📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураПроисхождение христианства из гностицизма - Артур Древс

Происхождение христианства из гностицизма - Артур Древс

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 128
Перейти на страницу:
30 лет, и т. д.

Нет, повествование Луки поистине лишено всякого исторического значения, и его наивное указание на «со­вершенно известные между нами события» есть не что иное, как литературная уловка. В действительности же его еван­гелие является тенденциозным сочинением, написанным в интересах определенной группы последователей Иисуса, сильно тяготевших к павлинизму и, по-видимому, ближе стоявших к язычеству, чем к иудейству. Совершенно непо­нятно и способно только служить доказательством отрица­тельного влияния библии на исторические науки мнение та­кого историка, как Эдуард Мейер, который серьезно верит в существование «историографа» Луки, объявляет его труд научной (!) обработкой предания и ставит его на одну доску с творениями великих историков Полибия, Ливия и др.; логически рассуждая, это может означать только то, что они так же мало заслуживают доверия, как и Лука[61].

Если что-либо исторически реально в евангелии Луки, так это только его заявление о том, что его благовествование написано для Феофила, чтобы тот узнал твердое осно­вание того учения, в котором он был наставлен. Здесь мы имеем дело с истинным мотивом написания всех евангелий, определяющим ближайшим образом их характер. Еванге­лия — это религиозно-назидательные книги; их авторы пре­следуют чисто догматические цели, а историческому мо­менту они придают такое ничтожное значение, что они счи­тают себя вправе действовать в данном отношении совер­шенно произвольно и игнорировать всякую точность. Ведь «историческое чутье» было присуще их читателям в такой же минимальной степени, как и им самим, тем более что они писали в то время, когда тщательной проверкой сообщенных ими сведений некому было заниматься и к тому же подоб­ная проверка не дала бы никаких полезных результатов. Только этим и объясняется то обстоятельство, что другие новозаветные писатели точно так же грешат против истины. Укажем на следующий крайне характерный пример. Автор Второго послания Петра, стремясь подкрепить обетование царствия небесного ссылкой на свое собственное непосред­ственное свидетельство, пишет: «Ибо мы возвестили вам силу и пришествие господа нашего Иисуса Христа, не хитро­сплетенным басням последуя, но бывши очевидцами его величия. Ибо он принял от бога отца честь и славу, когда «от великолепной славы принесся к нему такой глас: сей есть сын мой возлюбленный, в котором мое благоволение. И этот глас, принесшийся с небес, мы слышали, будучи с ним на святой горе» (1,16 и сл.). А между тем Второе послание Петра несомненно является произведением второго века, вероятно даже только второй половины его! Автор же Первого посла­ния к Иоанну, безусловно не являющийся «учеником Иоанна», пишет: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали, и что осязали руки наши, о слове жизни возвещаем вам» (1, 1 и сл.). Здесь, во всяком случае, обычная ссылка на то, что указанные авторы заслуживают доверия, уже никак не может служить извиняющим обстоятельством. Тут мы имеем дело с созна­тельным подлогом, и поистине нельзя быть в претензии на того, кто не доверяет также автору евангелия Луки, ко­торый выдает за «совершенно известные события» в боль­шинстве случаев вероятно им самим выдуманные истории. Если содержание евангелия Луки ни в малейшей сте­пени не отличается достоверностью, то не менее обманчиво впечатление, будто это евангелие сохраняет ту же последо­вательность эпизодов, какая наблюдается и у других синоптиков. Напротив, Лука разрушил астральный порядок своих источников, по-видимому, вследствие того, что он его не понял, и нагромоздил друг на друга отдельные рассказы совершенно произвольно и бессвязно. Он приводит большее число глубокомысленных притч и «словес господних», чем Марк и Матфей, но включает и их в свое повествование без всякого разбора и только местами втискивает их в спе­циально для этой цели придуманные им рамки. Однако, они тоже не могут служить основанием для выводов об историч­ности Иисуса.

VIII. СИНОПТИЧЕСКИЙ ОБРАЗ ИИСУСА

Слова Иисуса

Или какой смысл имеет, следуя по стопам Вейделя, сделавшего все от него зависящее, чтобы похоронить веру в историчность Иисуса, ссылаться на слова Иисуса, как на доказательство историчности последнего? Слова эти носят на себе, полагает Вейдель, «несравненную печать по­длинности» (откуда известна она Вейделю, когда мы, как это признано теологами, не располагаем ни одним бес­спорно подлинным изречением Иисуса, с которым можно было бы сравнить все другие?). Всякого беспристрастного человека, продолжает уверять Вейдель, поражает их не­подражаемый, «своеобразный» (раньше теологи говорили: «единственный в своем роде») и мощный язык. Они, якобы, говорят сами за себя, т. е. за то, что автор их Иисус. «Пластичность образов», — читаем мы у Фейне (Feine), — «закругленность тенденций (?), острота и ясность многих (!) рассказов в такой же мере свидетельствуют об их ориги­нальности, как и исключительная самобытность (!) мате­риала, трактующего о деятельности Иисуса».

Если даже допустить, что слова Иисуса действительно оригинальны и своеобразны, то разве это могло бы служить доказательством того, что они были произнесены самим Иисусом. Поскольку у нас нет никаких других доказа­тельств историчности Иисуса, постольку приходится при­знать чистейшей, чтобы не употребить более крепкого словца, бессмыслицей связывать достоинства приписы­ваемых евангельскому Иисусу образов и изречений с этим Иисусом, и основывать на этом его историчность. Если мы не знаем ни одного безусловно подлинного речения Иисуса, то различие между подлинным и неподлинным по отношению к приписываемым ему словам теряет всякий смысл и становится делом личного вкуса и субъективного усмотрения, как мы это видим на примере Чемберлена (Chamberlain), считающего возможным устанавливать подлин­ность слов Иисуса «интуитивным путем». Истина гово­рит за себя, но не за своего автора. Слово можно при­знать «подлинным» в лучшем случае только тогда, если оно соответствует существующему идеальному образу Иисуса; но придать последнему какую-либо реальность не в состоянии даже «самое подлинное из подлинного». Вся доказательная сила «подлинности» слов Иисуса зиждется на историчности самого Иисуса, а не наоборот. Но так как историчность Иисуса не может быть доказана, то все рас­суждения об оригинальности, своеобразности, неоценимых достоинствах слов Иисуса и тому подобные пышные фразы суть не что иное, как невразумительный лепет, тем более, что, как это установлено, слова Иисуса, на которые при том обычно ссылаются, не являются даже оригинальными в общепринятом смысле, а позаимствованы из тождествен­ных или однородных изречений ветхого завета или антич­ных писателей (Сенеки), а первообразы нравоучений и притч Иисуса содержатся не только там, но и в Талмуде, так что об «исключительном своеобразии» этих слов не может быть и речи[62]. Разумеется, вполне возможно, что слова и притчи Иисуса вышли из уст какой-либо выдающейся и самобытной личности; но что данной личностью является Иисус и

1 ... 96 97 98 99 100 101 102 103 104 ... 128
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?