Антарктида online - Александр Громов

Зубко усиленно закивал.

— Тогда ждем.

Ждать пришлось недолго. Первый заряд снежной крупы прошелся наждаком по лицам, и спустя три минуты исчезла в белой пелене «Кассандра»; исчез и поселок.

— Бегом!

Дизелиста пришлось едва ли не силой отдирать от наста и безжалостно подгонять. «Только бы не нарваться на морпехов», — думал Баландин, бодая метель. Случись встреча нос к носу — и у антарктов практически не было бы шансов.

Повезло: до аэрологического купола никого не встретили и вышли точно. Снегоходы нашлись сразу же, но радости с того было немного. Один из них лежал на боку с оторванной лыжей; другой, расстрелянный, как видно, из крупнокалиберного пулемета, превратился в заурядный металлолом.

Трактора на месте не оказалось. Кто-то отогнал его. Быть может — оккупанты. А может быть, кто-то из антарктов все-таки вырвался, скрывшись в метели.

Хотелось так думать.

— Ну что, — спросил, задыхаясь, Баринов, — кажется, финал? Прячем оружие, идем сдаваться?

Ему долго не отвечали. Свистел ветер, секла снежная крупа. Потом кто-то — кажется, Крамаренко — через силу ответил:

— А что нам еще остается?

Ефим Евграфович Ерепеев сказал чистую правду: кроме переселяемых «в оазис Грирсона» пассажиров санно-гусеничных поездов, только один человек во всей Антарктиде знал истинное местоположение нового поселка. Этим человеком был Игорь Непрухин. Собственно говоря, место для будущего поселка было предложено Ерепеевым и одобрено мэром Новорусской. «Ты все-таки Вобан, а не Рымникский», — съязвил при этом мэр и был облаян по матери. «Е в кубе» вообще не верил в молодецкий натиск и никогда не скрывал, что считает Непрухина разгильдяем, трепачом и шапкозакидателем. «Чем больше сделаем сейчас, тем будет легче потом, — увещевал он, стараясь удержать лексику в рамках. — Твое дело не мешать. Работать буду я, а ты — рот зашей».

Механики-водители знали только то, что поезда ходят не в оазис Грирсона, но вряд ли могли, даже если бы очень захотели, ткнуть в правильное место на карте. Они и без того знали слишком много, и «Е в кубе» не жалел времени, внушая: молчать! Молчать! Молчать! Что, противно людям в глаза смотреть? А ты отвернись и молчи!

Новое поселение громко назвали городом Солнца, а по-русски Солнцеградом или просто Солнечным — отчасти для сохранения тайны, отчасти для привлечения добровольных переселенцев, совсем уж отчасти в память Томмазо Кампанеллы, а больше всего из невеселой иронии. Солнца над ним не было и в помине, даже когда ветер уносил туман. Чаще всего в таких случаях начинал сеяться мелкий дождь и был способен своим упорством довести человека до исступления. Промозглая сырость не украшала быт. Фриц Вентцель, уныло сморкаясь, шутил, что это гниющее под дождем становище следовало бы назвать не Зонненбургом, а Шнупфендорфом — Насморочной деревней.

«Е в кубе» — честь и хвала! — успел провести в Зонненбург-Шнупфендорф три санно-гусеничных поезда. Вывез почти восемьдесят человек, всякий раз выдерживая тяжелое объяснение с переселенцами, взбешенными обманом и перспективой жить в волглой сырости. Звал Непрухина, настаивал, справедливо указывал на то, что риск вторжения с каждым днем возрастает — и добился-таки твердого обещания выехать четвертым рейсом…

Какой такой четвертый? Не будет его. А будет долгий, выматывающий допрос всех подряд — куда девалась часть людей и почти вся техника? В оазис Грирсона? Подумайте получше. И, ясен пень, первым, за кого возьмутся как следует, так возьмутся, что все расскажешь, будет мэр Новорусской Игорь Непрухин.

За поезд Ерепеева он не волновался. В «ишимбаевском» вездеходе отличная рация. Ерепеев соблюдал радиомолчание, но никто не мешал ему слушать вещательные станции. Спустя час-другой после начала вторжения, а то и раньше сенсационными новостями будет забит весь эфир. Если «Е в кубе» уже успел выйти из Солнечного, то он туда и вернется.

Поэтому в первые минуты после нападения Непрухин все внимание сосредоточил на обороне Новорусской.

Он знал, что будут жертвы. Знал, что впоследствии найдется немало желающих обвинить в напрасно пролитой крови лично его, мэра. Знал и то, что, отдав приказ об обороне, он тем самым мгновенно превращается в глазах американцев в военного преступника. Знал, что отбросить или хотя бы сдержать агрессора антаркты не в силах.

Что ж, люди часто грешат против элементарной логики. Правда, бывают случаи, когда не погрешить против нее нельзя. Даже если это логика выживания.

А потом начался бой и длился гораздо меньше времени, чем хотелось Непрухину. Бронемашинам нечего было противопоставить. От огня их крупнокалиберных пулеметов не защищали стены домиков. Через несколько минут после начала атаки единое поле боя распалось на отдельные очаги, подавляемые планомерно и без спешки. И тогда мэр вспомнил о Солнечном.

Смерть в бою входила в планы Непрухина не больше, чем в планы любого другого антаркта. Но единственный человек, знающий местоположение нового поселка, должен был исчезнуть.

Выскользнуть. А если не удастся… ну что ж, в пистолете еще оставалось пол-обоймы.

Пробиться к аэрологическому куполу оказалось гораздо труднее, чем он думал. Пришлось расстрелять три патрона из четырех. Не начнись пурга — вовек бы не пробиться. Но когда завыло как следует, Непрухин понял, что удача на его стороне.

Он рванул кратчайшим путем, не обращая внимание на бестолковую пальбу в метели. Попасть в него могли только случайно.

Один раз пришлось круто свернуть — путь впереди пересекла бронемашина. Задев за угол домика, она развалила его и поперла дальше.

Непрухин не опасался заблудиться. «Зацепившись» за любой знакомый ориентир, он, как и все старожилы, мог свободно достичь любой точки поселка с завязанными глазами.

Судя по состоянию снегоходов, близ аэрологического купола тоже порезвилась бронетехника, но сам купол не тронула. Трактор тоже был с виду цел — полыхнул сквозь пургу оранжевым пятном. И снова удача: пускач сработал с первой попытки, и дизель завелся. Наверное, стоило бы его прогреть…

Да. Если бы было время. Тогда уж, кстати, можно было бы забежать в купол и на скорую руку приготовить оккупантам хар-р-роший сюрприз из водородного генератора, ракетницы и веревочки. Взрыв гремучего газа стал бы замечательным салютом в честь погибающей Новорусской, а заодно заставил бы кое-кого полетать по небу. В виде фрагментов.

Некогда! Непрухин утешил себя соображением: задеть растяжку запросто мог бы кто-нибудь из антарктов. Кто знает, куда занесет последнюю кучку обороняющихся?

Со стороны поселка еще доносились выстрелы.

Ах, как трудно было Непрухину трогаться на первой скорости! Шебутной темперамент требовал: гони! гони! Рывком с места! Не думай ни о движке, ни о коробке — выдержат! Обязаны выдержать, потому что от них сейчас зависит очень-очень многое!..