел его лица, подумал Стефан. Так что он вполне может просто бросить меня здесь и исчезнуть. Я не должен дать ему снять с меня повязку.

– А кто хотел меня убить на дороге?

– Молодой нацист по имени Магнус Хольмстрём.

– Швед?

– Да.

– Я-то думал, у вас достойная страна, без нацистов. Кроме, понятно, старых, неизлечимых. Тех, что все еще прячутся в своих норах.

– Есть и новое поколение. Их не так много, но они есть.

– Я не говорю о бритоголовых. Я говорю о тех, кто мечтает о крови, планирует геноцид, видит будущее как господство белой расы.

– Магнус Хольмстрём как раз из таких.

– Его взяли?

– Пока нет.

Молчание. Опять звякнула бутылка.

– Это она попросила его?

Кто – она? – подумал Стефан, но сразу сообразил, что кандидатура только одна. Эльза Берггрен.

– Этого мы не знаем.

– А кто еще?

– Я же говорю – не знаю.

– Но мотив-то у него должен быть?

Осторожнее, подумал Стефан. Не сказать слишком много, не сказать слишком мало. Не говорить, чего не надо. А чего не надо говорить? Этот Херейра хотел узнать, виновен ли он в смерти Андерссона. Конечно виновен. Когда он убил Герберта Молина, он перевернул камень, и мокрицы поползли во все стороны. Они снова хотят под камень, они хотят, чтобы камень оказался на месте, там, где был раньше, пока не начались все эти события.

Стефан по-прежнему многого не понимал. По-прежнему не хватало какого-то звена. Все было связано невидимой нитью, и ни он, ни Джузеппе, никто не смог ее обнаружить.

Он подумал про полыхающий дом Герберта Молина там, в лесу. И решил, что этот вопрос достаточно нейтрален и не вызовет ярости у Херейры.

– Это вы подожгли дом Молина?

– Я понимал, что полиция поедет туда. Но я надеялся, что вы не поедете. Точно не знал, конечно, но оказался прав. Вы остались в гостинице.

– Почему именно я? Почему не другие из полиции?

Голос не ответил. Стефан подумал, что сделал ошибку, что сам, не понимая, перешел границу. Он ждал. Все время он лихорадочно пытался придумать, как ему освободиться, как уйти из этой комнаты, где он сидел связанный. Но для этого он должен понять, где он находится.

И снова звякнула бутылка. Херейра встал. Стефан прислушался. Он не чувствовал вибраций пола. Все было тихо. Может быть, он вышел? Стефан напряг все свои чувства. Но тот, казалось, исчез.

Начали бить часы. В ту же секунду Стефан сообразил, где он. Это был дом Эльзы Берггрен, это били ее часы. Он запомнил этот звук. Он прислушивался к нему и во второй раз, когда они были здесь с Джузеппе.

В тот же самый момент Херейра снял повязку с глаз Стефана. Тот даже не успел среагировать. Совершенно точно, гостиная Эльзы Берггрен, и он сидит именно на том стуле, что и при первом визите. Херейра стоял у него за спиной. Стефан осторожно обернулся.

Фернандо Херейра был очень бледен. Он был небрит, под глазами – черные тени. Седые нечесаные волосы. Он был худ, темные брюки и куртка в грязи. Воротник куртки разорван. На ногах кроссовки. Значит, это тот самый человек, что жил в палатке у озера, зверски убил Герберта Молина, а потом танцевал с мертвецом танго. Это тот самый человек, что дважды нападал на Стефана, последний раз всего час назад.

Часы пробили половину какого-то. Он посмотрел – полшестого утра. Он пробыл без сознания дольше, чем он думал. На столе стояла бутылка коньяку, стакана не было. Херейра сделал глоток из бутылки и посмотрел на Стефана:

– Какой приговор я могу получить?