Львиная охота - Александр Щеголев

Ох уж это «но», подумал я, остановившись. Взять бы и овеществить бархатную победу. А что? Все в этом мире было сначала кем-то придумано, игриво толкнула меня Рэй. Ближайшая скамейка затаилась в тени старой туи, свет фонарей обтекал ее стороной… Подожди, не отвлекайся, одернул я себя.

Не так чтобы Жилов согласился, не было такого. Посмотрю, сказал он, и решу на месте, заключать ли договор на ненаписанную книгу. И тогда дружище Эмми, прослышав, что русский друг Максим все-таки отправляется в эту страну, устроил прощальную встречу. С глазу на глаз, никого лишнего. Он попросил бывшего оперативника разыскать его возлюбленную, канувшую в здешнем соленом воздухе. Конфиденциально. А уж разыскав — передать девушке его искренние извинения и сказать, что он на коленях умоляет ее вернуться. Просьба была несколько необычной, и вовсе не потому, что брошенным мужчиной был глава Верховного Совета Евразии, а потому, что возлюбленную звали Рэй. Агент-вундеркинд, она же — перебежчик, предатель, двойная звезда. Впрочем, простодушный Эммануэл не скрывал ее послужной список, да и с какой стати это скрывать? Давай портрет, потребовал Жилов. А портрета нет, сконфузился Эммануэл. Ни изображения, ни вообще хоть сколько-нибудь внятной информации об агенте по имени Рэй — все стерто. Она исчезла бесследно, уничтожив память о себе с параноидальной тщательностью профессионала, не пощадив данные домашней телеметрии всех резиденций, где бывала. Фоторобот, не сдавался Жилов. Хотя бы рисунок! Э-э, восклицал товарищ генеральный секретарь, она без маскировочной оболочки по гостям не ходила, только в моей спальне вторую кожу сбрасывала, никто ее мордашки не видел, а из меня — какой художник? И вообще, кому доверишь фоторобот делать? Так что, Максим, ничего тебе, кроме просьбы и самых добрых пожеланий…

Зачем Рэй так поступила, и почему Эммануэл развел вокруг ее исчезновения такую бодягу? «Никому не доверишь». Получается, он все знал?

Ну, не все, конечно. Однако с Рэй был знаком близко, источник информации — под боком. Под мышкой. Может, девочка болтает во сне? Так или иначе, но якобы простодушный Эмма неплохо ориентируется в том, что происходит в чудесной стране, — это факт. Ему вполне могли донести, что Покойник к Жилову неровно дышит. То же самое, очевидно, донесли и Эдгару. Оба стратега понимали, что неуловимый Покойник ловится на Жилова, и оба они использовали известного писателя втемную. Так кто из вас на самом деле организовал это путешествие, этот тринадцатый круг рая?

Эммануэл почему-то был уверен в Жилове. Их и правда многое связывало. Да вот хотя бы то, что Генеральный по молодости тоже был космолазом, бойцом службы спасения, поучаствовавшим, как выясняется, в разгребании золы на месте сгоревшего «Сита»… но долой прошлое, шагаем в будущее. Итак, чем мы ответим Эммануэлу? А мы, наоборот, не будем его использовать, ни втемную, ни в открытую! Таков наш ответ.

Я чуть не расхохотался. Страшна была придуманная мною месть…

Рядом семенил очередной юродивый, искательно заглядывая мне в глаза. На груди его болталась здоровенная табличка: «ПРОТИВ КАТАСТРОФЫ ТЕЛА».

— А я скажу, что я просто жить хочу! Если отторгаешь хоть что-то вокруг, значит отторгнут и тебя. Порвешь ниточку, связывающую тебя с Богом, и выпадешь из самой совершенной из систем. Это мучительная, растянутая во времени гибель. Так почему человек вечно с чем-то не согласен в своей жизни! Почему среди тех семи инстинктов, которые вложил в нас Создатель, не нашлось места самому важному — инстинкту покорности судьбе?

Последнюю фразу человек выкрикнул, конвульсивно дергаясь.

— Вы мне? — спросил я его миролюбиво. — Я ведь согласен. Но чтоб покориться судьбе, разве не надо ее ощутить? Побороться с ней…

— Вы простите, я наблюдал за вами, — тут же сбавил он обороты. — Я слышал, как вы разговаривали с «юным натуралистом», — он не сумел скрыть презрения. — А потом вы разговаривали с бодрецами. Потому я и посмел к вам подойти.

Пожилой кретин, вырывавший страницы из книги, был «юным натуралистом»? В самом деле — «Даосские уроки», «сексуальная энергия»…

— И правильно сделали, что подошли, — сказал я. — К кому еще вам было подходить? Я тоже против катастрофы тела.

Человек на глазах успокаивался. Хоть кому-то мне удалось сегодня помочь.

— Чтобы жить иначе, — доверительно сказал он, — нам нужно было думать иначе. Нужны иные реакции, иные рефлексы. Вероятнее всего, нужны еще и другие инстинкты. Об одном из них я уже упомянул — инстинкт покорности судьбе. Увы, Создатель не предусмотрел для нас возможности жить и думать иначе… Вы кого-то мне напоминаете, не могу вспомнить, кого…

— Есть такие лица, похожие на все сразу, — сказал я. — А вы, значит, утверждаете, что инстинктов — семь штук? По кому считали, по Юнгу?

— По Гарбузову, конечно, — кивнул он. — Я, простите, совсем ведь о другом хотел… Как вам удается так хорошо держаться? Вы на этой аллее, как будто инопланетянин. Не посоветуете что-нибудь?

— Меня долго учили терпеть и отучали думать, вот и весь секрет, — пошутил я. — Перед вами — бывший солдат.

Человек изменился в лице.

— Солдат… — выдохнул он. — Как красиво…

Его повело вбок, он сошел с дорожки, уперся своей табличкой в шест с указателем и остался стоять, обалдело повторяя: «Солдат… До чего же красиво…», и я не стал его дожидаться.

Почему Эмма был так уверен в русском друге Максе? Неужели не знает, какой тип женщин тому нравится? Этого не может быть. Или наш стратег — просто дурак? Каким был, таким и остался. Может ли быть НАСТОЛЬКО просто? Почему бы нет, если человека раз за разом переизбирают генеральным секретарем. Дурак в кресле председателя — бесконечно удобная величина…

Два молодых подтянутых парня легко обогнали меня.

— А я говорю, на этой стране можно поставить крест, — донеслась из полутьмы энергичная реплика. — Второй попытки не будет.

— Идите вы все в задницу! — ответил оппонент. — Почему вместо «НАША страна» вы вечно говорите «ЭТА страна»? А потом у вас еще хватает совести ныть и жаловаться?

Я посмотрел им вслед. Ни вялости, ни психоза не было в их сильных уверенных голосах. Было остервенение, сжатое в тугую пружину. Я вдруг вспомнил Арно. Я вспомнил, что тотальная «ломка» никак не затронула моего юного друга, и я изумился: почему я подумал об этом только сейчас? Если Арно остался прежним, значит, есть и другие, молодые и здоровые духом ребята, которых не подчинила чужая жизненная сила, и таких, вероятно, немало наберется, а значит, и вторая попытка у этой страны будет, а если потребуется, то и третья…

Сомнения исчезли.

Я специально выбираю скамейку глубоко в тени, чтобы никто не увидел, не помешал. Буквы ложатся на сомкнутые колени. Мир вылечит только чудо, это ясно. Что еще я могу предложить, кроме чуда? Если имеешь возможность, значит, имеешь и право, говорит мертвый Василий. Возьми Буквы в руки, добавь к Ним третью, и увидишь, как крутанутся вокруг тебя звезды…

Звезды вдруг крутанулись, и приходится включить маневровые капсулы, чтобы остановить беспорядочное вращение. Покойник — жив-живехонек; собственно, Покойником он еще не стал, он был просто трудолюбивым строителем собственной карьеры, одним из сотен хозяйчиков пространства, уверенных, что контролировать и учитывать — это единственная радость в жизни. Безмолвное пламя, в несколько секунд пожрав гигантскую атриумную конструкцию, перекидывается на все, что рядом. От титановой ячейки, которую смена так и не успела собрать, остается только космический газ. Болезненно белый язык слизывает узлы блок-полей, бежит по силовому кабелю к диспетчерскому пульту, рвется к нашему человечку в скафандре, но — не достает… Космос слишком большой, чтобы быть настоящим, он кажется студийной декорацией — обычное чувство, одолевающее изредка даже опытных космолазов. Маневровые капсулы на бедрах работают на полную мощность! Черный провал… Случайный астероид прерывает бессмысленное движение в никуда. 475 миллионов километров до Солнца (при средних 353-х). Эксцентриситет 0,27. В настоящий момент здесь астрономическая зима. Ничтожная пылинка в Космосе: если смотреть с Земли, блеск ее составит 12,7 звездной величины. Обреченный космолаз, разумеется, не знает параметров этого небесного тела, не знает он также причин катастрофы (да кто их знает? Диверсанты с мятежного Ганимеда — фу, какая пошлость!). А ведь «Сито» заполыхало из-за того, что офицеры одной из готовых ячеек попытались столкнуть с орбиты именно этот астероид, догнавший исполинскую ловушку. Казалось бы, штатная ситуация. Но кто же мог предположить, что люди в тот роковой час столкнулись с главной планетой Солнечной системы, пусть и считается она «малой»! Небесное тело прошло сквозь блок-поля, сквозь титан и плазму, не заметив преграды, попутно освободив из плена все остальные малые планеты, — и на том завершился проект «Сито». Вот куда волей случая (случая ли?) занесло нашего хозяйчика. Впрочем, все это он еще увидит, а сейчас он знает только то, что воздушной смеси остается на сто тридцать три минуты. Этот крохотный мир и станет моей могилой, думает он, хватаясь за возникшую под его брюхом твердь. Ужасно обидно…