Короткий век блистательной империи - Александр Широкорад

«Франция, хотя и не препятствовала международному признанию Коморских островов, все же противодействовала всем попыткам оспорить ее суверенитет над Майоттой. В результате, хотя на Майотте практически нет европейского населения (общее население Майотты составляет 135 тыс. жителей), здесь, в отличие от соседних Коморских островов, соблюдаются права и свободы человека, действует современный демократический государственный механизм. Особенно поразителен контраст в этой области с Коморскими островами — одной из беднейших стран мира, где передача власти осуществляется посредством государственных переворотов. Такое контрастное соседство уже приводило к движениям на некоторых островах Коморского архипелага за возвращение в состав Франции. Нередко подобные настроения приводили к массовым беспорядкам. Сейчас Майотта имеет переходный статус, чтобы в будущем стать полноправным заморским департаментом»{91}.

Заморские территории Франции сейчас нельзя назвать колониями ни в политическом, ни в экономическом отношениях. Ведь колонии должны эксплуатироваться метрополией. А сейчас, несмотря на кризис, Франция переводит в свои заморские регионы в виде дотаций многие миллиарды евро (так, в 2010 г. — 17,2 млрд. евро). Около 40% жителей далеких островов живут на пособия. Эту цифру стоит сравнить с 10-процентной безработицей в самой Франции. Ежегодно тысячи из них переезжают на постоянное место жительства в метрополию, где зачастую пополняют ряды безработных обитателей парижских и иных пригородов.

Таким образом, из колониальной державы Франция превратилась в подобие царской России, СССР или нынешней «демократической» РФ, когда окраины висят на шее центральных районов.

Почему же Париж не дает независимость «заморским департаментам»? Ну, само собой, по инерции, из-за остатков идеологии «имперского величия». Ну а с другой стороны, на заморских островах — космические и ядерные полигоны, которые практически невозможно разместить на территории метрополии.

В заморских территориях Франция имеет десятки аэродромов, способных принимать тяжелые реактивные самолеты, десятки хорошо оборудованных портов или хотя бы стоянок кораблей, где они могут заправляться топливом, водой и продуктами. Таким образом, заморские островные территории имеют огромное военно-стратегическое значение для Франции и НАТО.

Французская авиация, ВДВ и ВМФ, действуя с заморских баз, в состоянии в любой момент нанести удар практически по любой стране мира.

Наконец, 200-мильная экономическая зона вокруг заморских владений Франции, включая огромные территории, где могут находиться огромные сокровища земных недр.

Пока Франция была огромной колониальной империей, в метрополию прибывали десятки тысяч жителей колоний. И это было вполне объяснимо. Но вот колонии получили независимость, и по логике нормального человека африканцы, арабы, азиаты должны были отправиться по домам строить «светлое будущее», избавившись от «гнета французского империализма». Однако произошло обратное — сотни тысяч жителей колоний потянулись в метрополию.

Поначалу миграция устраивала значительную часть французов. Промышленники и средний класс были довольны притоком дешевой рабочей силы, что существенно увеличивало конкурентоспособность французской промышленности на мировых рынках. Социалистические и коммунистические политики радовались, надеясь на увеличение собственного электората. Ну а значительная часть французов относилась к миграции равнодушно. Ведь Франция уже полтораста лет считалась страной массовой иммиграции. Итальянцы, испанцы, восточноевропейцы волна за волной селились здесь и успешно превращались во французов.

Вспомним, что к 1 сентября 1939 г. во Франции работали около полумиллиона польских гастарбайтеров. Ну а в 20-х гг. XX века во Франции осело около 800 тысяч русских эмигрантов так называемой «первой волны».

Пример этих эмигрантов в значительной мере дезориентировал французское общество. Дело в том, что первое поколение эмигрантов, то есть те, кто взрослым прибыл из России, принципиально не хотели натурализовываться. Доходило до того, что человек, попав в 20 лет в Париж, мог вполне терпимо прожить еще 40 — 60 лет там, так и не научившись французскому языку. Он работал у русских предпринимателей, читал русские газеты и книги, ходил в русские рестораны и даже лечился исключительно у русских врачей. Замечу, что французские власти под давление профсоюза врачей, не желавших конкуренции, отказались признавать медицинские дипломы, выданные в царской России. Но, с другой стороны, власти смотрели сквозь пальцы на частную практику русский врачей среди эмигрантов.

Но второе поколение русской эмиграции, то есть люди, родившиеся во Франции, автоматически становилось французами, лишь в некоторых случаях сохранившими свои «русские корни».

Я сам в 1970 — 1980-х гг. не боялся общаться и даже пить водку с коньяком с детьми русских эмигрантов, приезжавшими в СССР. Они говорили с мало уловимым акцентом. Однако использовали иные слова, иные выражения, имели совсем иной менталитет, нежели советские граждане.

Ну а внуки эмигрантов «первой волны» уже практически ничем не отличаются от коренных французов и в подавляющем большинстве не знают русского языка.

Таким образом, русская эмиграция стала блестящим примером, подтверждающим справедливость теории «плавильного котла». Кстати, «плавильный котел», будь то Франция или Россия, в XVIII — XIX веках исправно действовал и с африканскими, и с азиатскими мигрантами. Классический пример — потомки Ибрагима Ганнибала («арапа Петра Великого»), дворянские роды, происходившие от татарских мурз — Кутузовы, Юсуповы, Сабуровы, Годуновы и десятки других.

Увы, прибывшие во Францию миллионы арабов не оставили и камня на камне от теории «плавильного котла». Они принципиально не желали натурализовываться. Сколько арабов сейчас во Франции, никто не знает. Это — государственная тайна Республики! Попытка вести статистику по национальному составу проживающих во Франции людей или по их производственной деятельности квалифицируется как уголовное преступление. Нет-нет, я вовсе не шучу! С 1990 г. во Франции действует закон Фабиуса — Гессо. (Гессо — депутат, коммунист, а Лоран Фабиус — еврей, премьер-министр.) Закон предусматривает уголовное наказание за сбор любой статистики по национальному вопросу.

Но мы отвлеклись от темы. Если мигранты, приехавшие во Францию, в основном не желают ассимилироваться, то хотя бы работают. А вот их дети и внуки не желают ни ассимилироваться, ни работать.

Как писал известный французский историк Фернан Бродель: «...дети иммигрантов-мусульман оказались в положении отверженных и сами отвергают ассимиляцию, которая часто удавалась их отцам». Замечу, что во втором поколении ассимиляция иммифантов-мусульман идет труднее, чем в первом. Этот феномен сам Бродель объяснял близостью арабских стран, высокой рождаемостью в них и активностью ислама не столько как религии, а как культуры и образа жизни{92}.

Сейчас многие жители Северной Африки приезжают не для того, чтобы работать. Они приезжают, чтобы воспользоваться своими правами. К примеру, есть закон о воссоединении семей, если приезжает один человек в страну, он имеет право привезти с собой пять жен, у каждой по нескольку детей, и в итоге такой француз может получать пособий до 60 тысяч евро в месяц{93}.