Евангелие от змеи - Пьер Бордаж

А попросту говоря, между дичью и хищником.

Молчание этого человека —короткий крупный план Ваи-Каи, —его спокойствие и видимое бесчувствие целиком и полностью укладываются в стратегию манипулирования. Это совершенно очевидно.

—Однако, уважаемая мадам Аблер, это не объясняет многочисленных свидетельств людей, заявляющих, что их исцелили от...

—Вот именно —заявляют! Но, возможно, эти псевдочудомисцеленные придумывали себе псевдоболезни, чтобы пережить псевдоисцеление, потакая —душой и телом —собственным ложным верованиям? О, я, конечно, говорю не о сознательном, рассчитанном обмане, я имею в виду иллюзию, заблуждение, сотворенное подсознанием...

—А она хороша, эта докторесса, изъясняется ясно, не умничает, —прокомментировала женщина, присевшая на ручку кресла. С нижней губы у нее свисал окурок.

Люси нестерпимо захотелось курить, она подошла и попросила сигарету. Женщина, не глядя, протянула ей пачку и коробок спичек.

—...подавленные желания, ключ к подсознанию.

—Но речь идет о случаях якобы исцеления гемиплегии и параплегии, —вмешалась соведущая Омера. —Нельзя же все эти болезни записать в мнимые. —Говорят, рассказывают, по слухам... Слух —вот главный союзник манипуляторов. Я лично никогда не встречала людей, излечившихся от гемиплегии или параплегии, и готова поспорить, что никто из присутствующих в этой студии тоже с таковыми не знаком...

Люси прикурила сигарету. Никотин ударил в голову, ноги сразу стали ватными, ее затошнило. Она не курила весь день из-за дождя, превратившего сигареты в кармане брюк в кашу. Была и еще одна причина: с тех пор как Духовный Учитель вернул ее "с той стороны", она все хуже и хуже переносила вкус и запах табака. Она сделала еще несколько затяжек и передала сигарету Бартелеми.

—Благодаря Интернету слухи распространяются с планетарной скоростью, тысячи единиц информации бесконтрольно гуляют по миру. И легче и быстрее всего распространяются слухи о чудесах. Кстати, как и компьютерные вирусы. Современный вариант гремучей смеси веры и страха, Бога и дьявола. Мы полагали, что возвели царство разума и света, но всемирный успех таких особей, как этот господин —наезд камеры на Ваи-Каи, —доказывает обратное: люди в большинстве своем любят собственные заблуждения и не желают расставаться с предрассудками.

Люси обменялась с Бартелеми красноречивым взглядом: как может эта жрица психоанализа утверждать подобные вещи перед миллионами телезрителей?

Почему Омер не пригласил на передачу чудом исцеленных? Мишель Аблер заявляет, что не встречалась с такими людьми, но она, Люси, видела десятки больных, исцеленных Учителем. Она сама готова поклясться перед всей Францией, что марсельский бандит пробил ей череп бейсбольной битой, а после вмешательства Ваи-Каи она очнулась целой и невредимой.

Это не слух, не верование и не предрассудок, а факт! ФАКТ!

—Хотите ответить? —спросил ведущий у Ваи-Каи.

Лицо Учителя крупным планом. Он продолжает молчать.

—Ну, давай же, Омер! —закричал чей-то голос в холле. — Потряси его, пусть раскроет наконец пасть!

—Напоминаю вам, господин маленький Иисусик из Обрака, ха, ха, ха, что в конце передачи зрители будут голосовать, —проскрежетал Омер, страшно гримасничая.

—Вы сами себя наказываете, отказываясь защищаться. И уж поверьте мне, наши друзья, которые нас смотрят, не преминут вас распять, ха, ха, ха!

Камера наезжает на Ваи-Каи. Люси показалось, что она прочла в его глазах и улыбке иронию. Он делал сейчас именно то, что проповедовал своим ученикам: молчал в ответ на оскорбления. Его спокойное молчание и неподвижность резко контрастировали с возбуждением и нервозностью его противников, в том числе Омера, чьи попытки шутить, чтобы оживить гибнущее шоу, пропадали втуне.

—Оставайтесь с нами, мы вернемся сразу после рекламы.

Дикое звучание и кричащие краски рекламы наводили на мысль о шляпе фокусника, обожравшегося ЛСД.

Люди разошлись по холлу, и Бартелеми тут же уселся в пустое кресло. Люси подошла к стеклянной стене. Со второго этажа здания открывался полный обзор бульвара.

Вид толпы, собравшейся на подступах к зданию, потряс ее. Спецназ оттеснил людей назад, заменив непрочные металлические ограждения барьером из синих полицейских машин с зарешеченными окошками. Над темным морем человеческих голов яркими лепестками расцветали зонтики.

Вокруг нее шумные ничтожества комментировали передачу, от исхода которой могла зависеть вся дальнейшая судьба канала, —так, во всяком случае, поняла Люси по обрывкам долетавших до нее фраз. Сотрудники Tele Мах, молодые мужчины и женщины —всем было от двадцати пяти до тридцати пяти лет, —рассуждали, как солдаты армии, готовой обрушиться на мир всей своей мощью. Стратегия, нападение, завоевание, контроль, оккупация, защита... Именно эти слова чаще всего слетали с губ присутствующих. Они разделяли все ценности компании, они говорили на языке компании, они бились за медиабудущее, пересмотренное и исправленное компанией.

Они ненавидели Христа из Обрака, который своим молчанием посылал к черту лучшую передачу канала.

Омер утратил свой привычный апломб, Омер тонул, рейтинг падал с самого начала передачи, рекламодатели высказывали недовольство и требовали снижения тарифов.

Омер должен был переломить ситуацию. Взорвать оцепенение, овладевшее аудиторией. Раздуть угли. Разворошить навозную кучу. Провоцировать. Оскорблять.

Ругаться матом. Стать плохим мальчиком, которого все абббажают ненавидеть.

Громкая музыка заставки ток-шоу оборвала сладкий голосок актрисульки, расхваливавшей достоинства машины с откидывающимся верхом, —рынок кабриолетов серьезно пострадал из-за дождей, заливавших большую часть территории страны.

Люди вернулись к экранам. Бартелеми подвинулся, чтобы Люси могла сесть рядом с ним в кресло.

Смутное чувство тревоги не отпускало Йенна, но постепенно он расслаблялся и даже начал получать удовольствие от представления в студии. Ваи-Каи не проронил ни слова с самого начала передачи (Йенн не сразу понял, почему Учитель так странно себя ведет!), и телевизионный "Титаник" Омера шел ко дну. Все эксперты требовали слова одновременно, без конца перебивали друг друга, словно каждый считал, что только он сумеет спасти тонущее судно, —и маститый главный редактор BJH, и Мишель Аблер, и депутат Манделье, и Большой Босс Жан-Эрик Шолен, и монсеньор Дюкаруж, и даже профессор Эстерель, хорохорящийся, как петух, и Мартина Жорж, неизвестная телезрительница, Золушка прайм-тайма, с жадностью гиены защищающая свой кусок мяса, она повторяла, что ей плевать с высокой башни на все эти дерьмовые теории о новом кочевничестве, она-то на самом деле потеряла сына, невестку и двух внуков, —они разорились, стали дикарями, ну, почти дикарями, и вообще, значение имеют только горе многих и многих семей да страдание матерей, а этот —гневный жест в сторону Ваи-Каи -"- бесстыжий наживается за счет своих учеников, и его надо отослать в настоящий суд, чтобы не вредил больше людям, а иначе, что ж, значит, во Франции больше нет правосудия.