Великие битвы великой страны - Сергей Алексеев

– Ну, говорил я, что можно любому всегда утечь! – опять торжествует Глебка.

Вырвались мужики из окружения. Осмелели. Думают, а что, если им самим теперь захватить французов. Мысль озорная, всем нравится.

Обошли крестьяне болото сухими местами, взяли с собой мужиков из местной деревни, послали в другие, чтобы и те приходили на помощь. В общем, к рассвету все были на нужном месте.

Проснулись утром французы. Где же крестьяне?! А те у них за спиной. Вот уже и крики слышны, и самодельные пики пущены в ход, рогатины, косы, вилы. Правда, и ружей у мужиков с десяток, и две настоящие сабли. Заметались французы. Одни к трясине – тут их голубит верная смерть. Другие к крестьянам – навстречу им тянутся косы и вилы. Погибли французы.

Довольны крестьяне.

– Ну как?! – смеясь, обращаются к Глебке. – А говорил, что любому можно утечь!

Отступают французы. Есть хочется. Нечего есть. Бродят французы по русским селам. Рыщут, где бы и чем поживиться.

Не забыта и деревня Ивановка. Недавно побывали здесь двадцать французских солдат. Сегодня явились семеро.

Ходят французы по избам. Пусты закрома крестьянские. Скотина куда-то припрятана.

Явились они к деревенскому старосте, вцепились в белесую бороду:

– Отвечай, где зерно укрыто.

Разводит старик руками:

– Третье лето у нас недород.

– Недород?

– Недород.

Обозлились французы, хлесть старика нагайкой:

– Недород?!

– Недород!

– Ах ты мошенник старый! – кричат французы. – Не желаешь добром, силой сказать заставим.

Схватили солдаты деда. Швырнули, как сноп, на лавку. Теперь уже двое стоят с нагайками.

Крутилась здесь Мотя – внучка упрямого старосты. Жалко ей деда, знает она, где зерно зарыто.

Взлетели над спиной старика, как цепа в обмолот, нагайки. Зажмурилась Мотя:

– Стойте!

Остановились французы, смотрят на Мотю.

– Дедушка хворый. Не бейте. Я покажу.

– Ах ты душа окаянная, – сплюнул старик с досады, потянулся к печному ухвату.

Съежилась Мотя.

– Но, но, – вмешались французы. – А ну, собирайся! – командуют Моте.

Собралась девочка. Идет, от обиды и страха всхлипывает. Вывела она французских солдат за околицу. Повела за бугор к оврагу.

Кусты над оврагом. Место укрытое. Пойди разыщи здесь зерно без Моти.

Спустились французы в овраг. Отмерила Мотя четыре шага от какой-то коряги, указала:

– Вот здесь.

Отложили солдаты ружья. Сняли мундиры. Лопаты в руки. Довольны французы: близка удача.

– А ну, не мешайся! – кричат на Мотю.

Роют французы. Потеют французы. Французы вовсю стараются.

А в это время там наверху, над краем оврага, из-за кустов высунулась чья-то бородатая голова. Следом за ней другая: улыбнулся Моте безусый парень, глазом хитро моргнул.

Смешно, хихикнуть хотела Мотя. Однако сдержалась.

Зашевелились кусты над оврагом. Поднялись крестьяне в свой полный рост. Один за другим прыгают вниз партизаны.

Минута, вторая – вповалку лежат французы. Руки вожжами скручены.

Идут партизаны домой. Гонят солдат французских.

– Эка, удачлива ты, Матрена, – хвалит девочку тот бородатый.

– Ахтеры вы с нашим старостой, – хихикает парень.

– Семь штук – дела нешутейные, – рассуждает какой-то мужик.

– Подумаешь, семь, – улыбается Мотя. – Намедни их было двадцать.

Вот и все. Вот и рассказ про деревню Ивановку, про отважную Мотю, Мотю-Матрену – русскую девочку.

Приемный пункт для плененных французов в небольшом городке Боровске. С самого утра начинают тянуться сюда крестьяне. Доставляют свою добычу. Кое-кто приходит и с ночи – быстрей бы управиться. Дел у крестьян и помимо французов много.

Вот мужики привели офицера. Вот крестьяне целый отряд пригнали. Две молодухи, смеясь и лузгая семечки, приволокли усатого егеря. Снова какой-то отряд. Старуха с ружьем и два гренадера. А вот пришагал мальчишка.

Маленький-маленький – мужичок с ноготок. Тоже привел француза.

– Дитятко!

– Родненький!

– Да как ты его довел?!

Топырит мальчонка губы:

– Это уже второй.

– Ух ты!

– Ох ты!

– Да кто же его споймал?

– Я, – отвечает мальчишка.

Собрались крестьяне вокруг. Верят – не верят.

– А ну, расскажи про геройство.

– Дуй!

– Не стесняйся!

– Бреши!

Обиделся было мальчонка. А потом рассказал:

– Мы с дедом его словили. Я и коза.

– Какая еще коза?!

– Манька, бодатая.

Интересно крестьянам.

– Ну, ну, поподробнее!

Оказывается, коза, привязанная к дереву у края дороги, своим видом приманивала поотставших французов, а дед оглушал их дубиной. Первого даже до смерти.

– Хитры, хитры… – говорят крестьяне.

– Значит, и Манька вроде в героях.

– А дед, ты смотри, мужик еще сильный.

– Сильный, – соглашается мальчик. – Только он при одной ноге. В армии фельдмаршала Суворова при крепости Измаил покалеченный.

– Выходит, солдат. Понятно.

– Ну, а вести-то такого тебе не боязно?

– Он же связанный.

– А вдруг побежит.

– Убежит! – усмехнулся мальчонка. – А это вот что? – и показывает на самодельную пику.

– И ты бы пырнул?!

– Пырнул!

– Эка жестокости сколько в малом, – процедила одна из молодок.

– Да, обозлились сердца, – задумчиво бросил какой-то крестьянин.

– Мне ее дед смастерил, – снова заговорил о пике мальчишка.

– Да что ты все дед да дед. А где же твой отец?

– Убит на войне родитель.

Агапка мечтал о французской шапке. Той, что носят гвардейцы: из медвежьего меха, с высоким красным султаном и медной бляхой.

Отец у Агапки в партизанском отряде. Раздобыл он в каком-то бою долгожданный гостинец сыну.