Демон из Пустоши - Виктор Фламмер (Дашкевич)

Луна, иногда прячущаяся за редкими облаками, освещала двор и аллею, по которой и решил пройтись Аверин. Деревья тихонько шумели, пахло ночной травой, еловой хвоей и сыростью. Привычные запахи, на которые он обычно не обращал внимания, наполняли радостью и умиротворением. Как же отличается человеческий мир от Пустоши! Понятно, почему Кузя находил несправедливым, что дивы рождались в таком неприветливом месте. Нужно будет подробно обсудить их экспедицию и попробовать структурировать полученные знания. Но это завтра, а сейчас луна и свежий ночной воздух.

Внезапно луну закрыла темная тень.

Крупная серая сова спикировала на скамейку, мимо которой как раз проходил Аверин. Он едва успел заметить темный мешок у нее в когтях, как сова исчезла и на ее месте появилась Инесса. Вензель Академии таинственно блеснул на ее шее.

– Рад видеть вас, наставница, – он слегка наклонил голову. – Признаться, я был удивлен, узнав, что Академия решила оказать нам помощь. Обычно на это рассчитывать не приходится.

– Это моя личная инициатива. – Глаза Инессы, по-совиному желтые, казалось, светились своим собственным светом, – я не прочь взять реванш в нашем небольшом споре с Григорием.

– Вы и в прошлый раз не потерпели поражения, – он улыбнулся, – я всегда считал, что вам в этом мире нет равных.

– После того как вы отправили в Пустошь самого сильного дива из известных, Гера, возможно так и есть. Вам удалось вытащить его из ловушки?

– Да. Я вам все подробно расскажу. И благодарю вас за то, что решили нас защищать. Наши дивы сейчас не в лучшем состоянии.

– Они в любом состоянии ничто против Григория. И потом, я наслышана о фокусах Аркаши. Ни за что не хочу этого пропустить.

Глава 11

С утра Василь очень волновался. Во время завтрака ему даже кусок в горло не лез. А когда он зашел в библиотеку, то отер пот со лба платком. Почему он так нервничает, он не знал, как и не понимал, чего именно ждет от предстоящей встречи. Прежде он видел Анонимуса в облике отца и не раз разговаривал с ним. Но всегда понимал, что перед ним фамильяр. И даже в детстве не тешил себя иллюзиями.

Почему он так переживает сейчас? Или сказалась нервная обстановка, окружавшая его в последнее время?

Конечно, он очень переволновался и за дочь и за брата. Да и за Анонимуса, чего греха таить. Но с этим ничего не поделаешь, не пустить их в Пустошь он не мог, оставаться в неведении не хотел. У всего своя цена.

А Любава, по всей видимости, скоро «выпорхнет из гнезда». И улетит далеко-далеко, в Сибирь. У Василя почти не осталось сомнений, что молодой, но уже сделавший блестящую карьеру колдун попросит ее руки со дня на день. Отказывать Василь не собирался. Он отлично видел, как трогательно его дочь заботится о молодом человеке. И был рад, что после неудачного романа в Академии сердце Любавы вновь открылось для чувств.

А со своими чувствами он как-нибудь разберется.

В библиотеке были только ее величество и Гера.

– Я… мы с братом сможем остаться с… отцом наедине? – спросил он у императрицы.

– Я не знаю, – не очень уверенно произнесла она, – мое присутствие необходимо для того, чтобы запустить процесс. Неизвестно, нужно ли оно, чтобы его поддерживать.

Что ж, пусть так. Василь не собирался обсуждать государственные тайны или что-то очень личное. О чем он хотел поговорить? Признаться, он сам толком не знал. Спросить, почему, в отличие от брата, он не заслуживал внимания отца? Невероятно глупый вопрос. Это было очевидно, да и обиды на отца у него уже не было. У Геры совсем иная, недоступная обычному человеку жизнь и судьба.

Наконец дверь открылась.

…И перед ним предстал отец. Василь запомнил его именно таким. Порывистые движения, немного ехидное выражение лица. И взгляд. Это точно был взгляд отца, Василь ни с чем бы его не перепутал.

И даже одежда. Так отец был одет, когда они ездили в день рождения Геры фотографироваться в город. Отец с самого утра был весел и, как сейчас понимал Василь, уже немного отметил. Они встали у памятника, и отец подхватил их обоих на руки и начал крутить, прямо перед фотографом. Василю тогда сделалось очень стыдно – ведь он уже совсем взрослый! Он не позволит, чтобы его сфотографировали на руках отца!

И в результате на том фото у него получился серьезный, даже несколько сердитый вид. И именно эта фотография стоит сейчас на каминной полке.

– Ваше величество! – первым делом отец раскланялся перед императрицей. – Вы сегодня просто сияете, несмотря на то что вам пришлось пережить опасное и тяжелое приключение. Но я уверен, вы получили удовольствие.

– Я в полном восторге и сделала множество снимков! Мы обязательно обсудим наш поход, но чуть позже. Скажите, могу ли я выйти и оставить вас наедине с вашими… – императрица слегка запнулась, – сыновьями?

Василь отметил, что она тоже не совсем понимает, как относиться к стоящему перед ней. Для себя Василь решил четко – это отец. Если бы отец не хотел, чтобы его так воспринимали, то и не затеял бы эту мистификацию.

А отец с легкой полуулыбкой посмотрел на Василя и на Геру и снова повернулся к ее величеству.

– Думаю, можно попробовать. Процесс уже запущен, в прошлый раз, даже покинув библиотеку, Анонимус не сразу смог его остановить. Тем более что вы придумали восхитительное в своей простоте решение по поддержке нужного количества энергии фамильяра. Нужно будет только правильно рассчитать время, на которое хватает одной дозы.

– Да, этим мы тоже займемся. – Она встала и слегка наклонила голову.

– Тогда я вас оставлю на некоторое время.

И она вышла. А отец, улыбнувшись шире, повернулся к Василю:

– Ну здравствуй, сын. Я вижу, ты гораздо меньший скептик, чем твой младший брат.

– …Ты не видишь. Ты чувствуешь эмоции Василя через связь, – Гера скрестил на груди руки.

Отец рассмеялся:

– Конечно. Можно подумать, если бы у тебя вдруг появилась такая возможность, ты бы не стал ее использовать. Кстати, не хочешь сам проверить, насколько много во мне настоящего Аркадия? На собственном опыте? Я ведь могу тебя научить. Попробуешь, когда станешь делать своего мальчика фамильяром.

– Я подумаю. – Гера относился к происходящему слишком настороженно и серьезно. Впрочем, может быть, его беспокоило состояние Анонимуса. Сам же Василь внезапно понял, что от нервозности не осталось и следа. И что он совершенно искренне наслаждается диалогом отца и брата. Ведь Гера именно так бы и спорил с отцом, если бы