Мужчины не ее жизни - Джон Ирвинг

— Возьми ракетку.

— Ты же ничего не увидишь этим своим глазом, — сказал ей отец.

— Я все увижу другим, — ответила ему Рут.

Писать ей все еще было больно, но Рут пыталась не думать об этом. Она быстро надела свою одежду для сквоша, потому что хотела быть на корте, начать разогревать мяч, до того как отец будет готов к игре. Еще она хотела стереть синий мелок, которым была обозначена мертвая точка на передней стене. Рут и без этой отметки знала ее местоположение.

Мяч уже был разогретый и очень живой, когда Рут ощутила почти незаметное дрожание пола — это поднимался по лестнице ее отец. Она сделала спринтерский бросок к передней стене, потом развернулась и сделала такую же пробежку к задней, успев все это до того, как отец дважды стукнул ракеткой по двери и открыл ее. В том новом месте, где Скотт Сондерс достал ее сзади, Рут чувствовала лишь спазмы боли. Если ей не придется много бегать, все будет в порядке.

Большей проблемой было то, что она не видела правым глазом. Наверняка возникнут моменты, когда она не сможет видеть, где находится отец. Тед не носился по корту, его перемещения были минимальны, но если он двигался, то делал это плавно. Если ты его не видишь, то не знаешь, где он находится.

Рут понимала, что очень важно выиграть первый гейм. Лучше всего Тед играл в середине матча.

«Если мне повезет, — подумала Рут, — то мертвую точку он сможет выявить только после первого гейма».

Они еще разогревались, когда она поймала отца на том, что он косится на переднюю стену в поисках синей метки.

Она выиграла первый гейм со счетом 18:16, но к этому времени отец уже нашел мертвую точку, и Рут опаздывала к мячу после его резких подач, в особенности если ей приходилось принимать мяч в левой части корта. Ничего не видя правым глазом, она вынуждена была почти полностью поворачиваться к нему при его подаче. Два следующих гейма Рут проиграла со счетом 12:15 и 16:18, но пусть отец теперь и вел со счетом 2:1 — именно он после третьего гейма приложился к бутылке с водой.

Четвертый гейм Рут выиграла 15:9. Отец проиграл последнее очко, попав в жестянку, — это был первый случай, когда кто-то из них попал в жестянку. Счет по геймам стал ничейным — 2:2. У нее случался такой ничейный счет с отцом и прежде, и она неизменно проигрывала. Много раз перед пятой партией отец говорил ей: «Я думаю, ты меня побьешь, Рути». Но побитой оказывалась именно она. На этот раз он ничего не сказал. Рут отхлебнула немного воды и смерила отца долгим взглядом своего единственного зрячего глаза.

— Я думаю, что побью тебя, папа, — сказала она ему.

Пятый гейм она выиграла со счетом 15:4. Отец опять проиграл последнее очко, попав в жестянку. Характерный звук жестянки оставался в ее ушах в течение следующих четырех или пяти лет.

— Хорошая работа, Рути, — сказал Тед.

Он торопился покинуть корт, чтобы взять новую бутылку с водой. Рут тоже пришлось поспешить, чтобы успеть шлепнуть его по заднице ракеткой, когда он выходил через дверь. Ей хотелось обнять его, но он даже не заглянул в ее единственный зрячий глаз.

«Какой он странный человек!» — подумала она. Потом она вспомнила странности Эдди О'Хары, пытавшегося спустить мелочь в унитаз. Может быть, все мужчины странные.

Странно, что отец считал естественным ходить перед ней нагишом. С того момента, как у нее начали развиваться груди, а развивались они весьма быстро, Рут стало неловко ходить нагишом перед отцом. И в то же время они принимали вместе душ и купались нагишом в бассейне… может быть, все это было только семейной традицией, своего рода ритуалом? Так или иначе, в теплую погоду это был ожидаемый ритуал, неотделимый от игры в сквош.

Но после поражения отец ее казался старым и усталым; Рут была невыносима мысль увидеть его голым. И она не хотела, чтобы он увидел синяки на ее грудях, а еще на бедрах и ягодицах. Отец мог бы еще поверить, что синяк под глазом — следствие травмы на корте, но он был достаточно искушен в сексе, чтобы понять: синяки на теле она никак не могла получить, играя в сквош. Она решила, что избавит его от лицезрения других синяков.

Он, конечно же, не знал, что его пощадили. Когда Рут сказала ему, что примет горячую ванну вместо душа и купания в бассейне, отец почувствовал себя обиженным.

— Рути, как мы сможем забыть об эпизоде с Ханной, если не поговорим о том, что случилось?

— Мы поговорим о Ханне позднее, папа. Может, когда я вернусь из Европы.

Двадцать лет пыталась она побить отца на корте, но вот теперь, добившись своего, она рыдала в ванне. Она не почувствовала ни малейшей радости в момент победы; вместо этого она плакала, потому что отец свел ее лучшую подругу к «эпизоду». Или это сама Ханна свела их дружбу к чему-то даже меньшему, чем интрижка с ее отцом?

«Да бога ради, прекрати ты это самоедство — через это нужно перешагнуть!» — сказала себе Рут.

Ну хорошо, они оба предали ее — и что дальше?

Она вылезла из ванны и заставила себя посмотреться в зеркало. Ее правый глаз был сплошной кошмар — прекрасный видок для начала поездки! Глаз распух и закрылся, скула распухла, но больше всего бросался в глаза синяк. На площади, приблизительно равной размеру кулака, кожа ее приобрела темноватый красно-лиловый оттенок — как заходящее солнце перед бурей; яркие тона были разбавлены черным. Синяк был такой кричащий, что в нем виделось что-то комическое. Она будет носить этот синяк на протяжении своего десятидневного турне по Германии; опухлость будет спадать, синяк — понемногу бледнеть и в конечном счете обретет землисто-желтый оттенок, но последствия, видимо, будут заметны на ее лице и в течение следующей недели в Амстердаме.

Она намеренно не упаковала свое снаряжение для сквоша, даже кед не взяла. Она специально оставила ракетки в сарае. Момент был самый подходящий, чтобы оставить сквош в прошлом. Ее немецкий и нидерландский издатели организовали для нее матчи — придется им их отменить. У нее было очевидное (даже видимое) извинение. Она могла сказать, что у нее сломана скуловая кость и доктор посоветовал дать ей срастись. (Скотт Сондерс вполне мог сломать ей скуловую кость.)

Ее синяк был не очень похож на травму, полученную на корте; если бы она получила удар такой силы ракеткой противника, то в дополнение к синяку кожа у нее была бы рассечена и понадобились бы швы. Нужно говорить, что соперник случайно ударил ее локтем. Чтобы это случилось, Рут должна была стоять слишком близко к сопернику — поджимать его сзади. В такой ситуации воображаемый соперник Рут должен был быть левшой, иначе он не заехал бы ей в правый глаз. (Это в Рут говорила писательница: чтобы история выглядела правдоподобной, детали должны быть точны.)

Она могла представить себе, что для ее будущих интервьюеров ситуация может показаться забавной: «Обычно у меня возникают трудности, когда я играю с левшами». Или: «Имея дело с левшами, всегда нужно быть готовым к неожиданностям». (Например, они трахают тебя сзади, после того как ты им сказала, что тебе не нравится такая поза, и они бьют тебя по лицу, когда ты им говоришь, что пора уходить… или трахают твою лучшую подружку.)