Руны и зеркала - Елена Клещенко

Сквош пригладил волосы и спрыгнул с трека вездехода.

– Идет.

– Ни черта не вижу, – ответил Джек, водя биноклем по оранжевым зарослям.

– Ты мухи в стакане не увидишь, – ответил Сквош, вынимая из багажника картонную коробку.

Абориген подошел к вездеходу один. Ростом – не выше пятилетнего ребенка. Кожа – густо-оранжевая, маслянистая, вся в шрамах и складках, словно сшитая из лоскутков. Геологи называли аборигенов «фрэглами». Огромные карие глаза, лягушачий рот, а вместо ушей – устьица с подрагивающими мембранами. Он провел трехпалой ладошкой по лицу и тихо квакнул.

Сквош мазнул себя по лбу и щелкнул тумблером толмача.

– Приветствую тебя, брат, – сказал он. Висящий на шее прибор выдал длинную чавкающую фразу.

– И тебе приветствую, – перевел толмач бормотание фрэгла. – Интересует здоровье тебя.

– Спасибо, здоров.

– Принесен ли ты товар – ценности – запас?

– Да. Смотри.

Сквош откинул клапаны коробки, абориген присел на корточки, заглянул.

– Не разберу – это тот же самый? – спросил Джек из кабины.

– Да кто же их…

Фрэгл бросил руку в коробку – так ловят дети мальков в ручье, добыл шарик розового стекла.

– Это дорогая вещь, – пояснил Сквош. Джек фыркнул.

Абориген подумал, глянул сквозь шарик на Сквоша и восхищенно заквакал. Потом с шипением надорвал кожаную складку на груди, положил в нее шарик, пригладил лохмотья рукой и поднялся.

– Окончание, хватит.

– Десять, – сказал Сквош.

Абориген возмущенно клекотнул.

– Десять!

– Шесть, – перевел толмач.

– Брось жадничать! – сказал Сквош.

– Неправильно – много – мало!

– Девять давай!

– Непереводимо.

– Восемь!

– Непереводимо.

– Двенадцать! – крикнул Джек из кабины.

Абориген задумался, махнул рукой, проворно вынул из складки лохматый клубочек и перебросил Сквошу.

– Двенадцать.

Тут же повернулся к вездеходу спиной и канул в заросли. Сквош плюнул в лужу.

– Никогда их не пойму. Восемь ему много, а двенадцать – хорошо.

– Мне Клюкала говорил, надо цену кратную шести называть.

– Вранье, – буркнул Сквош, влезая в вездеход.

Он уселся в кресло и разодрал клубок. В пушистом мху лежала дюжина красных окатышей.

– Закрой дверь. Смердит, как в покойницкой. Поехали отсюда.

– Нормально наварили, а?

– Еще погранцам отстегнем.

– Ну уж…

– Вообще – нормально. Хватает.

Джек сбросил со лба на нос темные очки и повернул ключ.

– Зачем им вся эта дребедень? А, Сквош? – он пнул ногой картонный ящик.

– Почем я знаю. А вот зачем нам паучий жемчуг – рассказать?

– Сами с усами, – ответил Джек, и вездеход тронулся с места.

Мохоед посидел немного в кустах у озерца, глядя, как удаляются в своем сверкающем сундуке Двухголосые. Он прильнул грудью к берегу и провел ладонью над самой водой. К растопыренным пальцам скользнула водомерка, принялась быстро-быстро крутить пузырьки из слюны и клеить Мохоеду на ладонь. Наконец устала и расслабила лапки. Он отнял ладонь от воды и уселся на берегу, поджав ноги. Пузырьки лежали идеальным кругом. Было их двадцать. Совсем дурное предсказание, решил Мохоед. Однако медлить нечего – впереди длинный путь, к ночи бы обернуться. Он прижал руку к подмышке, где в кожной складке лежал тотем его дерева – фиолетовая раковина свистушки. Постоял немного, прислушиваясь к неспешному зову тотема, и вошел в лес.

«Глупцы тропу не меняют», – говорил Увалень. Охотник он был самый лучший. Крыша его дома всегда покрыта свежими жаберными пластинами. Он девять раз кряду входил в дом Ткущей Свет. У него двенадцать самок, и все лоснятся от жира. Вот и нынешним Испытанием руководит Увалень.

Давеча было так. Старый, глава Деревни, стукнул ногой в дерево Мохоеда и сказал:

– Мохоед, выходи.

Мохоед выбрался из дупла. Старый сидел на пеньке, самка чесала ему спину.

– Что принесешь ты сегодня к общему столу? Хлебные грибы?

– Нет, Старый.

– А, наверное, сочную желтую рыбу?

– И не рыбу. Я принесу…

– Погоди-погоди, сам угадаю! Сладкие клубни? Крылья дикой жабы?

– Я набрал съедобного мха.

– Мох! Опять мох. Его никто не ест.

– Я ем.

Старый взмахом руки прогнал самку, встал с пенька и покачал головой:

– Деревня ропщет. Мы даром тебя кормим.

– Но я же носил грибы!

– А где они сейчас? Может быть, не сезон?

– Сезон. Ты же знаешь, Старый, на холме поселилась Ткущая Свет. Не родятся там грибы.

– Знаю. Мырло сказал, что ты добыл паучий жемчуг.

– Добыл.

– Ступай к Двухголосым. Поменяй его на тотем гнезда Ткущей Свет. Вернись обратно…

– Ты предлагаешь мне пройти Испытание?

– Предлагаю? Нет, я тебе повелеваю.

Испытание заключалось в том, чтобы принести тотем гнезда в дом Ткущей Свет. Лучшие охотники Деревни старались отловить Испытуемого, а тотем отобрать. Мохоед держался от охотников подальше – больно страшные. Но раз Старый велит…

После вечерней трапезы Мохоед стал в каменный круг посреди Деревни и вызвался пройти Испытание. Старый благословил Увальня принять испытание у Мохоеда. Ближе к ночи Увалень постучал в дерево Мохоеда ногой и сказал:

– Может, без мук?

– Как это?

– Поменяешься с Двухголосыми и бегом ко мне.

– Да почто?

– Да отдашь мне, чего выменял. Я тебя даже бить не стану. Зачем тебе муки?

– Нет уж, – свернувшись на подстилке и дрожа всем телом, ответил Мохоед. – Я донесу тотем, и Ткущая Свет уйдет с моего холма.

– Если она тебя послушает, Старый уйдет на Изнанку, а ты займешь его место.

– Пусть так.

– Ничего у тебя не выйдет. Его место займу я.

– Ступай, брат-рыбоед.

И Увалень ушел в дом. А его самки сидели у стены и всю ночь пели песню, что «вот глупый Мохоед добыл у болотных пауков жемчуг. И завтра пойдет его менять к Двухголосым. И получит он у Двухголосых тотем гнезда для Ткущей Свет. И понесет его в Деревню, потому что так сообразно делать мужчинам. О, глупый-глупый Мохоед! О слабый-слабый Мохоед! На всех тропах будут стоять охотники. И каждый будет пальцем Увальня, а сам он – палец Болотного Мырсы. Увалень изловит Мохоеда и стукнет его дубиной. Или камень настигнет голову Мохоеда. И Увалень возьмется рукой за ногу глупого. А второй рукой – за руку слабого. И бросит его в грязную лужу. А гнездовой тотем Двухголосых отнесет в дом Ткущей Свет. И та будет слушать его в десятый раз. И та послушает его. И Старый уйдет на Изнанку. А Увалень станет Старым. И Деревня станет его пальцами».