Чингисхан. Демон Востока - Алексеева

на всю Италию, поэтому было решено, что римляне тоже имеют права на землю, но тоже не более пятидесяти югеров на мужа.

Сведения от купцов доносят, что цена земли в Сельской Италии резко упала, потому что латифундисты, отчётливо понимающие, к чему всё идёт, распродавали свою землю в экстренном порядке, но никто не хотел её покупать. Виллы спешно забрасывались, рабов гнали дальше на юг, лишь бы они не пополнили войско готов, а перспектива для местных властей с каждым днём становилась всё более безрадостной.

Ещё интересно было то, что рабы начали поднимать восстания, потому что им теперь есть, куда бежать. Готы их принимают, кого-то отправляют в войско, а кому-то просто дают землю, ведь зерна скоро потребуется очень много…

— Мы тебя услышали, — произнёс Секст Аэлий Патерний, префект города Бриксии.

— Услышать и понять — это разные вещи, — хмыкнул Эйрих. — Надеюсь, ваш разум возобладает над жаждой власти…

Развернув коня, Эйрих поехал обратно в разбиваемый его войском осадный лагерь.

Это первый поход II-го легиона, который в возможном штурме задействован не будет, но зато наберётся опыта похода и подготовки осады. Первый легион ещё не восстановлен в численности, потому что новобранцев ещё учить и учить, но прогнозы очень благоприятны.

Сейчас при проконсуле двадцатитысячное войско, если считать с шестью тысячами легионеров II-го готического легиона — этого за глаза хватит, чтобы взять даже Медиолан. Пусть стены Бриксии крепки, она ведь важный опорный пункт на пути к, ещё не так давно, основной резиденции западного императора, но манджаникам нужно лишь время, чтобы избавиться от них.

Вернувшись в свой шёлковый шатёр, он увидел лежащую на кровати Альбоину, нежащуюся под шёлковым покрывалом.

Пока что рано объявлять её второй женой, потому что сперва нужно найти первую, но щедрый выкуп за неё уже уехал в Реций и Норик, за которым сейчас обитают лангобарды. Неформально, брак уже состоялся, но формальной части придётся подождать…

«Наверное, никакой женщине не понравится выходить замуж за человека, уже взявшего себе наложницу», — подумал Эйрих, садясь на кровать.

— Как всё прошло? — спросила Альбоина, погладив его по плечу.

Эйрих повернулся к ней и стянул с неё покрывало, открыв свету её приличные груди. Это две вещи, которые заставили его забыть о соблазнительных вдовах, буквально ждущих, как бы он нагрянул к ним вечерком…

— Узнаем в течение шести часов, — пожал плечами Эйрих. — Не заспалась ещё?

— После вчерашнего я больше удивлена, что ты настолько бодр… — улыбнулась Альбоина.

Эйрих опустил руку на её левую грудь, потом поразмыслил и решил, что сейчас не время для развлечений. Убрав руку, он встал с кровати, чем вызвал недовольное бурчание наложницы.

— Позже, — сказал он. — А пока мне нужно сходить к легионерам, посмотреть, как у них проходит подготовка.

— Рыжий же знает, что делать… — недовольно вздохнула Альбоина.

— Кто бы говорил о рыжести… — усмехнулся Эйрих, нежно потрепав её по голове. — Русса так прозвали, как говорят, из-за количества пролитой крови, а не из-за цвета волос. Ладно, не скучай тут, я вернусь к концу полудня.

Без Альвомира Эйрих старался никуда не уезжать, гигант являлся гарантом его личной безопасности, но сейчас лысый детина был занят семьёй.

Эйрих выкупил пустующий дом одного безвременно почившего патриция, зажиточного, но не слишком богатого, после чего даровал его Альвомиру и его жёнам. Гиганту сейчас недосуг, чтобы тратить время на бесполезные поездки с завоевательными целями, поэтому он остался в Вероне. Стратегически они все выиграют, если дети Альвомира вымахают такими же гигантами, поэтому Эйрих решил пожертвовать тактикой и выехал без него.

«Теоделинда, Гундеберга, Бадикка, Амалберга, Евгения, Амалаберга, Гундрина, а также Мехена», — вспомнил Эйрих имена всех жён Альвомира.

Сам гигант запомнить их всех, пока что, не может, но это не мешает ему с ними «активно взаимодействовать», как говорят, прямо в каждом углу его большого дома…

Мехена — это вообще, как оказалось, самая высокая и мощная рабыня из всех купленных уже убывшим в Серес Татием. Ростом она лишь на четверть пальца ниже Альвомира, а цветом кожи напоминает сердцевину эбенового дерева — в Сирмий её привезли откуда-то из-за песков южнее Африки. Альвомир её сначала не на шутку испугался, потому что если и видел чернокожих, то точно не так близко. Постепенно привык и «начал взаимодействие».

В общем, Эйрих был рад за своего протеже, который сумел наполнить свою жизнь полезным увлечением.

Отец Григорий, к слову, был очень рад тому, что ему довелось крестить подряд так много язычниц, коими оказались все рабыни, кроме Евгении, но затем был очень недоволен тем, что ему пришлось венчать одного Альвомира сразу с восемью женщинами. Такого церковь не одобряет, но ситуация особая и Эйрих очень просил, намекая на то, что они, в любом случае, будут жить с Альвомиром, так что…

Забравшись на Инцитата, Эйрих доехал до лагеря легионеров, где как раз происходила строевая подготовка. Когда от крепости строя зависят жизни, это не может быть чем-то необязательным и неважным — строевая подготовка по времени в распорядке дня легионеров уступает лишь метанию марсовых колючек, и то незначительно.

— Русс, — спешился Эйрих у примипила-инструктора.

— Проконсул, — стукнул себя по груди тот. — Знаешь, а мне ведь даже начинает всё это нравиться.

— Ты столько лет этим занимаешься, а нравиться тебе это начало только сейчас? — удивился Эйрих, передавший поводья коня подбежавшему легионеру.

— Да, знаешь, — вздохнул Лузий Публикола Русс. — Каждый раз одно и то же — такие же тупые новобранцы, незнающие и непонимающие элементарных вещей, каждый раз учить их одному и тому же, каждый раз… А потом я понял! Да, они тупые, не знают, не понимают, но я ведь делаю так, чтобы они пусть и остаются такими же тупыми, но зато многое узнают и многое понимают, а это значит, что моя работа была проделана не зря!

— Я всё время нашего знакомства знал Русса-легионера, а теперь, неожиданно для себя, узнаю Русса-учителя, — усмехнулся Эйрих. — Какая следующая грань твоей личности мне откроется? Русс-философ?

— Ой, только давай без этой вашей философии, — попросил старый легионер. — Я младшего сына своего отдал твоим наставникам в гимназии — домой прихожу в конце декады, а там целая прорва вопросов… А я вообще не знаю, чего хотел сказать этот Плутарх!

Эйрих не забыл о своих планах учредить новый гимназий, где за счёт казны будут учиться самые толковые юноши их державы. Пока что получилось набрать тысячу двести потенциально даровитых голов, разного рода и племени. Учатся они бесплатно, но, в будущем, отработают вложенные в них средства службой в бюрократическом механизме их государства — кто-то даже сможет стать сенатором, а кто-то обязательно дослужится до ступеней магистратуры… Большое будущее этих людей закладывается прямо сейчас…

— Я бы рассказал тебе, что хотел сказать Плутарх, — произнёс Эйрих шутливым тоном. — Но ты сам попросил, чтобы без этой нашей философии.

— Да-да, не надо её тут… — покивал примипил-инструктор. — У нас своя философия: «метай — коли — держи строй»!

— А вот и он, Русс-философ, ха-ха-ха! — рассмеялся Эйрих. — А теперь перейдём к делу. Тот юрист показывает себя неплохо, Виссарион шлёт письмо, где хвалит его, поэтому можно сказать, что одного человека ты мне уже передал. Где остальные?

— Я работаю над этим, — вздохнул Русс. — Дай мне время и всё будет.

— У тебя есть время, — кивнул Эйрих. — Но не задерживай, а то большая часть сенаторов метит на земли у Рима, чтобы к рабочему месту было недалеко ехать. Ну и многие из соплеменников тоже хотят стоять на самых жирных землях, а где они жирнее, чем в Риме, да?

— Уж точно не у Равенны, — пробурчал римлянин. — Ты хорошо придумал, кстати, с передачей земли простолюдинам. На них, если смотреть в корень, зиждется вся власть, а они расположены к тебе дружелюбно.

— Ты до этого сам дошёл? — поинтересовался Эйрих.

— Да нет, это слова Иоанна, — ответил Русс.

— И тут, сука, Феомах… — процедил Эйрих. — Где этот ублюдок? У меня не было времени поговорить с ним, но я очень и очень хочу!

— А-а-а, ну, он крутился рядом половину пути, а потом пропал куда-то, — неуверенно произнёс примипил-инструктор. — Точно помню, что