Блуждающий Трактир - pirateaba

рвать плоть, не пугали тех, кто уже был мёртв.

Главарь банды отступил назад. Его меч, по крайней мере, мог рубить, но мужчина не был ни [Мечником], ни даже [Воином]. Он рубил мертвецов, которые убивали кричащих людей из его банды, поражая своих товарищей так же часто, как и зомби. И, когда зомби бросили свежие трупы на землю, человек с коротким мечом внезапно осознал, что оказался один.

Он повернулся, чтобы бежать, но зомби были быстры.

Сидя на крыше, Торен ухмылялся, глядя, как зомби убивали лидера. Под его началом осталось только трое: человек с мечом убил одного, а ещё двое пали в схватке. Но что с того? Скелет знал, что в городе бесчисленное множество зомби.

И он также сделал ещё одно замечательное открытие. Зомби расправились с людьми так легко после всего одного приказа. Простого приказа, правда. Торен не знал, почему не подумал об этом сразу.

Бегите. Это было всё, что он им приказал. Просто… бежать. И они побежали.

Почему зомби не делали так постоянно? Торен осознал, что, возможно, некоторые и бегали… до сегодняшнего дня он видел не так уж много зомби. Разве что, когда Шкуродёр напал на трактир Эрин. И в склепе.

Зомби были слабы, это правда. Они были медлительны, легко гнили, не умели уклоняться, блокировать или даже отступать. Но что, если заставить их бегать? Тогда у вас в руках окажется совсем другой монстр. Потому что, да, зомби были простыми бойцами, но они всё равно были сильными. И они не боялись ранений.

Торен возбуждённо клацнул челюстью. Он уже чувствовал, что эта маленькая стычка помогла ему приблизиться к повышению уровня. Сначала он спустится вниз и возьмёт свой новый меч, а затем…

Ну, у него же есть зомби, не так ли? И в городе было ещё много групп бандитов, которые только и ждали утра, чтобы снова начать мародерствовать. Идеальная добыча, проще говоря. Сможет ли Торен уничтожить банду побольше с шестью зомби? Сможет ли он сделать это, не потеряв ни одного?

Это был вызов. Весёлый вызов. Торен спрыгнул с крыши и приземлился на снег, где его ждали его неживые слуги. Он посмотрел в их безжизненные глаза, в их пустые глазницы и усмехнулся. Он улыбался, и в его глазах Эстхельм пылал.

***

Это история о чудовище. Это история девушки. По крайней мере, когда-то она была девушкой, человеком.

Теперь она не знала, кем была.

У неё не было имени. Вернее, она его забыла. Оно исчезло, как и все другие слова. Остался только голод. Голод и отчаяние.

И страх. В этом была настоящая ирония, не так ли? Даже сейчас, когда она потеряла всё: семью, дом, уровни… даже человечность… даже сейчас она боялась умереть.

Она почти умерла. Скелет, с которым она столкнулась, пытался её убить. Он бил её, собираясь убить. А она плакала, потому что наконец-то умрёт и избавится от кошмара.

Но она не хотела умирать. Она всё ещё хотела жить, даже тогда. Но она почти потеряла надежду и смирилась со смертью.

И тогда они спасли её. Гоблины. Они пришли и убили скелета. Она думала, что они просто хотели убить и съесть её сами или сделать что-нибудь похуже, но это было не так. Они просто посмотрели на неё и ушли.

Почему же она пошла за ними? Монстр приостановилась в своём беге на четвереньках за своими спасителями. Снег и камень холодили её кожу, но её новое тело могло выдержать гораздо больше, чем прежнее. Даже сейчас побои, нанесённые ей скелетом, уже заживали.

Но гоблины? Зачем их преследовать? Она не знала. Но они были монстрами. Возможно, она заслуживала их общества. И больше у неё ничего не было, так почему бы и нет? Смерть будет желанной, если до этого дойдёт.

Во всяком случае, гоблины её не прогоняли. Девушка внутри чудовища видела, как воины время от времени оглядывались на неё, проходя по пустым улицам, но никто из них не пытался её прогнать. Скорее, казалось, что они болтали между собой, глядя на неё.

Могут ли гоблины разговаривать? Может быть, на своём языке. Монстр не знала. Но её удивила эта мысль. А когда она увидела место, которое гоблины выбрали для лагеря…

У неё от удивления отвисла челюсть. Гоблины расположились в центре здания, опустошенного пожаром. Но вместо того, чтобы сидеть на пепелище и руинах, как звери, они очистили их от копоти и снега, обнажив голый камень. Они взяли куски дерева и закрыли окна и двери, а в центре здания даже соорудили кострище!

Теперь два гоблина сидели вокруг костра: один складывал хворост и стругал куски дерева, а другой высекал искры. Маленький кусочек дерева загорелся, и гоблины обхватили руками маленькое пламя, защищая его, пока оно пожирало хворост и разрасталось.

Спустя несколько минут у них был костёр. Чудовище сидело на корточках на краю здания, боясь войти внутрь. Но воины не обращали на неё внимания, и тогда она осмелилась войти в лагерь. Она смотрела вокруг широко раскрытыми глазами на…

Цивилизацию. Это было такое странное слово, но именно это она и увидела. Воины развели костёр, а что они делали сейчас? Гоблины… раскладывали кровати! У них были кровати?

Да, у некоторых гоблинов были одеяла. У других была только одежда, которую они носили… а у одного была маленькая подушка, едва достаточно большая, чтобы подложить её под голову! Они разложили своё снаряжение – оружие, луки и стрелы – вокруг себя, образовав небольшие гнёзда рядом с костром, но не слишком близко к нему. Места для сна, свои собственные места.

Они были такими обычными. Монстр не могла поверить своим глазам. Неужели это действительно гоблины: агрессивные монстры, на которых охотились авантюристы за бронзовые монеты? Затем она услышала голос, заворчавший возле её уха.

— Ур.

Девушка в испуге обернулась. На неё хмуро смотрел гоблин. Она повернулась, чтобы бежать, но он не поднял меча, чтобы напасть. Вместо этого он указывал.

Что? Девушка-монстр дико огляделась, а затем поняла.

Она стояла на пути! Она загораживала дверной проём! Гоблин обошел её, когда она отшатнулась в сторону. Монстр испуганно смотрела на него, но он только фыркнул и вышел за порог. Спустя несколько минут он вернулся с котелком, наполненным свежим снегом. Гоблин бросил на неё один взгляд, когда шёл обратно к огню, но больше ничего не сделал.

Им не было до неё дела. Они её не боялись… не боялись её лица. Эта мысль повергла существо в